Том Вулф - Голос крови

:::::: Да уж, думает Эд. Операция «разбей нос».:::::: Так называется ситуация, когда все склонились над пишущим человеком, и если он вдруг поднимет голову, то непременно разобьет кому-то нос.

Волны адреналина носятся по комнате. Каков будет ответ? Схватка! Кого с кем?

Незадолго до восьми в «гущу событий» с ее лихорадкой, достигшей апогея, окунается Стэн Фридман. Он выглядит не сказать чтобы радостно возбужденным. Лицо его мрачно, в руке – конверт. Он передает его издателю «Геральд», у которого адреналин зашкаливал… и тут же покидает офис. Депорт пробегает глазами короткое письмо и с таким же помрачневшим видом передает его Эду. Тот читает и:::::: О господи! Как это прикажете понимать?:::::: передает с… не просто мрачным, а с окаменевшим лицом… юристу. В комнате сразу становится тише. Все разом смекают, что наступил Мрак, и еще больше стихают.

Эд понимает уязвимость своего положения. Пора выйти вперед и показать себя настоящим лидером. И он говорит громко, но как бы непринужденно:

– Внимание! У Айры есть для вас новейшая новость. – Никакой реакции. Шутку не оценили. – Из лагеря противника! – Никто даже не улыбнулся. – Айра, сделайте одолжение, прочтите нам вслух письмо.

Эд старается сказать это бесстрастно, но видит перед собой исключительно заинтересованные лица.

– Хорошо, – соглашается Катлер. – Итак, что мы имеем? – Тонкий голос питбуля в очередной раз для всех неожиданность. – Так-так… так-так… письмо из адвокатской фирмы «Солипски, Гаддер, Крамер, Мангельман и Пиццониа». Адресовано мистеру Адлаи Депорту, издателю «Майами Геральд», Геральд-плаза, дом 1, и т. д., и т. п. Читаю. «Мистер Депорт, мы представляем интересы господина Сергея Королева, героя передовицы в сегодняшнем номере «Майами Геральд». Ваше грубое, пасквильное изображение мистера Королева уже растиражировали в разных концах света печатные и электронные массмедиа. С помощью очевидно фальшивых данных и недобросовестных инсинуаций вы очернили репутацию достойнейшего гражданина Большого Майами, щедрого и весьма уважаемого. Вы некритически поверили выдумкам и, возможно, галлюцинациям человека, известного своими запоями. Вы использовали свое высокое положение безрассудным, недобросовестным и совершенно безответственным образом, опираясь на недоказанные и откровенно злонамеренные утверждения. Если вы напечатаете немедленное опровержение своего клеветнического “репортажа” вместе с извинениями, мистер Королев расценит это как смягчающее обстоятельство. С совершенным почтением, Солипски, Гаддер, Крамер, Мангельман и Пиццониа».

Катлер щурится и оглядывает присутствующих с ядовитой улыбочкой на губах. Он в своей стихии. Фас! Я подскажу, как побольнее укусить противника за задницу. Взгляд его останавливается на том, кому адресовалась эта пощечина. На издателе. Тот, похоже, не горит желанием отомстить за честь своей газеты. Как сказали бы его французские предки, он твердо держится hors de combat[50]. Похоже, он онемел, буквально. Злонамеренность?! В его представлении издатель ассоциируется с долгими ланчами в компании рекламщиков, политиков, глав компаний, финансовых директоров, президентов колледжей и фондов, покровителей искусств, прославленных звезд и звездочек из танцевальных шоу, телевикторин, реалити-шоу, конкурсов красоты и всякого такого, предполагающего обходительного, неизменно загорелого и всегда общительного хозяина, чья светская болтовня никогда не спотыкается и не осекается ввиду неисчерпаемости тем и чье значительное лицо само по себе вызывает подобострастное обращение гостей, что не может не производить впечатления на метрдотелей и владельцев лучших ресторанов. Впрочем, сейчас назвать его обходительным трудновато. У него даже слегка отвисла нижняя челюсть. Эд догадывается, какие он сейчас задает себе вопросы: «А вдруг мы совершили ужасную ошибку? Что, если мы принимали решение, выдавая желаемое за действительное и полагаясь на слово жалкого пьяницы? А вдруг висевшие у Друковича на стене подделки исчезли просто потому, что он их перепрятал… если это вообще были подделки? Может, мы истолковали каждый шаг Королева превратно, а на самом деле он ни в каком преднамеренном обмане не повинен?» Уж не потому ли Эдвард Топпинг IV точно знает, какие мысли проносятся в голове столь же звучно названного при рождении Адлаи Депорта, что эти мысли сейчас проносятся в его собственной голове?»

Как хороший питбуль, всегда готовый к схватке, Катлер насквозь видит всяких Эдов и Адлаи, а стало быть, отлично понимает, что они уже прогнулись. В его же задачу входит помочь им распрямиться.

– Прекрасно! – Он довольно усмехается, словно началась увлекательная игра. – Удовольствие вам гарантировано! Кого они из себя строят? Тоже мне баллистические ракеты! Попробуйте найти в нашей статье хотя бы один факт, который они могут опровергнуть. Не найдете, потому что их нет! Они не в состоянии опровергнуть наши конкретные обвинения в адрес Королева… потому что мы его ни в чем не обвиняем! Надеюсь, вы понимаете: подавая иск о клевете, они сами приглашают обыскать их до трусов.

Катлер улыбается, потирая руки в предвкушении такой перспективы.

– Пустые угрозы. Как вы думаете, почему они присылают письмо, написанное от руки, в такую рань? – Он обводит взглядом присутствующих, как будто рассчитывает получить немедленный ответ. Гробовое молчание. Каменные лица. – Чистый пиар! Им нужно продемонстрировать свое отношение к «неприличной публикации», дабы не появлялись новые разоблачения без ссылки на их опровержение. Это все, что мы имеем.

У Эда возникает поползновение показать, кто в доме хозяин, сказать какую-нибудь колкость, но ничего подходящего в голову не приходит. К тому же письмо адресовано Депорту. Правильно? Значит, ему и решать. Эд смотрит издателю в глаза. У того такое лицо, будто он получил удар ледорубом по основанию черепа. Он уже стоит на ногах, думая о том же, о чем и Эд. Почему они позволили этому амбициозному юнцу Джону Смиту добиться своего? Мальчишке! Да он, поди, еще не брился ни разу! Все его «дело» держится на откровениях законченного пропойцы… ныне покойника. С помощью этого Джулиуса Гаддера, размахивающего скальпелем, Королев и компания оставят от Друковича мокрое пятно.

Депорт наконец оживает и, что называется, снимает у Эда с языка:

– Но послушайте, Айра, не слишком ли мы полагаемся на показания человека с двумя серьезными недостатками? Во-первых, он мертв, а во-вторых, пока был жив, он напивался в стельку?

За столом раздались смешки… Слава богу, хоть какие-то признаки жизни!

Однако питбуль не поддается общей реакции. Его голос еще выше, еще жестче и горячее:

– Ничего подобного! Был он трезв или пьян, в данном случае несущественно. Это история о человеке, который вел двойную жизнь. Одну открытую, другую тайную. И его нашли мертвым… возможно, убитым… при подозрительных обстоятельствах. Любое его заявление накануне загадочной смерти становится в высшей степени важным, даже если факты бросают тень на других персон.

Хорошо сказано, адвокат! Правда, от его слов тахикардия Топпинга не уменьшилась. Тут в офис входит Стэн Фридман, ведя за собой понурого Джона Смита. Эда так и подмывает сказать: «Привет, Стэн! Привел нашего лучшего репортера по расследованиям? А зачем? Малыш даже не сподобился послушать, какую он нам устроил жизнь, удовлетворяя свои амбиции. Слабо? Сент-Пол, Йель… Тьфу! Вот чем заканчивается детство, проведенное в доме с мебелью из красного дерева… слабаками, полагающими, что одним своим рождением они заслужили право поступать, как им заблагорассудится, и плевать им на то, что при этом достается простым смертным. А сейчас он голову повесил. Боится в глаза смотреть».

Хулиган, ведомый за руку Стэном, направляется прямиком к адвокату. Все замирают. Каждый хочет знать, к чему идет дело. Даже сам Айра Катлер, подумать только, кажется озадаченным. Отпустив руку парня, Стэн что-то шепчет на ухо адвокату. Оба смотрят на Джона Смита, но тот вряд ли это замечает, поскольку стоит с низко опущенной головой.

– Джон, – окликает Стэн.

Тот, глядя в пол, подходит. Пробормотав что-то себе под нос, он достает из внутреннего кармана пиджака несколько листочков и протягивает их Катлеру. Похоже, они написаны от руки. Катлер изучает их целую вечность, а затем снова звенит токарный станок:

– Я так понимаю, Джон передает через меня извинения за свое отсутствие на этом совещании. Его телефон стоит на вибрации, и ему приходится отвечать на шквал звонков. Глория, секретарша Стэна, соединяет его с людьми, звонящими буквально отовсюду. – В доказательство Катлер трясет в воздухе стопкой листков. – Все в панике. За короткое время после открытия обновленного музея искусств они купили у дилеров Королева картин… или, лучше сказать, подделок… на десятки миллионов долларов. Это только те, кто позвонил в редакцию. А сколько их всего, одному богу известно. Я и не знал, что он торгует картинами на стороне.