Магда Сабо - Старомодная история

Начало новой супружеской жизни было таким безоблачно прекрасным, таким счастливым периодом в жизни Ленке Яблонцаи, что даже ночи она стала переносить легче. У Элека Сабо больше опыта в любви, чем у Майтени, он умеет и разумно сдерживать себя, если нужно, — ему уж давно не двадцать один, как грустному юному герою венских и венецианских неудач. Ленке Яблонцаи не смеет себе признаться, но она счастлива; образ Йожефа еще возвращается порой, но она лишь улыбается, вспоминая его: память о Йожефе перестала ее ранить.

К одному невозможно привыкнуть, живя с Элеком Сабо, — к его ревнивому нраву. Ленке говорила с ним об этом, объясняла, как нелепа, бессмысленна страсть, которую он носит в себе; кто-кто, а уж он-то знает ее натуру, знает, что она не склонна, да и не способна на неверность, она не смогла бы изменить ему, даже если бы решилась на это, — не так она устроена. А то, что он все еще не может простить ей Йожефа, — просто абсурд: можно ли требовать от человека, чтобы он забыл давнюю, полудетскую иллюзию, не любовь даже, а мечту о любви, мечту, которая никогда не воплотилась в реальность, мечту, совершенно безвредную. «Для меня эта мечта не безвредна, — ответил ей Элек Сабо. — Я люблю вас, и так, как вас никто и никогда не любил. Я не могу, не хочу делить вас даже с мечтой, с образом памяти». Ленке Яблонцаи жалуется Белле, рабом какой бессмысленной страсти оказался ее муж, но Белла, к величайшему удивлению Ленке, встает на сторону Элека Сабо; ее, Беллы, бывшие идеалы и мечты все сгорели, исчезли в пламени той любви, которую разбудил в ней ее муж, так что она может понять своего приятеля. Снова то и дело кипит у Бартоков самовар, но теперь чаще всего с утра: Элек Сабо хочет, чтобы послеобеденное время жена посвящала ему. В результате с полным безразличием было встречено в квартире на Ботанической улице такое событие, как коронация нового короля, Карла, лишь Элек Сабо отпускает язвительные замечания насчет исторических четырех взмахов мечом: он считает, это большая удача, что именно король из династии Габсбургов намерен обеспечить неприкосновенность венгерских границ. Лично он обожал уже Франца-Иосифа — как же пламенно он будет любить его столь достойного преемника! «Я боюсь, Лекши, что вы не думаете так всерьез, — с мягким упреком смотрит на него Белла. — Вы не любили бедного доброго короля и нового совсем не уважаете. Нехорошо шутить над такими вещами». Отец вместо ответа запускает граммофон, Белла смеется, смеются и остальные. Неплохой ответ на ее серьезные слова: «Ну-ка, Шари, еще раз!»

В декабре еще не полагалось наносить визиты, в январе пренебрежение этим долгом выглядело бы уже как вызов. Пока император Вильгельм и Карл IV в приказе по войскам объявляют, что ввиду отрицательного ответа Антанты на предложения центральных держав мира придется добиваться с оружием в руках, пока русские совершают прорыв на участке под Валапутной, а Австро-Венгерская монархия и Германия извещают мир о том, что с 1 февраля они станут «леопардом морей»,[185] и действительно парализуют морское судоходство, Элек Сабо берет машину бургомистра и вывозит жену, чтобы представить ее своей бесчисленной родне и представиться ее родне, тоже немалой. Книга Розы Калочи по-прежнему сохраняет свое действие, словно Америка и не порвала дипломатические отношения с Германией, словно из-за нехватки угля не закрыли театры; супружеская чета выполняет все обязательства по визитам, а затем сидит дома в часы, отведенные для ответных визитов, ждет гостей. К самым кошмарным детским воспоминаниям Белушки Майтени относится появление отца и Мелинды, которые вполне естественно смотрятся в своей новой квартире, но здесь, на улице Домб, выглядят совершенно не к месту. Мальчик сидит нахохлившись, настолько сбитый с толку, что отодвигается от отца к Элеку Сабо и всхлипывает там, пока Мелинда не призывает его к порядку своим прежним, так хорошо знакомым Ленке Яблонцаи голосом. Ответные визиты следуют один за другим, и перед Ленке Яблонцаи открывается огромный, сияющий семейный круг, пестрый веер клана Сабо. Приглашение следует за приглашением, отцы города прекрасно знают, как вредно лишать людей развлечений, и, пока немцы начинают «запланированное тактическое отступление» на обоих берегах Анкр, местный Красный Крест организует любительские спектакли и благотворительные вечера в пользу солдатских вдов и сирот. Ленке Яблонцаи лихорадочно упражняется и с огромным успехом исполняет одну из рапсодий Листа; после нее Бабуци Тан в сопровождении оркестра 75-го императорского и королевского пехотного полка радует зрителей классическим танцем, а Пирошка Яблонцаи с Бертушкой Барта, Маргиткой Де Комб, Паулой Селе, Илонкой Тан, Лайошем Ковачем, Нандором Листом и Левенте Тури восхищают присутствующих показом живых картин. Теперь бы оказаться здесь Йожефу, который в Пеште, в доме своей жены, начинает уже заниматься организацией тех вечеров камерной музыки, на одном из которых побывает однажды и дочь Ленке Яблонцаи; но Йожеф не приезжает в Дебрецен, не слышит сыгранной с уверенностью зрелого мастера музыкальной пьесы и лишен возможности понять, уловить в музыке, что женщина эта счастлива. Рана ее все еще не зажила, все еще ноет, но боль постепенно стихает, на ней каждый день обновляют повязку, обновляют с бесконечным терпением любви, усиленной неисчерпаемой, живой фантазией. После концерта начинаются танцы; Ленке Яблонцаи — в бальном наряде, на Элеке Сабо — фрак, но отец лишь стоит в углу и смотрит на людей; он не умеет танцевать, а Ленке Яблонцаи передают из рук в руки, она еще никогда не была так красива, как сегодня, когда она еще и не знает, что забеременела; лицо ее лучится счастьем, уверенностью и какой-то спокойной радостью. Она едва успевает пройти несколько кругов, как муж подходит к ней и просит пойти с ним домой, ему, кажется, стало нехорошо в душном зале. Ленке Яблонцаи встревоженно подхватывает свои вещи и ломает голову, как бы найти способ отвезти мужа домой, на улице мороз, вдруг еще упадет по дороге, надо бы попросить кого-нибудь помочь им или найти фиакр. «Экипаж ждет», — говорит Элек Сабо, и действительно, на улице стоит городской экипаж, отец помогает жене сесть, в поведении его никаких признаков, что он вот-вот упадет в обморок. «Вы велели подать коляску сюда? — изумляется Ленке Яблонцаи. — Неужели вы заранее знали, что она вам понадобится, что вам станет плохо?» — «Я велел подать ее потому, — отвечает Элек Сабо, — что не мог допустить, чтобы вы шли по снегу в бальных туфлях; ну а еще потому, что предполагал, вдруг мне будет плохо. Родителей моих погубило сердце, да и у меня оно неважное: когда я увидел, как вас передают из рук в руки, а вы хохочете и кружитесь, я уж думал, мне конец». — «Да ведь вы не больны совсем, вы просто ревнуете меня», — догадывается Ленке и не знает, плакать ей или смеяться; а преступник, щурясь, сидит рядом, и лицо у него такое виноватое и в то же время торжествующее, что на него и сердиться-то невозможно, но все же Ленке просит его в следующий раз не портить ей удовольствие: она так любит танцевать и так наслаждается тем, что до сих пор еще она — королева бала. Элек Сабо обещает, но не может сдержать слово: приглашения он ей или не передает, или как-нибудь саботирует, а если Ленке Яблонцаи не хочет идти домой, ему в самом деле становится плохо, у него начинается столь сильная тахикардия, что Хутираи, домашний врач и друг семьи, предупреждает Ленке: с таким пульсом лучше держать мужа в постели. А потом, всеми правдами и неправдами водворив жену домой, Элек Сабо становится великодушным и щедрым, как Гарун аль-Рашид, и заваливает ее самыми фантастическими подарками, источник которых для Ленке абсолютно неясен. Матушка мечтает путешествовать — и получает гравюру XVI века с картой мира; вечером, ложась спать и поднимая одеяло, она обнаруживает на подушке лиловые аметисты в форме слез и записку: «Видите, я плачу: вы не любите меня так, как я того заслуживаю». Чуть не каждый день матушка получает в подарок новую книгу — но прежде она должна ее отыскать: муж куда-то прячет ее, и Ленке, с рассыпавшимися волосами, дрожа от смеха и волнения, обшаривает дом от подполья до чердака, в то время как Белушка Майтени смотрит на них, широко раскрыв глаза: как здорово веселятся эти взрослые.

Дружба ее с Беллой тоже обогатилась новой чертой. Хотя в первом браке ее и задаривали разными разностями, однако мирного, веселого, радостного дома у дочери Эммы Гачари никогда не было. Когда 19 января 1917 года Антал Тичи наконец демобилизуется и его отпускают домой, две воспитанницы Штилльмунгус обнимаются в восторге: семья снова вместе. Подруги впервые в жизни оказываются в равном положении: Белла тоже лишь из чувства долга уступает мужниной страсти, но она знает, что так предопределено богом, и время, которое приходится потратить, чтобы доставить радость мужчине, с лихвой компенсируется надеждой, что, может быть, ей снова будет дано познать материнство; во всех прочих отношениях она обожает своего Антала. Ленке Яблонцаи тоже любит Элека Сабо — и потому без трагизма переносит то, что ей все еще трудно и неприятно, так что в мире, залитом кровью, лишь две квартиры, на Печатной улице и на улице Домб, остаются двумя островками гармонии и радости. Материальные трудности обходят дома Тичи и Сабо; в марте, когда в Петрограде разражается революция, арестовывают министров, царь отрекается от престола, Антанта признает Временное правительство, начинает функционировать совет рабочих и солдатских депутатов, немцы очищают участок за Аррасом, в Венгрии в армию призывают самый старший возраст, — Ленке Яблонцаи убеждается, что она в положении. Момент зачатия, если считать от дня появления на свет второго ее ребенка, — ночь с четвертого на пятое января; будет в ее жизни еще одна ночь с четвертого на пятое января, когда рассвет закрепит, завяжет узлы далеко протянувшихся нитей. Ровно через пятьдесят лет после того, как была зачата ее дочь, Ленке Яблонцаи умрет, повернув к дочери такое же лишенное осмысленного выражения лицо, с каким дочь в свое время встретила первый изучающий взгляд своей матери.