Франсуаза Саган - Сиреневое платье Валентины

М а р и. Вам все равно. Превосходно. Мне, как и вам, глубоко безразлично общественное мнение. Но я знаю также, что это положение вещей было невозможно изменить. Я росла с Валентиной, нежной и хрупкой. Но если среди ночи ей хотелось вишен, она шла их собирать. А одному богу известно, как она боялась темноты! Словом, ничто никогда не могло сдержать желаний Валентины, даже она сама. Куда уж вам!

Ж ан Л у (смеясь). Куда уж мне!

М а р и. Не поймите меня превратно. Вы мне очень симпатичны. Зачем вы все это от нее выносили?

Ж а н Л у. Потому что она — Валентина, и я обожаю ее.

Пауза. Они улыбаются друг другу.

М а р и. Я попросила вас приехать отнюдь не ради того, чтобы задать вам вопрос, отвез на который я заранее знала. А ради другого. Валентина любит Сержа. Моего сына Сержа.

Ж а н Л у. Она мне сказала.

М а р и. Дело не в том, что она сказала, а в том, что это правда. Она будет страдать, если он настолько глуп, что…

Ж а н Л у (с иронией). Что не простит ей тяжелого прошлого?

М а р и. да. И, по моему мнению, он не сможет простить. Отлично.

Валентина будет страдать. Но она… она к этому не привыкла.

Ж а н Л у. Надеюсь.

М а р и. Что вы рассчитываете предпринять?

Ж а н Л у. Повезу ее путешествовать, Вы же знаете, путешествия Валентина обожает.

М а р и. Вы думаете, этого будет достаточно?

Ж а н Л у. Боже мой, конечно. Мы поедем в Венецию. Каналы, прекрасные итальянцы, и все вместе…

М а р и (задумчиво). да, тенора… Я нахожу, что вы слишком легкомысленно говорите о прекрасных итальянцах. Вы не.,.

Ж а н Л у. Я не импотент и не извращенец, если это то, что вы хотели сказать. Я просто знаю, что при виде гондольеров и красивых мужчин вообще сердце Валентины всегда оживало.

М а р и. Боюсь, что на этот раз все более серьезно. Я уже давно забыла, что значит страдать из-за любви, но…

Ж а в Л у. Вы меня удивляете.

М а р и. Спасибо за комплимент. Если уж говорить начистоту, я плохо понимаю, как Валентина может колебаться между таким мужчиной, как вы, одним словом, мужчиной, и мальчиком, как мой Серж. Он мой сын, и он красив, но…

Ж а н Л у. Вы знаете, она не колеблется. Сейчас она предпочитает Сержа.

Но, к несчастью, определенные общественные и моральные представления, воплощаемые вами и мною, вынуждают ее отказаться от него — и все!

М а р и. Как хладнокровно вы это говорите. А что вы при этом испытываете?

Ж а н Л у. Мадам, глубокое горе.

М а р и (тронута до глубины души). Зовите меня Мари. Как я вас в тот раз обидела. Вы не хотели бы чего-нибудь выпить? Оракул, два джина. да, да, поверьте, джин и толь ко джин. Расширяет сосуды, взаимопонимание и сердце.

Отлично. Сегодня вечером я останусь у себя в комнате. Когда Валентина все ему скажет, я соберу по осколкам то, что от них обоих останется. Что касается вас, предполагая, что Валентина поедет к вам, прошу вас оставаться дома. Это лучшее, что мы можем сделать.

Ж а н Л у. договорились. Но если.., если…

М а р и. Если Серж примирится?.. Что ж! Увидим.

Ж а н Л у. Спасибо, Мари, до свиданья.

Она провожает его к двери.

Вы знаете, в тот день вы мне сказали одну вещь, и я..,

М а р и. Но я беру все свои слова обратно, все.

Ж а н Л у. Как раз все не нужно. Я хочу вести с вами честную игру. В жизни не все так однозначно. При моей профессии бывают нужны определенные компенсации.

М а р и. Тем лучше!

Ж а н Л у. И кроме того, если вы согласитесь, я имею в виду, когда все обойдется, мы с вами как-нибудь поужинаем вдвоем в русском ресторане.

М а р и. Прелестно. Ах! Ах! Мы покажем русским, что значит уметь веселиться. (Смеясь, она провожает его.)

Занавес

Та же декорация. Вечер. В а л е н т и н а одна. На ней сиреневое платье. Слышно, как в комнате рядом напевает Се р ж. Он входит.

С е р ж. Вам нравится эта песня? Блестящая мысль пришла мо ей матери пойти ужинать в ресторан.

В а л е н т и н а. да, да, действительно.

С е р ж. Меня сегодня завалили заказами, Я, кажется, скоро стану знаменитостью в рекламе.

Валентина. А как же Ван Гог?

С е р ж. Ван Гог был Ван Гог. И потом, я не знаю, был ли он счастлив.

Оракул угостил вас своим прославленным «Аустерлицем»?

В а л е н т и н а. Пока я тебя ждала, я уже выпила два.

С е р ж, Тогда мне еще один. Оракул, пожалуйста, ваш коктейль. Боже, как мне хорошо: работаю, успех, влюблен и немного любим. Мог ли я когда-нибудь подумать!

В а л е н т и н а. Тебе правда хорошо?

С е р ж. да. Безумец, идиот, кретин, я тебя люблю.

В а л е н т и н а (полушепотом). Безумец, идиот, кретин, ты меня любишь.

С е р ж. Идиот, безумец, кретин, на тебе мое любимое платье.

В а л е н т и н а. Идиот, безумец, кретин, это нарочно. Поцелуй меня.

Он целует ее.

Ты меня любишь, Серж?

С е р ж. Навсегда.

В а л е н т и н а. Я тебе не позволяю. Я тебе не позволяю, потому что больше не могу тебе приказывать.

С е р ж. Почему?

Входит Оракул.

А! Вот мой бокал. Спасибо, Оракул. Почему ты мне больше не можешь приказывать?

В а л е н т и н а. дай мне один глоток. Потому что от меня этого требуют. Правда, как сумасшедшая старуха, должна по явиться из-за кулис.

С е р ж. Ты хватила лишний «Аустерлиц».

В а л е н т и н а. Нет. Ты придаешь значение правде?

С е р ж. Только если она касается нас.

В а л е н т и н а. А мое прошлое тебя касается?

С е р ж. да. Я хочу знать о тебе все. Все, что сделало из тебя такую, какая ты есть, моя прелесть, мое солнце. Ты знаешь эту песню? Я тебе ее поставлю. (Направляется к проигрывателю.)

Валентина вскакивает и подбегает к Сержу, ставящему на проигрыватель песню «Моя милая Валентина»

В а л е н т и н а. Такую, как я есть, меня сделали другие.

С е р ж (смеясь). В том числе я.

В а л е н т и н а. другие мужчины.

С е р ж. Жан Лу?

В а л е н т и н а. После Жана Лу.

С е р ж. После Жана Лу? Ты ему изменяла?

В а л е н т и н а. Да.

С е р ж (медленно). Что ж, предполагаю, это нормально. После всех страданий, которые он тебе причинил. И часто ты ему изменяла?

В а л е н т и н а. Мм… постой.

С е р ж. Почему «постой»?

В а л е н т и н а. Я сосчитаю, Мм…

С е р ж (сухо). С меня достаточно! (Отворачивается.)

В а л е н т и н а (быстро). И, кроме того, никаких страданий он мне не причинял. дело было во мне, только во мне. Это я уходила из дома. С другими.

С е р ж. Как? А твои письма? А моя мама? А в тот день, когда он за тобой приехал?

В а л е н т и н а. Я лгала. Позорно лгала. Мне было стыдно перед твоей мамой, и все. А потом я привыкла к новой роли.

С е р ж. Замолчи. (Идет через всю сцену, останавливается.)

В а л е н т и н а. Серж. С тобой у меня все по-другому.

С е р ж (глухо). Поймите, меня возмущает даже не то, что я тридцатый по счету…

В а л е н т и н а. Не преувеличивай. (Всхлипывает.)

С е р ж А то, что вы могли так поступать по отношению к другому человеку, к вашему мужу. Какую комедию он вынужден был здесь разыгрывать, а я обливал его презрением! Как дурак, стремился вас защищать, сделать вас счастливой! Но мне нечего было ломиться в открытую дверь. До статочно того, что я просто молод?

В а л е н т и н а. Серж, я тебе уже сказала, что с тобой все по-другому…

С е р ж. Возможно, за счет легкой примеси материнского чувства. Но еще раз спрашиваю вас, как могли вы так обращаться с мужем?

В а л е н т и н а. Он привык, нет, это не то, что я хочу сказать. Он ко мне очень привязан, он знает, что я — такая, какая есть.

С е р ж. Какая же вы есть? Нимфоманка?

В а л е н т и н а. Нимфоманка… Вы с ума сошли. Нет, я обожаю путешествовать, вот и все, а он никогда не может уехать из Парижа и, словом…

С е р ж. Словом… Это ваше любимое выражение?

В а л е н т и н а. Не между нами, Серж. Я так и знала, что они мне все испортят своим карканьем «правда», «правда»! Серж, забудь, вернемся в отель «Акрополь»; ты был такой забавный, такой нежный, такой злой. Ты на меня смотрел круглыми глазами, как сова, и не сводил с меня потрясенного взгляда.

Серж…

С е р ж. да, я был милым воспитанным молодым человеком. И я всегда им останусь. Очень рад, что я сумел вас раз— влечь, но, как милый воспитанный молодой человек, предлагаю вам вернуться домой.

В а л е н т и н а. Это твое последнее слово? Впрочем, глупый вопрос.

Никто же никогда не отвечает: «Нет, предпоследнее».

С е р ж. Это мое последнее слово, Валентина.

В а л е н т и н а. Ты знаешь, я очень несчастна. А ты?

С е р ж (кричит). Это уж мое личное дело! Что, нам теперь вместе плакать?

Валентина не отвечает.

(Кричит.) Сказать тебе, что у меня в жизни не было большего горя, большего разочарования, большего унижения?!

В а л е н т и н а. Не кричи. Я крика не выношу.

С е р ж. Ты еще не выносишь чужих чувств, забот, мыслей, Ты любишь цветы, балконы, переводные картинки и посте ли. Да? Угадал?