Виктор Аннинский - Человек со шрамом

— Вода закипает, товарищ прапорщик, — с беспокойством доложил сержант, бывший за рулем «КамАЗа», и кивнул головой на щиток приборов.

— Вижу. До перевала всего километра два. Видишь сколько сгоревших машин у дороги? Моли бога, чтоб не встали — здесь самое опасное место. Включи печку!

— Мы же запаримся в кабине…

— Лучше запариться, чем живьем зажариться, — ответил прапорщик Куницын, которому уже приходилось бывать в этих горах. — Пар костей не ломит. — Он передернул затвор автомата, перевел планку переключателя огня на стрельбу очередями и поставил его между ног.

Солнце клонилось к вершине горы. Орел, который полдня кружил над перевалом, куда — то пропал. Вечера в горах короткие: только зайдет солнце — и уже ночь. Звездная, ясная и звонкая или туманная, вязкая и гулкая, но одинаково холодная. Когда грузовик вывернул из — за очередного поворота, низкое солнце уже наполовину скрылось за отвесной скалой и теперь безжалостно слепило глаза.

— Ну, зараза! — обеспокоено выматерился прапорщик, щурясь и прикрывая глаза ладонью. — Этого только не хватало! Мало того, что оказались в самом гиблом месте, так теперь еще ничего не видим. — Он нервно сжал правой рукой свой автомат. — Смотри в оба, Костя!

— Ага, тут увидишь! — огрызнулся тот, шаря одной рукой за спинкой сиденья. Он ловко выудил десантный, без приклада АКМ и положил его на колени.

Справа надвигалась грязно — бурая скала, у подножья которой ярко зеленели кусты дикого кизила, а прямо по ходу движения — чудом зацепившийся на самом краю пропасти БТР, сгоревший еще прошлой зимой.

Куницын знал, что дальше, за грудой искореженного железа, подъем кончается. Там, дальше, начинался участок, неудобный для засад: слева отвесный обрыв, а справа широкая, плоская скала, уходящая вверх метров на двести.

«Ну, давай! — мысленно подгонял он грузовик. — Еще чуть — чуть. Еще тридцать метров…

Это были его последние метры и последние мысли. Из — под бурой скалы вырвался чудовищный шквал огня, который смёл с дороги тяжелый грузовик, словно спичечный коробок. Обгоняя взрывную волну, вперед и вверх вырвался большой протуберанец странного голубоватого цвета. Он сгорел в воздухе без остатка, быстро и без копоти. Клубы пыли и дыма заволокли дорогу, закрывая последние лучи заходящего солнца. Сверху плотным дождем посыпались камни, барабаня по броне и с шумом скатываясь в ущелье.

Сзади и спереди затрещали длинные автоматные очереди, затем к ним присоединилась басовитая и размеренная очередь из крупнокалиберного пулемета головного БТРа. Откуда — то сверху раздались ответные автоматные очереди. И следом, с небольшим интервалом — два выстрела из гранатомета. Но больше ответных очередей слышно не было: боевики, устроившие засаду, не приняли боя.

Далеко внизу, у вскипающей белой пеной быстрой речки, горели два больших костра и множество мелких — всё, что осталось от нового «КамАЗа». Черный дым от них стлался над водой и медленно уходил на север.

Подполковник Мельников выбрался из замыкающего «бэтээра». В руках он держал автомат.

— Суки! — грязно и зло выругался он и потряс головой. Звон в ушах не проходил.

Как и все, кто находился в этом «бэтээре», он был контужен и теперь плохо слышал. Слабый ветер относил рваное облако пыли все дальше и дальше от них. Но кисловатый запах от взрыва чувствовался пронзительно остро. Следом из машины вывалился армейский прапорщик — командир БТР.

— Какого хрена молчал пулемет? — раздраженно спросил его Мельников, нервно стряхивая с одежды пыль.

— Не могу знать, товарищ подполковник! — громко крикнул тот. — Заклинило…

Со стороны головной машины, обходя воронку и крупные камни, подошел капитан Хопров: — Вот, твари! Фугас подорвали… Ишаки карабарские, — он тоже грязно и длинно выматерился. Потом снял фуражку. — Погибли ребята…

Остальные последовали примеру и с минуту молчали.

Мельников уже оправился от неожиданной вылазки чеченцев. Он еще потряс головой и надел фуражку. Потом горестно вздохнул: — Ребят уже не вернешь. Но это наши люди… Пока совсем не стемнело, возьми всех солдат — оставь только по одному на каждой машине — и попробуй спуститься вниз. Нужно найти тела.

— Темнеет, шеф. Скоро вообще ничего не будет видно…

— Знаю, Хопёр. И всё же попытайтесь. Мы не можем их здесь оставить, как не можем здесь сделать привал.

С брони соскользнул командир «бэтээра»: — Товарищ подполковник! Осколком заклинило пулемет… Вот! — он подал искореженный кусок металла.

Мельников взял его, повертел в руках и хотел уже зашвырнуть в пропасть, но передумал: «Похоже на сплющенный затвор… — и бросил его внутрь бронетранспортера. — Потом разберемся».

Полтора часа поисков почти ничего не дали. Ручные фонари помогали мало: слишком крутой обрыв, усыпанный камнями и крупными обломками скал. Смогли найти только кисть левой руки сержанта — ее опознали по часам. Два солдата сами едва не сорвались вниз. Поиски пришлось прекратить, и вскоре два «бэтээра», выпуская клубы едкого дыма пересекли границу с Грузией.

В квартире раздался дребезжащий звонок и старый архивариус, отложив книгу в потертом кожаном переплете, пошел открывать дверь. На пороге стоял сосед по лестничной площадке, Яков Давиденко.

Но не это удивило Донцова. Если раньше его сосед, невысокий лысоватый мужчина лет 35–ти, редко удостаивал его вниманием, то теперь он разительно переменился. Он интересовался его здоровьем и рассыпался в извинениях, что потревожил такого уважаемого и занятого человека. Несколько минут Донцов вообще не мог понять, чего от него хотят.

Давиденко же тем временем проскользнул в квартиру, спиной закрыл дверь и продолжил более внятно: — Я вот почему побеспокоил вас, Петр Иванович. Последнее время я вижу, что вы стали с палочкой ходить…

Донцов слушал с явным недоумением: какое дело высокомерному соседу до его здоровья? С палочкой он ходит или без?

— Оно хоть и считается, что живем мы на четвертом этаже, но на самом деле это даже выше, чем на последнем этаже в обычной пятиэтажке. Потолки — то у нас-о-го-го! Четыре двадцать — теперь такие квартиры не строят. Вот я и подумал: чего вам мучаться? Лифта — то у нас нет… Я же вижу, как вам тяжело подниматься на четвертый этаж.

Донцов хотел возразить, но Давиденко, доверительно обняв его за плечи, продолжал: — Один мой знакомый давно ищет вариант обмена. У него отличная квартира, тоже в «сталинском доме», рядом с нашим, и тоже трехкомнатная. Квартира на втором этаже, тихая — окна выходят в наш двор. Всё хорошо и только одно плохо…

Старик с некоторым интересом посмотрел на соседа: что же может быть плохого, если квартира на втором этаже, а окна выходят в тихий, тенистый двор?

— Да, Петр Иванович, одно плохо: он страдает аллергией на цветение акации. А весь наш двор как раз акациями и засажен, поэтому каждую весну он сильно мучается и страдает. Но и переезжать из этого района не хочет. По две недели бюллетенит, а не хочет. Сами понимаете: центр города, рядом пляж и два парка… Вот потому — то он давно подыскивает подходящий вариант обмена: на равноценную квартиру в этом же районе, можно даже выше этажом, только бы без акаций. Ваша квартира ему подойдет.

— Что — то я не понял, Яков Ильич, — с некоторым недоумением возразил Донцов. Двор — то у нас общий. И в нем много акаций…

— Ах, Петр Иванович, Петр Иванович, — вкрадчиво и мягко перебил Давиденко. — Вот не помню, кто сказал, что все ученые люди очень рассеяны, — он рукой показал на книги, которые попадались в гостиной повсюду, даже в самых неожиданных местах. — Это в окна его квартиры лезет запах от цветущих акаций, ваши — то окна выходят на улицу! А вы видели на нашей улице акации?

— Затрудняюсь ответить, Яков Ильич, — растерянно сказал Донцов. — Не обращал внимания…

— А вы выгляньте в окно, Петр Иванович, выгляньте!

Донцову стало даже неудобно перед соседом: тот живет здесь всего полтора года, а знает где что растет. Сам же архивариус живет в этом доме уже шестнадцать лет.

Сосед тем временем подошел к приоткрытому окну и распахнул его настежь: — Прошу, Петр Иванович!

Хозяин квартиры выглянул наружу. Действительно, никаких акаций на улице не было, только вязы.

— Вот видите, я же говорил, что ваша квартира ему подойдет. К тому же будете жить на втором этаже, окна — во двор… Лучше не придумать!

Донцов начал проявлять интерес к предлагаемому варианту, но у него появились сомнения: — Второй этаж для меня, старика, конечно, лучше. Но ваш знакомый, наверное, попросит доплату…

— Сказать вам, Петр Иванович, по секрету? Он на дорогие лекарства давно потратил больше, чем может получить в виде доплаты. У вас какая жилая площадь? — Донцов по инерции ответил. — Вот видите! — обрадовался он. — А у него на полтора метра меньше. — Так что можно договориться без всяких доплат. У него этаж лучше и окна во двор, а у вас площадь больше и акаций нет. Равноценный вариант!