Сергей Парфёнов - Виа Долороза

– Выпейте, Аркадий… Вам надо успокоится…

Аркадий подавлено усмехнулся. Придвинув к себе бокал, выпил, поморщился, снова взялся за сигарету и сделал несколько глубоких затяжек. Видя, что Резман понемногу приходит в себя – серая, неживая бледность уходит с его лица, Маген уселся напротив.

– Ну, что у вас произошло, Аркадий? Рассказывайте…– сказал он, настороженно сложив перед собою короткие, пухлые руки. Голос у него был ровный, но в темных складках рта угадывалась затаившаяся тревога.

– Таликов… Таликов убит… – с усилием выдавил из себя Аркадий.

– Убит? Кем? – темные глаза Магема стали твердыми, как два гранитных осколочка.

Аркадий, лихорадочно давясь словами и делая короткие затяжки, принялся рассказывать:

– Перед началом концерта… – (нервная затяжка), – к Таликову подошел любовник певицы Алисы… Махов… Такой, из новых русских… Она должна была выступать после Таликова, а он требовал, чтобы она выступала первой… – (снова затяжка), – Они с Игорем стали препираться, а потом подрались… К Игорю, если его завести, лучше вообще не подходить… Я попробовал их разнять, но у Махова оказался револьвер… Я его выбил… Потом… Потом поднял и выстрелил, – (в этот раз Аркадий затянулся длинно и жадно).

– В кого? В Таликова? – уточнил Маген. Лицо его оставалось бесстрастным.

– Да… Насмерть… Сразу…

Резман опустил голову, – темные волосы прилипли змейками к бледному лбу, а на висках выступили крупные капли пота. У Магена дернулась аккуратно подбритая щека. Он встал, подошел к окну и посмотрел на безжизненно обвисший флаг с голубой звездой во дворе. Сказал, не оборачиваясь и досадливо растягивая слова:

– Да-а, Аркадий… Натворили вы дел… Я, когда говорил, что это ваше дело совсем не это имел в виду… А этот Махов? Он что?

Аркадий судорожно сглотнул. Вскинув голову, затравленно посмотрел на Магена.

– Он убежал… Как только Игорь упал, он выбежал из гримерной… – а потом быстрой скороговоркой, словно оправдываясь, прибавил. – Я револьвер милиции отдал… Сказал, что стрелял Махов…

Маген недоуменно хмыкнул и неторопливо вернулся к столу. Сел, откинувшись на стуле, и внимательно взглянул на Резмана. Затем принялся гулко тарабанить пальцами по столу. Наконец, спросил:

– У Таликова родственники есть?

– Да… Жена и сын… И мать… Кажется…

Маген едва заметно кивнул.

– Значит так, Аркадий… – сухо сказал он. – Вам необходимо будет заняться организацией похорон, – и увидев, как резко вскинулся Аркадий, добавил с удивлением. – А что вы на меня так смотрите? Вы его менеджер, значит и должны этим заниматься… Для начала вы должны сообщить его жене… Адрес знаете?

Аркадий ткнулся обреченным взглядом в бокал и выдавил едва слышно:

– Я не смогу…

Маген окатил его прищуренным, сочувственным взглядом.

– Ну-ну, Аркадий, не раскисайте… – бросил участливо. – Вскоре вы будете в Израиле… Кроме того… У вас сейчас будут расходы, связанные с похоронами… – он встал подошел к низкому приземистому сейфу стоящему в углу кабинета, вытащил оттуда две пачки пятидесятирублевок и положил их на стол перед Аркадием. – Это вам на первое время… Хотите ещё выпить?

Аркадий отрицательно мотнул головой. Лицо Магена приняло строгое выражение.

– Хорошо… – сказал он. – Если кто-то будет спрашивать, что вы делали сегодня в посольстве, говорите, что приходили оформлять выезд в Израиль, – вы не можете оставаться в стране, где убивают таких людей как Таликов… – но взглянув на дрожащую в руках Резмана сигарету, добавил. – Хотя лучше об этом пока вообще не говорить… Документы на выезд мы вам оформим… Всё… Помните – сначала извещаете жену, а потом отправляетесь с ней в морг… После похорон я жду вас здесь – виза для вас уже будет готова…

Выйдя из посольства Аркадий шаркающим шагом добрел до метро. Доехав до своей остановки, зашел в гастроном.

– Водку… Столичную, – сказал осипше. Достал из кармана пачку денег, отделил пятидесятирублевку, и протянул её продавщице.

"Алкаш, а при деньгах", – брезгливо подумала та, глядя на Аркадия, которого била крупная дрожь. Хлопнув бутылкой по прилавку, она небрежно отсчитала сдачу и, недодав два рубля, бросила ее на тарелку рядом с кассой. Резман взял бутылку, сгрёб, не считая, сдачу и вышел.

Придя домой, вытащил деньги и бросил их на стол. Затем открыл бутылку, налил полную чашку, большими глотками, не чувствуя спирта, выпил. Опустившись на стул, пустым взглядом уставился на деньги. Вдруг рывком смахнул их на пол, уронил голову на руки и навзрыд заплакал.

Суббота…

День отдыха…

Может, конечно, для кого-то это всего лишь один из двух обычных выходных, но для евреев это день особенный, святой день… В субботу на земле обетованной закрыты магазины и рестораны, кинотеатры и кафе, – в этот день евреи предаются размышлениям, встречаются с родными и друзьями, разговаривают с богом… И не важно, где они находятся – в Америке или Израиле, Аргентине или Москве – этот обычай выполняется повсеместно…

В этот день Яков Маген и Борис Сосновский вышли из здания синагоги вместе… Вдвоём они смотрелись довольно странно – элегантный Маген в теплом, дорогом, длинном плаще и Борис Моисеевич в своём старом потертом драповом пальто, которое, казалось, осталось у него со времен небогатого студенчества. Со стороны могло показаться, что какая-то причудливая метаморфоза свела вместе столь непохожих друг на друга людей.

Оказавшись на улице, несмотря на то, что в воздухе чувствовался легкий, щиплющий морозец Борис Моисеевич стянул с головы ермолку и сунул её в карман.

– Вы на машине? – спросил Яков Маген и тут же спохватился: – Ах, ну да… Вы же у нас теперь автомобильный магнат…

– Да… Теперь вот с шофером… – Сосновский кивнул на стоящую рядом с тротуаром черную "Волгу", а затем, словно оправдываясь, развел руками. – Положение обязывает… Стараюсь, правда, этим не бравировать – так легче находить общий язык с людьми…

Маген скользнул ироничным взглядом по его старенькому пальто.

– Может быть вы и правы… – произнес он. – Кстати, если не торопитесь, мы могли бы посидеть где-нибудь. Тут рядом есть кафе… Насколько я знаю, там быстро и неплохо обслуживают… Если вы не против, конечно…

– С удовольствием, с удовольствием, – быстро закивал Борис Моисеевич.

Отойдя от синагоги, они, не торопясь, направились вниз по бульвару, но, пройдя всего несколько шагов, Маген почувствовал какую-то необъяснимую тревогу. Эта тревога, как бдительный сторожевой пес всегда предупреждала его о том, что опасность находится где-то рядом… Слегка вывернув шею, Маген скосил глаза назад и увидел, как на небольшом расстоянии вслед за ними идут двое молодых людей. Одного из них он уже видел у синагоги, а второй вышел из припаркованной рядом с синагогой автомашины.

– Это ваши? – кивнул Маген на неожиданных попутчиков.

– Мои… Охранники… – небрежно пояснил Борис Моисеевич. – Или, как их теперь называют, телохранители… Тоже издержки положения… Сейчас много всякой шантрапы развелось, так что приходится подстраховываться… А если не секрет, Яков Романович… – он заинтересованно посмотрел на Магена. – Как это вы определили, что это мои люди?

Маген коротко усмехнулся.

– Ваши, а не КГБ, вы хотите сказать? На это есть, как минимум, две причины… Во-первых, КГБ сейчас деморализовано и парализовано своей реструктуризацией – им сейчас не до нас… А во-вторых, России сейчас не нужны политические скандалы, связанные разоблачениями иностранных разведок… Кстати, мы уже пришли… Это здесь…

За разговором они незаметно подошли к небольшому пятиэтажному зданию, первый этаж которого раньше занимала диетическая столовая, а теперь обосновалось кооперативное кафе. На тяжелой двери висела скромная табличка – "Кафе "Гурман", время работы с 11-00 до 23-00." Они прошли внутрь. Заглянув в зал, Сосновский с удивлением обнаружил, что новые хозяева действительно постарались, чтобы заведение выглядело достаточно презентабельным. Подсвеченные изнутри узорчатые витражи вместо окон и темно зеленые бархатные шторы создавали уют. Мягкий полумрак в помещении поддерживали тусклые зеленые лампы, низко нависающие на витых пружинистых проводах над тяжелыми, стилизованными под былинную старину, дубовыми столами. Сдав в гардероб верхнюю одежду и тщательно вымыв руки (в туалете кафе даже оказалось душистое мыло!), Маген и Сосновский прошли в небольшой зал, где заняли свободный столик у стены.

В зале играла тихая инструментальная музыка. Оглянувшись, Маген отметил, что других посетителей в кафе нет, кроме вошедших вслед за ними охранников, которые расположились чуть в стороне, так чтобы им было удобно наблюдать и за входом и за стойкой одновременно. "Грамотно!" – отметил про себя Маген. К столику подошла девушка-официантка, в ажурном белоснежном фартучке.