Алина Знаменская - Пока живу, люблю

— Но Кузмина только зимой участвовала в «Юном виртуозе»! Мы с ней каждый год ездим на зональный! Вы что, сломать мне ее хотите? Мы все каникулы с ней просидели за инструментом!

Виктория осеклась, заметив, как удовлетворенно наблюдает за ней директор. Да он нарочно подбрасывает масла в огонь, чтобы она завелась. Вампир жаждет ее крови! Спокойно, Виктория! Возьми себя в руки.

Вика одернула на себе жакет и закрыла рот. В конце концов, это можно было предвидеть. На последнем педсовете чуть не передрались. Никто не хотел участвовать в конкурсе. Педагоги устали. А Ольга Петровна, так та вообще всегда делала все возможное, чтобы не выставлять учеников. И теперь, когда она начала дрессировать Сосницыну, плохо верилось, что дело будет доведено до конца. Участие в конкурсе — это всегда труд, пот, нервы и риск. Риск получить мордой об асфальт за все твои старания. Ученик может разволноваться, раскапризничаться и, наконец, просто заболеть и свести на нет все твои усилия. Да и потом, школы больших городов выставляют на конкурс отборных учеников, ибо есть из чего выбрать. А у них? В школу берут всех подряд, лишь бы желание было. А уж если у кого слух сказался — того сразу на конкурс…

Петровна мордой об асфальт получать не любит, поэтому на подвиги старается выдвинуть молодежь. А чаще всего ее, Викторию, которую откровенно недолюбливает. А за что, спрашивается? Все за то, что Виктория па причине тесного соседства классов является невольной свидетельницей Петровниных педагогических эксцессов.

Переговоры с директором привели к тому, что Вика с дрожащим подбородком вылетела из класса и наткнулась на Петровну, дежурившую в коридоре в ожидании результатов, переговоров. Толкнув коллегу плечом, Виктория пролетела мимо со свистом, как скоростная электричка. В вестибюле ее притормозила Надя, жена Сытина:

— Викуша! Ты не заглядывала в учительскую? Там косметику привезли.

— Нет! — вздрогнула Виктория и выскочила на улицу.

Косметика! Какая может быть косметика, если сестра Юлька уехала на месяц на сессию, оставив им с матерью своего полуторагодовалого сына… Две их зарплаты ушли на детское питание. Косметика… Вика чувствовала, что находится на грани нервного срыва. Прийти домой, налить горячую ванну и на час залечь отмокать! Именно этого требовали ее натянутые нервы. Не тут-то было! Дома она застала отца. Гость редкий и потому дорогой. Пришел навестить больную жену. Лекарства, фрукты, сладости. Понятно… Мать — полотенце на голове — никакая. Отец возле — исключительно шепотом. Выслушав жалобы отца на трудности в бизнесе, Вика отправилась в сад за Ромкой. Племянник домой идти категорически не хотел и норовил попасть во все лужи. Отлавливая Ромку, Вика думала о том, что раньше, когда отец жил с ними, он не отличался подобной заботливостью. Или просто мать была моложе и не болела?

Когда отец распрощался, мать как ни в чем не бывало поднялась и уселась раскладывать пасьянс. Вика смотрела на нее, хлопая ресницами.

— Мам, ты что, нарочно перед ним больную изображаешь? — не выдержала она. — Думаешь, из жалости вернется?

Мать обернулась и посмотрела на Вику как-то даже снисходительно.

— Глупостей-то не говори. И не смотри на меня так. Вернется… Зачем он мне теперь — портки его стирать? На старости… Нет, это пусть молодая делает. А вот он виноватым себя чувствует, и ладно. Мы с ним жизнь прожили, и только я вокруг него бегала, а он вокруг меня — никогда. А теперь видишь, как беспокоится… А меня это устраивает. Только смотри ему не скажи! Я хоть для себя поживу.

Но пожить для себя у матери не получалось. Только закончила пасьянс, заявилась Юлька с мужем Игорем.

— Я на побывку! Мы у вас переночуем.

Мать с Викой ринулись на кухню — сооружать ужин. А Юлька подвинула к себе поближе вазу с фруктами.

Весь вечер сестра щебетала о своих преподавателях в колледже, об однокурсниках и о Ромке, который успел заснуть на Викином диване. Вика не могла вникнуть в суть Юлькиной болтовни. Нет-нет да и вспоминала о записке. Думала: ехать, не ехать?

Спать лечь пришлось с племянником, а это было сущим наказанием: он брыкался во сне и вздрагивал. Мать спала рядом на раскладушке, и Вика обреченно ждала, когда та захрапит. Заснуть с матерью в одной комнате практически невозможно. Нет, конечно, если ты глухой или нервы железные, тогда — да. Но прежде чем раздался раскатистый храп матери, из спальни донеслись Юлькины стоны и равномерное поскрипывание кровати.

Вика положила подушку на голову. И все равно слышала скрипы. Примерно полчаса спустя захрапела мать. Вика лежала среди какофонии бесцеремонных ночных звуков и чувствовала себя абсолютно лишней в собственной квартире. И в своей семье. А заодно и в мире вообще. Отец поглощен новой семьей и счастлив. Мать ушла в свои проблемы и считает, что у старшей дочери их нет. Юлька — та вообще не способна замечать дальше собственного носа. А ей, Вике, впору выть на луну. Ей тридцать лет. Еще немного, и она станет похожа на Ольгу Петровну — будет так же орать на учеников, подпрыгивая от каждой неверной ноты. Да ее уже сейчас все раздражает. И храп матери, сотрясающий стены (напоминание о том, что неизбежно ждет ее, Викторию), и скрип в спальне, этот бесстыдный эгоистический скрип (напоминание о том, что ее не ждет). Никогда. Она так и останется не у дел, ничего не изведав, годная лишь на то, чтобы работать за других, профессионально расти да воспитывать племянников. Горячая слеза жалости к себе сползла по щеке и увлажнила подушку. Племянник зачмокал под боком. У Вики в мозгу всплыл весь текст письма: «Вика, милая! Хочешь — верь, хочешь — не верь, но это я, Марина. Вика, ты мне очень нужна. Поверь, ты одна в состоянии мне помочь! Приезжай сразу, как получишь письмо. Если ты не приедешь — я никогда тебе этого не прощу! Марина».

Вика стояла перед зданием областной клинической больницы и беспомощно крутила головой. Еще раз перечитала адрес: Краснодарская, 8. Прямо напротив нее на огромном, красного кирпича, корпусе красовалась аккуратная белая восьмерка. Приехали!

Впервые заползла мысль о розыгрыше. Если ее разыграли, то это финал… Хоть садись в лужу, в которой стоишь, и.., хочешь — плачь, хочешь — смейся. Здесь, в этом огромном городе, у Вики никого нет. День потерян. Можно, конечно, пойти погулять по магазинам. Но только не с Викиными деньгами. Придется возвращаться на вокзал. Ясное дело — здесь никто не живет. Тут — больница. Большие новые корпуса, больничный городок. Мимо Вики торопливо сновали люди туда-сюда. Несколько раз ее даже толкнули, да еще и посмотрели с подозрением, как на ненормальную. Неизвестно, сколько бы она так простояла, если бы от ворот не отделился охранник в камуфляже и не поинтересовался, зачем она тут стоит. Вика молча протянула ему конверт с адресом. Охранник махнул рукой в глубь больничного двора, и Вика послушно пошла туда, куда ей показали. На адресе были указаны корпус и номер комнаты. Внизу, в холле для посетителей, ей объяснили, что первая цифра у трехзначного числа — это этаж, и согласно ему нужно позвонить и вызвать кого нужно.

Вика так и сделала. Набрала по телефону код этажа и позвала Марину из двенадцатой комнаты.

Марина не вышла, но зато за Викой пришла молчаливая и строгая медсестра и позвала ее за собой.

Они проехали на лифте на шестой этаж. Молча миновали длинный пустынный коридор и подошли к палате № 12. Заглянув туда, медсестра разрешила: проходите. Вика отчего-то испугалась. Она ничего не понимала, не успела себя подготовить к чему-то конкретному и запаниковала. Что-то подобное она испытала однажды, когда на соревнованиях ей предстояло съехать на лыжах с высокой горы.

Вика взяла себя в руки и, открыв белую дверь, вошла внутрь. Палата оказалась светлой, чистой и просторной. Здесь стояла всего лишь одна кровать, а остальная мебель — диван, кресла, телевизор — пыталась заменить собой домашнюю обстановку. Такие больничные палаты Вика видела, пожалуй, лишь в сериалах. Все это Вика успела отметить в те несколько первых секунд, когда перешагнула порог палаты. Как сфотографировала. А потом она увидела женщину на кровати.

Викин взгляд буквально прилип к ней, выискивая знакомые черты прежней Марины. Встреться они случайно на улице, Вика, конечно, не узнала бы бывшую подругу. Бледный, с желтоватым оттенком цвет лица, круги под глазами. Да, вот глаза… Пожалуй, глаза — зеленые, с янтарными крапинами — остались прежними. Они вспыхнули, едва Вика сделала первый шаг, засветились неподдельной радостью и чем-то еще…

— Я знала, что ты сегодня приедешь! — торжествующе возвестила Марина и приподнялась. Она поправила подушку и села. — Возьми стул и садись поближе.

Вика сняла плащ, взяла стул.

— Марина, ты в своей записке ни словом не обмолвилась, что.., ты в больнице.., я даже не подозревала.

— Это не важно, — перебила Марина, жадно разглядывая подругу. — Главное, что ты приехала. Я так тебя ждала!