Иэн Макьюэн - Утешение странников

И страх этот не был беспричинным. Утром четвертого по счету дня Мэри проснулась раньше Колина и потихоньку выбралась из постели. Она наскоро вымылась и оделась, и двигалась она не то чтобы украдкой, но все-таки достаточно осторожно; когда она взялась за ручку входной двери, движение было сосредоточенным и плавным, в противоположность обычному, быстрому и автоматическому повороту запястья. Снаружи было прохладнее, чем обычно в половине одиннадцатого, и воздух был чист необычайно; казалось, солнце старается вылепить каждый предмет в мельчайших деталях да еще и подчеркнуть их непроницаемо-черными тенями. Мэри перешла через дорогу к понтону и заняла столик в самой дальней его части, поближе к воде, на самом солнышке. Но даже на солнце ей, с голыми руками, было совсем не жарко; надев темные очки и пробежавшись взглядом по-над столиками в поисках официанта, она ощутила легкий озноб. В кафе она была единственным посетителем; может быть, первым за сегодняшнее утро., Из занавешенной двери на другой стороне улицы вышел официант и дал ей понять, что он ее видит. Потом он пропал из виду и появился чуть позже, с подносом, на котором стояла большая дымящаяся кружка. Поставив ее на стол, он дал понять, что это за счет заведения, и, хотя Мэри предпочла бы кофе, она с благодарностью приняла кружку горячего шоколада. Официант улыбнулся и проворно крутанулся на каблуках. Мэри развернула стул так, чтобы можно было видеть балкон и закрытые ставнями окна их номера. Почти у самых ее ног вода сонно плескалась о резиновые покрышки, которыми понтон был обвешан по краю для защиты от швартующихся здесь железных барж.

Через десять минут, как будто привлеченные ее одиноким присутствием, в кафе появились другие посетители и заняли еще несколько столиков: к ее официанту присоединился еще один, и оба они не стояли без дела.

Она потягивала горячий шоколад и смотрела на большой собор на другом берегу канала и на сгрудившиеся вокруг него дома. Время от времени машина, проезжавшая по набережной, ловила лобовым стеклом солнце и посылала ей над водой солнечный зайчик. Людей на таком расстоянии было совсем не видно. Затем, поставив на стол пустую чашку, Мэри оглянулась и увидела на балконе Колина, одетого: он стоял и улыбался ей с расстояния примерно шестьдесят футов. Она радостно улыбнулась ему в ответ, но, когда Колин чуть-чуть поменял позу, как будто переступив через что-то невидимое у себя под ногами, ее улыбка застыла, а потом и вовсе исчезла. Она озадаченно посмотрела на столик, прямо перед собой, а потом еще раз бросила взгляд через плечо, на канал. Мимо шли две весельные лодки, и люди в них оживленно перекликались между собой. Мэри снова перевела взгляд на балкон и даже заставила себя улыбнуться, но как только Колин исчез из виду, она уставилась невидящим взглядом в сторону далекой набережной, чуть наклонив голову, с таким видом, словно боролась, отчаянно и безуспешно, с собственной памятью, — и сидела так все те несколько секунд, пока была одна, пока к ней не присоединился Колин. Когда Колин подошел, они поцеловались, сели рядышком и просидели так два часа.

Остаток дня прошел точно так же, как и предыдущие три: они ушли из кафе и вернулись в номер как раз к тому времени, как горничная закончила уборку. Они столкнулись с ней в дверях, одной рукой горничная прижимала к себе ком грязных простыней и наволочек, а в другой несла корзину для мусора, наполовину заполненную бумажными обертками и обрезками колиновских ногтей. Чтобы пропустить ее, им пришлось прижаться к стене, а потом они слегка смущенно ответили на ее вежливое: «Доброе утро». В постели они оставались менее часа, два часа провели за ланчем, вернулись в постель, на сей раз для того, чтобы поспать, проснувшись, занялись сексом, потом немного полежали, приняли душ, оделись и просидели всю оставшуюся часть вечера, до и после ужина, у себя на балконе. Все это время Мэри выглядела чем-то встревоженной, и Колин несколько раз пробовал заговорить на эту тему. Она соглашалась, да, что-то не так, но это где-то в подсознании, так что не докопаешься, объясняла она: словно видела яркий сон, а потом не можешь вспомнить. Вечером они решили, что попросту засиделись на месте, и стали строить на завтра планы: сесть на пароходик и съездить на другую сторону лагуны, на тамошнюю песчаную косу с пляжами, выходящими в отрытое море, куда все здесь ездят купаться. Засим последовал долгий и блаженный разговор — они только что выкурили очередной косячок — о плавании, о том, кто какие предпочитает стили, о сравнительных достоинствах рек, озер, плавательных бассейнов и морей, с попытками как можно точнее определить природу той притягательности, которой обладает для человека вода; не память ли это о наших древних морских предках? Тема памяти снова заставила Мэри нахмуриться. После этого разговор утратил связность, и они отправились в постель раньше обычного, вскоре после полуночи.

В половине шестого утра Мэри проснулась с криком, который, видимо, был уже не первым, и села. Сквозь ставни просачивался блеклый сумеречный свет, и те предметы обстановки, что посветлее, уже можно было различить в темноте. Из соседнего номера донесся звук человеческого голоса, а потом включили или выключили свет. Мэри обхватила руками колени, ее била дрожь.

Колин тоже проснулся. Он протянул руку и погладил ее по спине.

— Страшный сон приснился? — спросил он.

Мэри дернулась и отшатнулась от его прикосновения. Когда он снова дотронулся до нее, на этот раз положив руку на плечо так, словно собирался уложить ее обратно, рядом с собой, она вывернулась и встала с постели.

Колин тоже сел. Мэри стояла у изголовья и пристально смотрела на вмятину в его подушке. В соседнем номере кто-то прошел через всю комнату, дверь отворилась, шаги послышались уже в коридоре и разом оборвались, как будто человек остановился, чтобы как следует прислушаться.

— В чем дело, Мэри? — спросил Колин и попытался взять ее за руку.

Она отстранилась, но взгляд ее остался прикованным к его лицу, встревоженный и отстраненный, как у человека, который с вершины горы наблюдает за катастрофой. В отличие от Мэри Колин спал голым, и теперь, нашаривая рубашку и поднимаясь с кровати, он зябко поеживался. Они стояли и смотрели друг на друга, а между ними белела пустая постель.

— Ты здорово испугалась, — сказал Колин и начал обходить кровать.

Мэри кивнула и двинулась к застекленной балконной двери. Шаги в коридоре пошли по удаляющейся, хлопнула дверь соседнего номера, скрипнули пружины и щелкнул выключатель. Мэри вышла на балкон.

Колин наскоро оделся и пошел следом. Он начал было говорить что-то успокаивающее и задавать вопросы, но она прижала палец к губам. Она оттолкнула в сторону низенький столик и жестом велела Колину подойти и встать на это место. По-прежнему пытаясь что-то выяснить, Колин тем не менее послушно остановился там, где она велела. Она развернула его так, чтобы он смотрел поверх канала, на ту часть неба, где по-прежнему была ночь, и подняла его левую руку, так чтобы она легла на балконную перегородку; правую она подняла повыше, к самому его лицу, и попросила держать так. Потом отступила на несколько шагов назад.

— Ты такой красивый, Колин, — прошептала она.

Колину внезапно пришла в голову очень простая мысль, и он резко развернулся к ней.

— Ты ведь не бредишь, Мэри, правда?

Он сделал шаг по направлению к ней, и на сей раз, вместо того чтобы пятиться, она прыгнула вперед, обхватила его руками за шею и принялась отчаянно целовать в лицо и в голову.

— Я так перепугалась. Я тебя люблю, и я так перепугалась, — запричитала она.

Тело ее напряглось, ее начала бить дрожь настолько сильная, что застучали зубы и она уже не могла больше говорить.

— Что случилось, Мэри? — быстро спросил Колин и крепко обнял ее.

Она тянула его за рукав рубашки, пытаясь опустить его руку вниз.

— Ты действительно проснулась, совсем-совсем? Тебе приснился страшный сон.

— Прикоснись ко мне, — сказала наконец Мэри. — Просто прикоснись ко мне.

Колин отстранился и осторожно встряхнул ее за плечи. Голос у него стал хриплым.

— Ты должна мне рассказать, что с тобой происходит.

Мэри как-то вдруг успокоилась и позволила увести себя в комнату. Она стояла и смотрела, пока Колин перестилал постель. Когда они легли, она сказала:

— Прости, что напугала тебя, — поцеловала его и потянула его руку вниз, к себе между бедер.

— Перестань, — сказал Колин. — Расскажи мне, что случилось.

Она кивнула и откинулась на подушку, подсунув под голову руку.

— Прости, — через несколько минут снова сказала она.

— Так что все-таки случилось? — сквозь зевок спросил он, но отвечать Мэри явно не торопилась.

В сторону доков с низким вибрирующим звуком прошло судно. Когда звук затих, Мэри сказала: