Ричард Матесон - Ткань повествования

— Один раз она сказала, что найдет мне парня, — продолжала она, и я вздрогнул. — Я сказала, чтобы она перестала надо мной потешаться, но она заявила, что обязательно найдет мне любовника. И когда мы поехали с ней в Индианаполис, она прошлась по автобусу и привела какого-то матроса, чтобы он со мной поговорил. Еще совсем мальчишка. Он сказал, ему двадцать, но я уверена, что не больше восемнадцати. Зато он был милый. Он посидел со мной, мы поговорили. Сначала я стеснялась, не знала, что сказать. Но он был милый, с ним было приятно беседовать, если бы только напротив через проход не сидела она.

Я инстинктивно обернулся, но глухонемая, похоже, спала. Хотя когда я отворачивал голову, у меня возникло ощущение, что глазки-бусинки снова открылись и сосредоточились на нас.

— Не обращайте внимания, — сказала женщина.

Я потупился.

— Как вы думаете, это нехорошо? — спросила она вдруг, и я снова вздрогнул, когда ее жаркая влажная рука коснулась моей.

— Я… я не знаю.

— Морячок был такой милый, — произнесла она с тоской. — Он был милый. И мне плевать, что она смотрит. Это ведь неважно? Сейчас темно, она ничего толком не увидит. А услышать она не может.

Должно быть, я отшатнулся назад, потому что она вцепилась в меня.

— Я не заразная, — воскликнула она. — Так бывает не каждый раз. Я делала это только с тем моряком, клянусь, всего один раз. Я не лгу.

Пока она говорила, все более и более взволнованно, ее дрожащая рука соскользнула с моей и опустилась мне на бедро. У меня сжались мышцы живота. Я не мог пошевелиться. Наверное, я и не хотел шевелиться. Я был загипнотизирован звуком ее густого голоса и трепещущей рукой, которая сладострастно ласкала меня.

— Пожалуйста. — Она почти задыхалась.

Я пытался возразить что-нибудь, но в голову ничего не приходило.

— Я всегда одна, — начала она сначала. — Она не позволит мне выйти замуж, потому что боится. Она не хочет, чтобы я уходила от нее. Все в порядке, нас никто не видит.

Одной рукой она уже вцепилась ногтями в мою ногу. Другую руку она положила мне на колено, и когда нас ослепила очередная вспышка света, я увидел черный провал ее рта, голодные глаза сверкали.

— Тебе придется, — сказала она, придвигаясь ближе.

И внезапно она накинулась на меня. Ее рот обжигал, губы дрожали. Она жарко дышала мне в шею, а руки, неистовые и подрагивающие, вцеплялись в мое оказавшееся вдруг обнаженным тело. Хрупкие горячие конечности обвивались вокруг меня, будто плющ, снова и снова. Жар ее тела совершенно парализовал меня. Не знаю, как остальные пассажиры могли при этом спать. Но спали не все. Одна из них точно наблюдала.

Внезапно холод ночи возвратился, все было кончено, она быстро отстранилась, и платье сердито зашуршало, когда она одергивала подол, словно возмущенная пожилая леди, которая случайно выставила напоказ лодыжки. Она отвернулась и стала смотреть в окно, как будто меня больше не было рядом. Я в отупении наблюдал, как вздымается и опадает ее спина, ощущая, что начисто лишился сил, что все мои мышцы сделались ватными.

Затем я кое-как привел одежду в порядок и с трудом вышел в проход. В тот же миг глухонемая соскочила с места и протиснулась мимо меня, внезапно совершенно проснувшаяся. Я заметил, как взволновано ее лицо.

Опустившись на прежнее место, я снова посмотрел через проход и увидел, как толстые молочные пальцы сжимаются и трепещут, плетя в воздухе жадные вопросы. А худая женщина кивала и кивала, и глухонемая не позволяла ей отвернуться.