Ким Сатарин - Шашлык на траве

Получила разъяснение и необычная пустынность пляжа: оказывается, официально все пансионаты и турбазы были закрыты санинспекцией. Отсутствие канализации, с чем десятилетиями мирилась советская власть, в нынешние времена оказалось непростительным недостатком. Закрытые пансионаты, однако, через один все же работали. Как и наша турбаза, в которой больше половины коттеджей занимали отдыхающие. Мы лениво вошли в море и стояли по грудь в воде, подпрыгивая на крутых волнах, норовящих захлестнуть ноздри.

— Я сейчас Панова читаю… — Леня, как и я, книгочей и поклонник фантастики; естественно, ему захотелось поговорить о литературе.

— Где ж ты их берешь? — я догадываюсь, что покупать книги для ежедневного чтения даже ему не по карману.

— В городской библиотеке. Она исправно новинки получает.

В том городе, где приходится обитать мне, библиотеки перестали пополняться с 91 года. Новинки туда поступают, но в мизерном количестве… Леня же, как и я, запросто проглатывает до пяти полноценных книг в неделю. Было бы, что почитать. Я, по сравнению с ним, выгляжу отсталым деревенским мужиком.

Потом Веня делился новостями о нашей альма-матер, он в курсе дела, многие преподаватели нашего факультете — бывшие однокурсники кого-либо из нашей кампании. Впрочем, мы в студенчестве и так были со всеми студентами знакомы: на два-три курса как старше, так и моложе себя. Особенно Леня и Олег — начинали учебу с одним курсом, а заканчивали с другим. Официальной причиной отчисления считалась неуспеваемость, но все же понимали, что истинная причина не всегда совпадает с официальной.

Света особенно в наших разговорах не участвовала, ограничиваясь ролью хозяйки. Степан с Леней говорили о чем-то своем — они дружили семьями и часто гостили друг у друга. Один жил на западе Украины, другой на востоке — со всеми вытекающими политическими пристрастиями. Но на их отношениях это не сказывалось. Олег загорал, вдоволь наплававшись. Веня рассказывал мне, как помог ему сайт "Одноклассники".

— Я дал свое объявление, нашел одного знакомого со своей школы, на год старше. Созвонились, он в Белгороде к поезду подошел, поговорили…

Учился Веня в маленьком поселке в Киргизии, все его одноклассники давно разъехались, кто куда. Хоть одного знакомого детства отыскать — удача.

Сели за стол уже в полутьме, быстро налили, закусили — и уже минут через двадцать принялись петь под гитару. Это в нашей кампании фирменный стиль: песни под гитару. Раньше еще преферанс был, но сейчас никто о картах даже не заикнулся. Пели все, что знали. Гитарой владели Леня, Веня и Олег. У каждого был свой репертуар, но хватало и общих песен. Кукин, Окуджава, собственное творчество… Потом мои воспоминания как-то сразу потускнели. Помню, куда-то шел, споткнулся об ограду, было больно…

А, проснувшись утром, не мог вспомнить, чем же вечер закончился. Одевшись, я вышел на веранду. И, пройдя два шага, почувствовал, что сидя, а тем более — лежа, мне было бы намного лучше. Я опустился в стоящее на веранде кресло и принялся любоваться прекрасным утром. Не мучила меня ни головная боль, ни прочие ощущения, которым полагалось иметь место после добротной пьянки. Была лишь слабость, которая совершенно не ощущалась, пока я сидел неподвижно. На дорожку к коттеджу выползла улитка и по диагонали ее пересекла. Мне показалось, что сделала она это чересчур быстро.

Мимо проходили к сортиру и кухне первые отдыхающие. Затем встал Олег, сел напротив меня и закурил первую сигарету.

— Ты чего встал-то? — поинтересовался он.

— Да вроде выспался, — пожал я плечами и поинтересовался, чем кончился вчера вечер.

— Я тебя сюда принес, — сообщил Олег обыденным тоном. — Ты и Степан вчера совсем никакие были.

— Принес?

— Ну, почти принес, — поправился Олег.

Откуда у меня на ноге здоровенная ссадина, он сказать не смог. В общем, на завтрак я не пошел, мысль о еде никаких положительных эмоций не вызывала, а до моря вместе со всеми доплелся. Раздеваться не стал. Сидел на камушках в одежде, смотрел на набегающие волны. Народ лениво обсуждал дела сегодняшние. Светка, как я с удивлением узнал, уже защитилась. Но защитилась в России, в нашем родном университете, а незалежная Украина ее кандидатской степени просто так не признавала. И диссертационную работу требовалось перевести на украинскую мову, и прочие церемонии соблюсти. И деваться было некуда — она, как-никак, завкафедрой. Вуз, ясное дело, весьма слабенький, но все же, все же…

Никто из нашей кампании в науку не подался. Лишь Витька защитился быстро и преподавал — а потом в Америку слинял. Я тоже преподавал, но немного, всего пару лет, а после занялся практической деятельностью. У Степана, как он говорил, с диссертацией не заладилось, так что Светка на этой стезе продвинулась дальше других. Зато многие из наших приобщились к журналистике: Касьян и Рита вообще многие годы этому посвятили, а Веня только недавно ушел с поста главного редактора областной молодежной газеты.

Постепенно разговор перешел на Касьяна. Последние от него новости были из Милана. Якобы, он сидел там, и ждал погоды, не мог вылететь. Светка держалась тактично, все же прочие скептически относились к возможности его появления. Прошлый раз всех собрал именно он — и как-то разом кампания решила, что собираться отныне станем ежегодно. Касьян вроде не возражал. Да ему и легче, чем другим: он бизнесмен, своя фирма, в любой момент может поехать, куда душе угодно. И Сашка у него работает, вместе могут приехать.

Касьян, Сашка и Женька были не только членами нашей кампании. Они учились в одном классе, а до университета участвовали в самодеятельном народном театре. В университет они попали разными путями — кто после армии, кто — с подготовительных курсов, и оказались все на разных курсах. Факультет, слава богу, был один. И вот сейчас Женька в Канаде, а Сашка, чей бизнес потерпел крах, ушел работать к Касьяну и переехал в Москву. Разговор повернул на Касьяна не просто так — после обеда ожидался приезд Риты.

Рита еще в студенческие времена неровно дышала к Сашке. Но тот женился на другой, и они долгие годы не виделись. В прошлую нашу встречу Ритуля добилась от мягкосердечного Лени того, что он поселил ее в ту же гостиницу, где жили Сашка с Касьяном. Касьяну в итоге пришлось ночевать на кресле в номере Олега. Сейчас все понимали, что Сашка без Касьяна точно не приедет, и Рите предстоит пережить не маленький облом.

Рита вылезла из машины, с царственным видом подставляя щеку для поцелуев. И сразу, как полагается настоящей женщине — в ее понимании — стала центром кампании, длинно и с напором рассказывая о своей жизни. Но разговор ее все время сворачивал на Касьяна.

— Давайте все пошлем ему СМС-ки: "Касьян, мы тебя ненавидим!".

Вроде бы шутила, но отношение в этих шутках проскальзывало более чем определенное. Все ее, в общем, понимали. Для остальных отсутствие Касьяна и Сашки было только неприятным фактом, для меня — так и просто безразличным; для Риточки то был облом, крушение личных планов. Супружеская жизнь у нее не сложилась, она быстро развелась, дочь выросла, уже жила отдельно. И вот накрылась встреча с другом молодости, ради которой она сюда и приехала.

Должно быть, не мне одному пришла в голову мысль, что друг молодости вовсе ее видеть не хотел. Быть может, оттого и Касьян, вернувшийся в Москву, сообщил, что не смог купить билетов к морю. Вслух, однако, никто такого не предположил.

— Такой седой человек… — протянула Рита, и все заулыбались.

В прошлую нашу встречу, когда отправились в монастырь, Риту не пустили дежурные казаки — она была в брюках, а выдачу платков, дабы обвязаться по поясу, никто не предусмотрел. Рита осталась снаружи, с ней Сашка, и за компанию с ними — Света и Касьян. Было жарко, они полезли купаться — голышом. Дело было под стенами монастыря, пришел казак, попробовал их пристыдить, а Касьян его послал в задницу. Тот едва не заплакал, проговорив: "Такой седой человек, и так себя ведете…". Касьян извинился, но фраза стала легендарной.

Вообще, с момента появления Риты наши разговоры бесповоротно утонули в прошлом. Одно воспоминание сменяло другое. Как водится, одни и те же события участники припоминали немного иначе, отчего разговор получал некоторую интригу.

Вспомнились наши злоключения, секретарь парткома университета, который не единожды нам что-то такое запрещал. Я кстати припомнил, что секретарь этот как-то внезапно оставил университет и уехал в Киев. И Касьян мне тогда говорил, что он ходил в КГБ, на того секретаря жаловаться, и к его словам вроде бы отнеслись внимательно. Тут вся компания переглянулась. При нашей прошлой встрече Касьян рассказывал, как он переводился в Москву. Дело было не простое, но ему намекнули, что если он подпишет обязательство сотрудничать с госбезопасностью, перевод значительно облегчится.