Илья Штемлер - Нюма, Самвел и собачка Точка

— Ты не забыл? Вечером футбол, — и Нюма поднялся со своего места.

— А кто играет?

— Забыл… Какая-то заграница… Ты мне еще долг не отдал за тот раз.

— Какой ты, Нюма, злопамятный. Может быть, сегодня я выиграю.

— Хорошенькое дело! — возмутился Нюма. — Отдай старый долг, потом выигрывай сколько хочешь…

Самвел хотел что-то объяснить, но не успел — раздался дверной звонок.

— Кто там еще! — забеспокоился Нюма.

— Наверно, твоя газэта, — предположил Самвел.

Нюма был единственный жилец на весь подъезд, кто получал газету. Даже две газеты. Центральные «Известия» и местную «Смену». А так как все почтовые ящики были расколошмачены в щепки, то почтальон приносила газеты прямо в квартиру. Благо Нюма жил на первом этаже. Однако последние три дня газет не было. Нюма и звонил на почту, и сам вчера зашел. «Нужны нам очень ваши газеты! — крикнули на него с порога. — Придут, принесем, не затырим. Два дня воды у нас нет, в туалет не ходим, а вы, Наум Маркович, со своими газетами». Нюма ушел, пораженный не столько взаимосвязью между отсутствием на почте воды и отсутствием газет, как обращением к себе по имени-отчеству… И вдруг — звонок…

Оба соседа разом вышли в прихожую. Досадуя друг на друга — прихожая была тесной и вдвоем тут не очень разгуляешься. Еще этот Фиркин велосипед на стене! Казалось, велосипед уже впечатался в темные обои…

— Слушай, если газета, что ты выскочил сюда, как ракета? — пробухтел Нюма.

— Интересно, — ответил Самвел.

Нюма молча возился с замком. Он думал о странности своего соседа. С некоторых пор Самвел с особым нетерпением ждал появления почтальона — молоденькой и кокетливой Люси. Однажды Нюма не выдержал и сказал: «Слушай, она тебе во внучки годится!» — «Ара, нэ твое дело», — ответил важно Самвел. Нюма промолчал и лишь усмехнулся. А бывало, при сигнале входного звонка Нюма кричал в дверь соседней комнаты: «Самвел-джан, почта пришла, не спи!» И Самвел выскакивал в прихожую, едва набросив цветастый восточный халат… А когда самому Самвелу доводилось встречать почтальона, он появлялся в комнате Нюмы и, бросив на стол газеты, говорил: «Ара, возьми свою газню!» И удалялся, не скрывая расстройства… Одно время это гортанное слово «ара» раздражало слух Нюмы. Когда соседу звонили из Америки, Самвел разговаривал исключительно по-армянски, то и дело вворачивая это словцо. Нюма полагал, что «арой» кого-то зовут. Оказалось, это просто непереводимое обращение…

— Сколько можно возиться с этим замком?! — нетерпеливо проворчал Самвел.

— Ара, помалкивай! Этот замок еще помнит царя, имей к нему уважение.

У Нюмы всегда поднималось настроение, когда приносили газеты. Ничего хорошего от газет он и не ждал. Просто сказывалась привычка, точно наркотик…

Что касается замка, то замок был как замок, пока к нему не приложил руки один из Фиркиных ухажеров. По словам Розы, он был и не особенно пьян, так, выпимши. Но надо знать Розу! Покойная Роза слыла при жизни крутой женщиной. На что в те годы Нюма был крепкий мужчина, но и он не всегда мог устоять перед Розой. А тут какой-то студентик, с которым Фира завела шашни. Приревновав к кому-то Фиру, студентик выпил для храбрости и явился на Бармалееву улицу, скандалить. Фиры дома не было, была только Роза. Тогда он устроил скандал Розе. Словом, студентик так потом спасался от Розы, что вырвал с мясом замок. Замок, конечно, отремонтировали. Но иногда что-то смещалось и приходилось повозиться, как сейчас…

— А если пожар?! — скрипел над ухом Самвел.

Наконец замок сдался, и Нюма открыл дверь…

На площадке стоял какой-то мальчик в облезлой заячьей шапке. К ногам мальчика прижималась собачка, скорее — щенок…

Нюма высунул голову в дверной проем и оглядел площадку. Никакого почтальона, только этот шмендрик и щенок.

— Нюма, тебе не нужна собака? — спросил мальчишка. — Хорошая собака.

— Собака?

Нюма все рыскал глазами по лестничной площадке в надежде увидеть почтальона.

— Какой он тебе Нюма, мальчик? Он тебе дедушка, — расстроенно проговорил Самвел из-за плеча соседа. — Иди гуляй, мальчик.

— Хорошая собака, — отчаянно повторил мальчик. — Охранять будет.

Тут щенок коротко тявкнул. Понимал, что решается его судьба…

— У нас нечего охранять, мальчик, — строго проговорил Самвел. — Закрой дверь, Нюма, заболеешь… Возьми себе эту собаку, мальчик.

— Мама не хочет, сказала, кормить нечем, — ответил мальчик. — Сказала, отдай Нюме, он еврей. У евреев всегда есть что охранять собаке.

— Вот как?! — засмеялся Нюма. — А ты откуда, шмендрик, где живешь?

— Я не шмендрик, я Дима, — ободрился мальчик. — А живу в доме, где почта.

— Вот как? — повторил Нюма и его осенило. — Слушай, Дима! Слетай на почту, спроси, почему Бершадскому не несут газеты? Или почтальон заболела, или что?

— А собака?! Мне так и бегать по улице с собакой в такую погоду?

— Ладно. Пока оставь у нас собаку, — решил Нюма. — Только одна нога там, другая здесь…

Едва Нюма отстранил себя от косяка двери, как собачонка дунула в глубь прихожей и скрылась в первой попавшейся комнате.

— Куда?! Куда?! — закричал Самвел. — Почему ко мне?!

— Ара, потом разберемся, — развеселился Нюма. — Вернется этот шмендрик, разберемся.

— Какой шмендрик?! Пока он будет бегать, собака где-нибудь насрет. Кто будет убирать? Ты? А если твой шмендрик вообще не вернется? И что это за слово такое — шмендрик?

— Твое детство, Самвел, прошло в замызганном нефтью городе, среди вышек и труб. Вряд ли ты способен уловить аромат этого одесского слова, — с пафосом проговорил Нюма. — Ты беден душой, Самвел. Мне тебя жалко.

Самвел выкатил изумленные черные глаза и по-кавказски хлопнул ладонью о ладонь.

— При чем тут вышки, при чем тут трубы… Между прочим, и в Баку когда-то жили остроумные люди. Просто в Одессе было больше всяких пройдох и выскочек…

Самвел умолк, желая добавить что-нибудь пообидней. Слова толкались в его горле, подобно толпе, что пытается разом проникнуть в узкую дверь запоздалого трамвая. В итоге, Самвел лишь всплеснул руками и прошел в свою комнату.

Нюма поплелся на кухню.

Просторная кухня носила кодовое название «Восток-Запад». Код придумал Нюма после появления в квартире нового соседа. Первое время Самвел называл кухню кухней. Потом, желая потрафить хозяину квартиры, смирился. И привык, затаив особое мнение…

Ту часть кухни, которую Нюма нарек «Западом», представлял громоздкий буфет «Буль» с бронзовыми накладками под ключ. Толстые узорные стекла прятали тарелки, стаканы, блюдца. В пузатые ящички зарылись мельхиоровые ножи-вилки-ложки. Рядом с буфетом притулился стол, под ним два табурета. Над столом плакат-календарь за давний 1988 год с мордашкой белого кролика. Именно тогда, четыре года назад, и умерла жена Роза, но Нюма плакат хранил.

Другая часть кухни, которая отошла Самвелу, получила название «Восток». И состояла из хилого настенного шкафчика с фанерной дверцей, ученического стола и одного табурета. Когда-то этой частью кухни, после очередного скандала с родителями, овладела взбалмошная дочь Фира. Поначалу Фира претендовала на буфет «Буль», но Роза была неуступчива… После вселения квартиранта в комнату Фиры эта часть кухни отошла Самвелу… Между «Западом» и «Востоком» разместилась нейтральная территория — железная раковина под вечно простуженным краном и газовая плита с отбитой эмалью. Да еще стоял древний холодильник «ЗИЛ». Он не работал лет десять. Зато хранил картошку, лук, молоток, отвертки, плоскогубцы и дрель без сверла…

Холодильник в каждой комнате был свой. У Нюмы почти новая «Бирюса», у Самвела старенький «Саратов», наследство Фиры.

В былые времена демаркационная линия между «Западом» и «Востоком» строго соблюдалась. Особенно со стороны Розы. Что касалось Фиры, то она, без всякого стеснения, заглядывала в «Буль», не заботясь об оставленных следах. Особенно, когда собиралась ее компания таких же бездельников и охламонов. И Нюме не раз приходилось приводить в чувство Розу после очередного скандала. Один из таких скандалов и послужил причиной ухода Фиры от родителей. Как-то дворник Галина донесла Розе, что ее дочь-хабалка пыталась продать какие-то ложки у винного магазина, на Пушкарской. Розу чуть не хватил удар. Она метнулась к буфету и обнаружила распотрошенную клеенку, в которой хранилось ее приданое, когда она выходила замуж за одессита Наума Бершадского, — серебряные ложки. Что было потом, до сих пор вспоминает уполномоченный Митрофанов, он служил на этом участке еще с брежневских времен. Митрофанов недавно сказал Нюме: «Разве сейчас люди? В сравнении с прежними, сейчас мыши, а не люди. Одна Роза Ильинична что стоила! Не женщина, тигр! Как она тогда чихвостила вашу Фиру! Классика! До сих пор помню, хотя прошло столько лет…» После истории с ложками Фира съехала с квартиры, а свою комнату сдала Самвелу. Вскоре Роза умерла. Так Нюма оказался без жены и, в сущности, без дочери, от которой остался лишь ржавый велосипед на стене в прихожей. Сколько раз Самвел предлагал выбросить велосипед, набив об него не один синяк. Или отдать пацанам…