Иселин Херманн - Par avion: Переписка, изданная Жан-Люком Форёром

В понедельник, 18 июля 1977 года, Пьер Гамен перед открытием почты застрелился из пистолета.

Пьера Гамена нашли лежащим на кровати в комнате, которую он занимал 13 лет, с тех самых пор, как стал почтмейстером в Фанжо. Он был одет в костюм, к лацкану которого пришпилил конверт с моим адресом. На обороте конверта стояла надпись: «Целую почтальона, который доставит это письмо адресату». На тумбочке рядом с кроватью лежали еще два конверта: один — открытый — предназначался тому, кто обнаружит почтмейстера, другой — запечатанный — содержал письмо к Дельфине Хау.

Нашел месье Гамена его помощник, когда в девять утра явился на работу. Помощник почтмейстера относился к тем немногим из местных жителей, кто регулярно навещал Пьера Гамена частным образом, и не раз, сидя в кафе, разглагольствовал о множестве имевшихся у того книг с обнаженной женской натурой. «Порнография», — шепотом докладывал он за рюмкой рикара или другого анисового аперитива. «Растленный калека и извращенец…»— продолжал он (что требовалось запить лишним стаканчиком пастиса). Впрочем, образ, который пытался создать у слушателей помощник почтмейстера, плохо сочетался с утонченным и сдержанным Пьером Гаменом. Так что помощника просто подняли на смех, когда он тайком притащил в кабак одну из одиозных книг. Это был том серии «Золотой век живописи» издательства «Скира».

Короче говоря, в крохотной комнатке Пьера Гамена, вся обстановка которой, помимо полок с книгами, состояла из кровати, стола и стула, оказалось обширнейшее собрание литературы по искусству и чуть меньшее собрание пластинок, которые он заводил на переносном проигрывателе.

Тут же призвали полицию, а «скорая помощь» и не понадобилась: полицейский комиссар констатировал мгновенную смерть, последовавшую несколько часов тому назад.

Поскольку мое имя совершенно очевидно играло во всей этой истории главенствующую роль, меня вызвали на почтамт для допроса. Тут я должен признаться (в полном соответствии с правдой), что понятия не имел об этой переписке, тем более что, как выяснилось при беглом осмотре ящика, она была связана с любовной историей, о которой я, положа руку на сердце, ничего не знал, хотя письма вроде бы сочинялись мною или предназначались для меня. «Мои» письма были написаны почерком, хорошо мне знакомым по таможенным декларациям, которые нередко заполнял вместо меня Пьер Гамен, — каллиграфическим и не очень крупным.

Пьер Гамен был старшим сыном предприимчивого фермера из окрестностей Фанжо и еще в детстве оказался в результате несчастного случая парализован ниже пояса. В школе Пьер слыл прекрасным учеником и всеобщим любимцем; этот тихий, спокойный мальчик был невероятно красив и, если бы не инвалидная коляска, разбил бы много девичьих сердец. В 18 лет он поступил работать в почтовое ведомство, а уже в 25 его назначили заведовать почтамтом у нас в Фанжо. Месье Гамен был человеком доброжелательным и очень аккуратным. Подобно большинству жителей города, я не был с ним накоротке, а потому несколько удивился, когда он однажды в воскресенье постучался к нам в дверь с вопросом, нельзя ли ему купить какую-нибудь мою акварель или карандашный рисунок. Он втащил себя на костылях в дом, и я предоставил ему выбор из тех акварелей, которые нравились мне самому. Я даже хотел было подарить ему картинку, но, к счастью, вовремя одумался: лучше не унижать его и позволить заплатить пристойную сумму. Акварель еще не была подписана, а когда я собрался это сделать, месье Гамен попросил меня, если возможно, поставить в правом нижнем углу одни инициалы — Ж.-Л. Ф. — и помельче. Разумеется, это меня озадачило, поскольку я считал его просьбу странным вмешательством в мою творческую манеру. Однако я относился к почтмейстеру с симпатией и, честно сказать, был удивлен, что он готов выложить за мою акварель немалые деньги, а потому уступил ему и не стал своей куриной лапой (особенно по сравнению с рукой Гамена) подписываться полностью и великанскими буквами.

Быстро установив, что в данном случае об уголовном преступлении речи не идет и что почтмейстер действительно совершил самоубийство, полиция спокойно ожидала прибытия женщины, с которой переписывался Пьер Гамен. Как явствовало из незапечатанного письма, Дельфина Хау должна была приехать в Фанжо в тот же день.

Сам я ее не видел, и мне, по той или иной причине, не хотелось расспрашивать комиссара полиции ни как она выглядела, ни сколько ей было лет. Во всяком случае, она появилась на почте около пяти часов и спросила дорогу к моему дому. Дельфине Хау передали последнее письмо Пьера Гамена, которое она тут же прочла. Ей предложили попрощаться с покойным, но она отказалась, как отказалась и заглянуть в ящик с письмами. Ее подвергли краткому допросу, после чего отпустили, поскольку было ясно, что она напрямую не виновата в смерти почтмейстера и не должна нести за нее ответственность; к тому же женщина явно пребывала в отчаянии и ее следовало оставить в покое. Больше Дельфину Хау никто не видел. Повторяю: больше ее не видела ни одна живая душа.

Некоторое время ящик с письмами собирал пыль в полицейском участке, а потом его поручили моим заботам, посчитав, что надо дать мне возможность прочесть «собственную переписку». Мы пытались через датское посольство разыскать Дельфину Хау, чтобы возвратить ей письма, но сделать это не удалось. По указанному адресу Дельфина больше не проживала, и ее след в Дании не отыскался. Иными словами, доставить письма по назначению оказалось невозможно.

Конечно же, эта корреспонденция произвела на меня неизгладимое впечатление. Читать переписку двух влюбленных, никогда не видевших друг друга, было тяжело, больно и в то же время одухотворяюще. Она — исполненная жизнерадостности и страсти, он — умный и талантливый, жаждущий любви и деятельности, при том что в этой его жажде присутствовали как огромное жизнелюбие, так и огромный страх перед жизнью. Человек, который сочинял такие изумительные письма (я в жизни не написал и одной столь красивой строчки), более чем заслуживал преданности этой женщины. Нет-нет, я вовсе не ревную его к ней, у меня самого замечательная жена и чудесная взрослая дочь.

С тех пор минуло двадцать лет. Поскольку розыски Дельфины Хау оказались напрасными, мне кажется, мы не нанесем никому обиды, если обнародуем эту любовную переписку между двумя людьми, которые искали и творили себя и друг друга в страдании и страсти.

«Без названия, 2,22 х 2» (фр.). Здесь и далее примеч. пер.

Имеется в виду война за независимость Алжира от Франции (1954–1962).

Так датчане называют свой государственный флаг.

Не задавай лишних вопросов, и мне не придется тебе врать (англ.).

Имеется в виду снежноягодник — кустарник семейства жимолостных.

Эта краска имеет цвет запекшейся крови.

Богарт Хамфри (1899–1957) — американский актер.

Баколл Лорен (род. 1924) — американская актриса (настоящее имя Бетти Джоан Перске).

Фолькетинг — с 1953 года так называется однопалатный датский парламент.

«Ясно» (фр.).

Старом порту (фр.).

Браманте Донато (1444–1514) — итальянский архитектор, один из ярчайших представителей Высокого Возрождения. Речь идет о храме-ротонде, возведенном на месте, где предположительно был распят апостол Петр.

Имеются в виду живописное полотно Франсуа Жерара (1770–1837) «Мадам Рекамье» и скульптура «Паолина Боргезе в виде Венеры» Антонио Кановы (1757–1822).

Фильм Франсуа Трюффо (1964).

Здесь: метких выражений (фр.).

«Я отвечу» (фр.).

Абеляр Пьер (1079–1142) — французский философ, теолог и поэт. Трагическая история его любви к Элоизе отразилась в автобиографической книге «История моих бедствий», куда частично вошла и их переписка.

Абеляр Петр. История моих бедствий. М.: Аттик, 1994. С. 167. Пер. с лат. В. А. Соколова.

Помимо автомобильных шин, компания «Мишлен» выпускает пользующиеся большим спросом карты, дорожные атласы, путеводители и другие материалы для путешествующих.