Любовь Каверина - Он строит, она строит, я строю

— Не спорь, она согласилась отдать свою жилплощадь только при условии, что ей будет предоставлена отдельная комната.

— Но у нас вся квартира отдельная. Куда ж еще отдельнее?

— Проходную она за комнату не считает, говорит, что это коридор перед кухней и больше ничего.

— Откуда она знает про «коридор»?

— В плане посмотрела. Ты же знаешь, ни одно дело не обходится без того чтобы она не сунула туда свой нос.

— Ладно, еще не известно, дадут ли нам квартиру. Что делить шкуру неубитого медведя?

— Ну, до чего же у тебя, мартышка, мягкий уступчивый характер.

— Не в комнате счастье. А в плите без Ксении, в ванной без Елены Яковлевны, туалете без Ленки и раковине без деревенских мужей.

— Ну, чо, насмотрелись? Закрываться, чтой ли, пора? Тёмно уже на дворе.

— Уходим, уходим, спасибо большое, что открыли.

— Что ж не открыть-то? Людям, можа, жить тут придется, так как же без посмотренья?

«Можа», придется, а «можа» и нет, очень уж все в нашей жизни неопределенно. Идешь по ней, как по новостроечной улице, балансируешь по дощечкам: «можа», свалишься в грязь, а «можа» и нет.

— «Идее-ет бычок качается, вздыха-ает на ходу: ой, доска конча-ается, сейчас я упаду-у!»

— Вот что значит молодость: все ей нипочем.

«И все— е ей нипоче-ем!» Шмяк в болотную жижу! Туфлю засало, и я, как крестьянская дочь, прихожу во дворец не обутая, не разутая, не одетая, не раздетая: «здравствуйте, я пришла поступать на филфак». «Ка-ак же, давно о вас наслышаны. Вы тот самый драматург, чья пьеса идет во всех театрах. Очень приятно. Ректор постановил принять вас без экзаменов.»

— Ура-а!!!

— Что ты орешь?

— Автобус пустой!

— Конечно пустой. Конец рабочего дня — все едут сюда, а мы обратно.

Всем туда, а нам обратно…Похоже на загадочную строчку Твардовского: «Пушки к бою едут задом». Что он хотел этим сказать? Что перед наступлением всегда отступают?

Да— а, тяжелый у меня будет год! Две обоймы экзаменов! Как я отстреляюсь?

— Мам, принюхайся, чувствуешь, соседями пахнет? Неужели мы этот запах с Лесного сюда перевезли?

— Не выдумывай, это у дворничихи никак не могут новоселье допраздновать, и к нам через пол тянет. Не отвлекайся, а то опять придется полночи сидеть.

— Я работаю. Вот фотографий только три, на четвертый экземпляр нечего клеить.

— Выпиши на листок страницу и номер миограммы, может, в других конвертах найдется. И клей, пожалуйста, аккуратнее, чтоб не пришлось переделывать.

«Аккуратнее», а если этот чертов клей из-под кромки лезет? И уже нет сил разметку для каждой фотографии делать, глаза слипаются.

— Мам, может, пока исправлять только в первом и втором экземпляре, а в остальные вносить поправки позже, на свободном ударе?

— Двойная работа. Делать надо сразу, чтоб потом больше не возвращаться.

«Двойная работа!» — это когда буквы в глазах двоятся. Хорошо еще, что спешка с диссертацией пришлась не на время моих экзаменов. А то бы совсем завал.

— Мам, а вдруг он передумает?

— Кто, ректор?

— Угу. Тогда на новоселье он выпил, благодушествовал, ну, и спросил из вежливости, что мол, ты не защищаешься?

— Из вежливости не из вежливости, а слово, данное при всех, обратного хода не имеет. Уже запланировано обсуждение на ученом совете.

— А шеф?

— Что шеф? Это благороднейший человек. Мы должны ему ноги мыть и воду пить.

Бр— р, грязную воду после ног пить! Какое тошнотворное выражение. Нет, я не согласна. Даже тогда, когда от заведующего кафедрой зависит жизнь.

— Ты же говорила, что он пять лет твою диссертацию под сукном держал.

— И правильно делал. Что ж мне было, после защиты ехать на периферию?

— А теперь точно место на кафедре будет?

— Ректор обещал выбить ставку в Москве. Не отвлекайся, сверяй номера миограмм.

Мистика: пять лет ничего не происходило. И вдруг после новоселья все закрутилось. Неужели ректор никогда не видел новостроечных квартир? Или наших «декальтесов»?

— А мы еще сомневались: приглашать кафедру и ректора на новоселье или нет?

— Смешно он ходил по комнатам и всплескивал руками: «я тут как слон в посудной лавке»!

— Ага. И один съел целую тарелку бабушкиных пирожков. И все-таки почему именно сейчас все сдвинулось с мертвой точки?

— Нехорошо проявлять чрезмерное любопытство. Вырастешь — возьмешь манеру, как твоя бабушка, совать нос в чужие дела.

Я уже выросла. И дела не чужие. Мне просто необходимо понять настоящую причину того, что происходит. Потянешь за ниточку — вроде клубок начинает разматываться, раз-два крутанется — обрыв, за другую потянешь, за третью — опять обрыв. Либо я не умею распутывать, либо нитки гнилые.

— Ты что, мартышка, спишь? Опять пропустила опечатку в слове «периферическую».

— Почему сплю, я проверяю. Боюсь только, что в номерах фотографий запуталась. Жаль, если такой труд пропадает напрасно.

— Никакой труд напрасным не бывает. В твоем возрасте эта работа может научить усидчивости, аккуратности.

— Ага, я уже как макака, усидела мозоль во всю пятую точку. Интересно, что зав. кафедрой подумал по поводу того, что Анатолия Петровича не было на новоселье?

— В вопросах семьи шеф страшно щепетилен. К сожалению, Анатолий Петрович в этой ситуации повел себя не лучшим образом: пришел на кафедру и стал бестактно морочить шефу голову семейными проблемами. Это могло катастрофически отразиться на моей карьере, но, к счастью, шеф проявил благородство и хода этому делу не дал.

Значит, мама больше не вернется к Анатолию Петровичу ни после окончания диссертации, ни после защиты — ни после чего? Спасибо шефу — но воду после его ног я все равно пить не буду.

— Что, зайка, добьем вторую главу или будем ложиться спать? Все-таки полпервого.

— Заманчивое предложение: в ВАННУ — и спать! Но надо добить вторую главу.

— Упорная ты у меня.

«Упорная»? Нет, конечно. Просто во мне осталось детское суеверие: кажется, что пока мы с мамой вот так рядышком сидим над диссертацией, ничего плохого случиться не может.

— Устала, прямо не знаю, как до отпуска дожить. Ну, ничего, зато сразу после защиты беру путевку в Сочи. Там буду жить исключительно растительной жизнью: загорать, купаться, читать английские детективы.

— Ты даже к вступительным экзаменам не вернешься?

— Ты же у меня совсем взрослая. Мне не восемнадцать, как тебе, а шестнадцать было, когда я приехала поступать в институт. И ничего — на все пятерки сдала.

— Ну, тогда все по-другому было. Тогда не было такого дикого конкурса.

— Кстати, ты еще насчет своего филфака не передумала? Подумай хорошенько. С поступлением в медицинский я бы еще могла как-то помочь, но Университет… у меня нет ни одной зацепки.

— Я всегда хотела в Университет.

— Университет, конечно, звучит красиво, но, к сожалению, в наше время филология — это не профессия. Литературой и искусством могут себе позволить заниматься только те, кто надеется всю жизнь прожить за широкой спиной мужа.

— Но можно ведь работать в школе.

— Школа — это тяжелый неблагодарный труд. Я бы тебе посоветовала пойти по моим стопам. Современная женщина должна твердо стоять ногах, никогда ни от кого не зависеть.

— Медици-инский… хороший институт, но как только представляю себе, что навсегда останусь без литературы, языков…

— Как знаешь. Ты всегда была упрямой. Только не говори потом, когда останешься без работы, что я тебя не предупреждала.

«Без работы», что у нас капитализм какой, чтобы в нищете умирать. Мне бы только поступить, а там, когда я по-настоящему буду знать литературу, я буду всем-всем нужна.

— Все, зайка, пора кончать.

— Сейчас, сейчас, вот только десять номерочков осталось.

— Смотри, не напутай. Кстати, а где твой Николай? Что-то на новой квартире его совсем не видно.

— Наверно, для него Дачное оказалось слишком далеко. Да и не до того мне теперь…

— Что значит далеко? Мои школьные поклонники из Калинина ко мне приезжали.

— Ну, или Анюта решила, что я для ее Колюни — неподходящая жена.

— Вот видишь, какой сегодня мужчина несамостоятельный пошел, а ты еще хочешь в Университет поступать.

Грустно, что мамы не будет во время экзаменов. Я не столько выпускных, сколько вступительных боюсь. Говорят, на филфак без двухлетнего стажа даже со всеми пятерками — и то только кандидатами принимают. А как со страху не ляпнуть ошибку в сочинении?

Трусиха я и рохля! Никакой решительности! Вот уже месяц не могу попросить купить мне белое платье на выпускной вечер. Дотяну до последнего, мама уедет, и я останусь Золушкой без бала. Ладно, дальше некуда тянуть. Завтра заеду в универмаг, посмотрю, что там есть подешевле, и тогда скажу маме. А пока нужно побыстрей сворачивать диссертацию, а то времени на подготовку к экзаменам совсем не остается.

— Спишь, зайка?

— Глаза слипаются, а так ничего.