Тэру Миямото - Горячая кола

Хидэо родился и вырос в Кумамото, в маленькой деревне недалеко от хребта Асо-дзан. Отец его плотничал и часто уезжал на заработки в Миядзаки и Нагасаки, не бывал дома по два-три месяца. Когда Хидэо учился в средней школе, работы у отца стало мало, и семье пришлось переехать в Осаку. Здесь отца взяли в маленькую мастерскую, но платили сдельно — что наработал, то и твое, поэтому семье жилось труднее, чем раньше. Из-за этого Хидэо после девятого класса пришлось пойти работать на фирму по производству искусственного льда, а школу он заканчивал по вечерам.

В вечерней школе они с Нобуко и познакомились. Между ними не было того, что называют любовью, для него Нобуко была тогда просто одноклассницей, отличавшейся от других только своей молчаливостью да еще тем, что говорила на родном ему диалекте. Но когда через два года после окончания школы земляк решил познакомить его с девушкой, этой девушкой оказалась Нобуко.

И только тогда Хидэо узнал, что она родом из деревни, всего в десяти километрах от его родных мест. Нобуко тоже после девятого класса пошла работать. Она устроилась на фирму по выпуску электротоваров в Осаке и работала на заводе стиральных машин — крепила моторы к корпусу. Нобуко молчала в основном потому, что стеснялась своего говора, но наедине с Хидэо она разговаривалась, болтая на смеси родного и осакского диалектов. И отец, и знакомый говорили: главное, чтобы супруги подходили друг другу. Хидэо понял это по-своему и подумал, что такая, как Нобуко, привычная к нужде и трудолюбивая, как раз больше всего ему подходит. Хидэо комплексовал из-за того, что у него нет образования, и ему казалось, что и в этом они с Нобуко тоже похожи. Родня советовала не тянуть с женитьбой — мол, чего ждать три-четыре года, если и так ясно, что денег у вас особо не прибудет, а так будете вместе зарабатывать, и поэтому через три месяца они расписались.

"Да-а, тоскливая у меня жизнь…" — думал Хидэо, вытираясь полотенцем. Он посмотрел в проем двери на жену, которая хлопотала на кухне — готовила ужин. Как бы она ни наряжалась, в ней все-таки оставалось что-то неистребимо деревенское. Между ними не было яркого и сильного чувства. И любили они так же, как и жили, — все экономили, ужимались. Да им и в голову не приходило — хоть раз забыть обо всем и зажить на всю катушку. От этой мысли Хидэо вдруг почувствовал неприязнь к жене.

— Вроде выручка понемногу стала расти, — сказала Нобуко, подойдя к ванной, и Хидэо негромко ответил:

— Ну да, есть немного…

И даже радость Нобуко по поводу этой несчастной прибавки показалась Хидэо какой-то убогой и деревенской.

Женщина стала появляться в "Атласе" по вторникам и четвергам, а потом и по субботам. И обязательно заказывала горячую колу. Обычно она приходила где-то после двух, но не задерживалась в кафе и часу. Когда до трех оставалось минут двадцать, она уходила, положив деньги на стол. Иногда она просто смотрела из окна на улицу, а временами читала книгу.

Где-то в начале сентября механик с завода возбужденно сообщил, что своими глазами видел, как "она" выходила из психбольницы.

— Видно, было что-то такое, отчего у нее крыша поехала…

Услышав эту новость, Хидэо подумал: "Разве женщины, которые в психбольницах лечатся, носят колечки с бриллиантами? Пусть даже бриллиантик крошечный, все равно… Там кто только ни лежит, поэтому вряд ли пациентам разрешают дорогие вещи носить. Если она действительно больная, то прямо уж образцовая какая-то. Да разве ненормальный может возвращаться точно вовремя, ни разу не нарушив распорядок дня больницы? Обычно сумасшедшие или домой сбегают, или допоздна по городу шатаются". Своими соображениями Хидэо поделился с механиком. На это другой служащий с завода хмыкнул и, скрестив руки на груди, заявил: "Жена моего брата после родов была немного не в себе. По виду вроде и не скажешь, что ненормальная, а глаза чудные. Вот и у этой бабы, как ни крути, глаза странные…".

— А что, по глазам можно определить? — спросил молоденький инженер.

— А как же… По глазам сразу видно, — ответил краснолицый механик. — У нас на заводе тоже человек пять таких, которые маленько того и даже в больнице лежали. У них вдруг в один день глаза другими становятся. То как будто косят, то как будто какой-то туман в них или, наоборот, блестят чересчур. Не могу я толком объяснить.

— А у этой женщины нормальные глаза? — вступил в разговор Хидэо.

— Я ее особенно не разглядывал, но мне показалось, что у нее шурупчиков не хватает, — сказал механик, покачивая коленом.

— Так я же сам видел, как она из психбольницы выходила. Я в тот день после работы сюда зашел, а она колу свою горячую пьет. — Инженер с силой затушил окурок.

— Из психбольницы выходит, и кока-колу ей горячую подавай. Да уж, наверняка, у нее не все дома… — пробормотал служащий и хмыкнул.

Потом он рассказал, что строительство завода уже процентов на девяносто закончено, с конца недели начнут переезжать, придется работать днем и ночью, и расплатился за свой кофе. Инженер одним глотком допил остатки кофе и, взяв каску, тоже собрался уходить.

Хидэо окинул взглядом опустевшее кафе, подошел к столику у входа, где обычно располагалась женщина, и сам не зная почему, сел на ее место. Он попробовал повернуться всем телом к окну, как всегда делала она, и посмотрел на улицу. Напротив, через дорогу, виднелись одинаковые алюминиевые створки калиток и двери домов. Дома хоть и отличались друг от друга, но невысокие калитки, расстояние от калиток до дверей и форма крыш были у всех одинаковые. С того времени, как они купили этот двухэтажный домик, Хидэо ни разу не смотрел из окна на дома напротив, хотя разделяла их такая узкая дорога, что машины разъезжались на ней с трудом. Вон в том доме еще утреннюю газету из ящика не забрали, а у ворот соседнего дома сидит и жмурится белая кошка. От ворот до дома всего метра два, вдоль дорожек расставлены одинаковые ящики с растениями — алоэ, азалии, розы, сосны…

Хидэо не знал, как живут в этих домах, но невольно подумал: "Наверное, все мечтали о собственном жилье, и, для того чтобы купить эти тесные домики с тонкими опорами, кто-то попросил заранее выплатить выходное пособие, кто-то занял у родителей на первый взнос или взял ссуду". Почему-то Хидэо обратил внимание на домик, шестой в ряду, если считать от дома прямо напротив кафе. Он слегка нахмурился и, прильнув лицом к стеклу, стал рассматривать его. Дом казался пустым, цветов вокруг него не было, почтового ящика — тоже, двор зарос сорняками, но окно на втором этаже было открыто.

Вскоре Хидэо заметил в окне какой-то силуэт. Человек то подходил к окну, то исчезал в комнате. Это был мальчик, подросток, по виду школьник средних классов. Время от времени он подходил к окну и явно посматривал на окно "Атласа", как раз рядом с дверью. Хидэо бросил взгляд на настенные часы. Было десять минут третьего. Но сегодня пятница, женщина по пятницам не приходит. У Хидэо вдруг резко упало настроение. "Скорее бы завтра наступило, что ли", — подумал он. Может, конечно, эта женщина и не совсем нормальная, но и это придавало ей какую-то привлекательность, волновало и смущало его душу. Его воображение рисовало одну за другой драматические картины.

Вот он вдвоем с "ней" едет на поезде вдоль берега моря. Вдруг ей становится плохо, Хидэо ласково смотрит на нее и успокаивает: "Все будет хорошо. Потерпи немножко, все пройдет…". Они выходят из поезда, легкий ветерок раскачивает деревья у края платформы, они отдают билеты приветливому контролеру. Она хочет купить зонтик от солнца. Потом они вдвоем идут по тихой улочке со старинными домами… Сначала в фантазиях Хидэо не было даже намека на чувственность. Но последние десять дней в его фантазиях они только занимались любовью. Он крепко сжимает ее грудь, наслаждается ее умелым телом и не отпускает ее до тех пор, Пока не доведет до изнеможения… Ее шея и спина, покрытые бисеринками пота, ритмично двигаются в бледном голубоватом свете…

К вечеру Хидэо снова подошел к столику у входа и посмотрел на дом, где жил мальчик. Окна на втором этаже были затянуты сеткой, на кухне мелькала чья-то фигурка. Улицу освещало предзакатное солнце, на кухне было темно, и Хидэо так и не разглядел, кто там ходит — мужчина или женщина. Хидэо оторвался от окна. Вдруг в кафе заявились супруги Сато из дома напротив, примерно ровесники Хидэо, и заказали рис с подливкой карри. Прежде они заходили только в выходные, потому что в обычные дни в семь утра уходили на работу, а возвращались домой к десяти вечера.

— Что-то вы сегодня необычно рано. — Хидэо принес им воду. Оказалось, сосед простудился, с утра была температура, и поэтому он сегодня отдыхает. А его жена, раз такое дело, взяла отгул, вот они и проспали весь день.

— Спали как убитые… И окно открыто, а мы ничего не слышим, — сказала женщина. Она была капитаном женской волейбольной команды их округа. Ее муж, поблескивая очками "под Гари Ллойда" на длинном лице, спросил Хидэо: