Розамунда Пилчер - Сентябрь

— Нисколько, — не моргнув глазом, заверила ее Вайолет. — Устраивайтесь поудобнее. К сожалению, мы сегодня еще не растапливали камин.

— И хорошо, что не затопили — в такой день камин ни к чему. Какое счастье снова увидеть солнышко!

Верена села на диван, скрестив свои длинные стройные ноги. Вайолет куда менее грациозно опустилась в свое любимое широкое кресло.

Она решила сразу перейти к делу.

— Эди сказала, вы хотели со мной о чем-то переговорить…

— Мне вдруг пришло в голову, что именно вы можете мне помочь…

У Вайолет упало сердце: неужели опять какая-то ярмарка, закладка сада или благотворительный концерт, и Верена попросит сейчас вязать колпаки на чайники, продавать билеты или выступать на открытии?

— Помочь?.. — слабым голосом переспросила Вайолет.

— Собственно, помощи тут особой не нужно, скорее, мне нужен совет. Видите ли, я хочу устроить бал.

— Бал?

— Да. Для Кэти. Ей исполняется двадцать один год.

— Но что же я могу вам посоветовать? Я уж и не припомню, когда занималась подобными делами. Наверное, вам стоит посоветоваться с кем-то помоложе. К примеру, с Пегги Фергюсон-Кромби или с Изабел.

— Я подумала… подумала, что у вас больше опыта. Вы живете здесь дольше всех моих знакомых, и мне важно знать, одобрите ли вы мою идею.

Вайолет почувствовала некоторое замешательство; появление Эди с подносом в руках было как нельзя кстати. Эди поставила поднос на высокий столик сбоку от камина.

— Может, подать печенье? — спросила она.

— Нет, Эди, ничего больше не надо. Спасибо.

Эди удалилась. Немного погодя наверху загудел пылесос. Вайолет разлила кофе по чашкам.

— Вы сказали «бал». Что вы имеете в виду?

— Танцы, конечно. Знаете, рилы и прочие шотландские народные танцы.

Да, Вайолет знала.

— Танцы под магнитофон, в холле?

— Нет, не так. Я хочу устроить настоящий бал, с размахом. Раскинуть шатер на лужайке…

— А Энгус не побоится вылететь в трубу?

Верена оставила вопрос без внимания.

— …и пригласить настоящий оркестр. Холл мы, конечно, тоже используем, там можно будет посидеть. И гостиную. И, я уверена, для своих лондонских друзей Кэти захочет устроить современные танцы под магнитофон. Надо подумать, какую комнату им отвести. Наверное, столовую. Соорудим там пещеру, грот…

Пещеры, гроты… Значит, Верена уже все спланировала. Она ведь прекрасный организатор.

— Так вы уже столько всего напридумывали, — заметила Вайолет.

— Кэти пригласит уйму своих друзей… придется устраивать всех на ночлег…

— Сама-то Кэти знает о вашей затее?

— Нет. Вы первая, кому я говорю.

— А если она не захочет водить хороводы и отплясывать кадриль?

— Уверена, она будет в восторге. Ей бы только повеселиться.

Да, конечно, Кэти будет в восторге, в этом Вайолет не сомневалась.

— Когда же вы предполагаете это устроить?

— Думаю, в сентябре. Самое лучшее время. В сентябре начинается охота, съезжаются все наши охотники; и еще не кончатся студенческие каникулы. Шестнадцатое сентября — вот, наверное, самый подходящий день. Еще и потому, что школьники уже разъедутся по своим пансионам.

— Но сейчас ведь только май. До сентября еще очень далеко.

— Да, но назначить день и начать приготовления никогда не рано. Я смогу сделать заказ на шатер, договориться с поставщиками провизии, напечатать приглашения… — Верене пришла в голову еще одна блестящая идея: — Что если вдоль подъездной аллеи развесить китайские фонарики? Как вы считаете, Вайолет?

«Грандиозные планы», — подумала Вайолет.

— Но вы представляете, сколько на все это понадобится сил и времени? — сказала она.

— По-моему, ничего особенного. Американское нашествие уже кончится — в конце августа туристский сезон закрывается, и я целиком сосредоточусь на празднике. Хорошо ведь я придумала? Ну признайте, Вайолет! К тому же я сразу отдам все светские долги. Пригласим всех, кто принимал нас, а мы так и не собрались устроить ответный прием. Включая Барвеллов.

— Барвеллов я, кажется, не знаю.

— Нет, и не можете знать. Он коллега Энгуса по службе. Мы дважды у них обедали. Умирали со скуки. А их так и не пригласили… ни разу. Не могли собраться с духом и принести в жертву кого-то из наших друзей, — с довольным видом сообщила Верена. — Да, многим мы задолжали, что и говорить. Когда я напомню об этом Энгусу, он не станет чинить препятствия, подписывая чеки.

Вайолет даже чуточку пожалела Энгуса.

— А кого еще пригласите?

— Всех! Миллбурнов и Фергюсон-Кромби, Бьюкенен-Райтов и старушку леди Уэстердейл. И Стаффордов. Все дети у них подросли, так что тоже получат приглашения. Из Гэмпшира приедут Мидлтоны, из Глостершира — Луарды. Мы составили список. Я приколю на кухне, на доске для заметок, длинный листок и, как припомню кого-то еще, тут же туда впишу. И вы, Вайолет, конечно же, тоже получите приглашение. И Эдмунд с Вирджинией, и Алекса. И чету Балмерино приглашу. Изабел наверняка даст обед…

И вдруг вся эта затея показалась Вайолет очень славной. Мысли ее обратились к прошлому, и одно за другим поплыли воспоминания.

— Вы должны послать приглашение Пандоре, — неожиданно для себя сказала она. И тут же растерялась: что это она брякнула?

— Пандоре?

— Сестре Арчи Балмерино. Понимаете, раньше, бывало, стоило кому-то подумать о празднике, как тут же, автоматически, приходила мысль о Пандоре. Но, конечно, вы-то ее даже не знаете.

— Нет, знаю, наслышана о ней. К кому ни придешь в гости, почему-то за столом непременно заходит разговор о Пандоре. Вы считаете, она примет приглашение? Насколько я понимаю, она не была дома уже более двадцати лет.

— Да, верно. Что это мне взбрело в голову? А впрочем, почему бы и не попытаться. Какой был бы приятный сюрприз для бедного Арчи. Если нашу странницу каким-то чудом занесет в Крой, танцы будут до утра.

— Значит, Вайолет, вы меня одобряете? Значит, в сентябре — бал!

— Одобряю. Вы прекрасно придумали, лишь бы хватило у вас сил да денег. А мы теперь будем жить в предвкушении праздника.

— Но пока что никому ни слова — я должна обработать Энгуса.

— Никому ни слова.

Верена весело улыбнулась, и ей пришла в голову еще одна счастливая мысль.

— И я куплю себе новое вечернее платье.

У Вайолет подобных проблем не было.

— Я надену мое черное бархатное, — сказала она.

Ночи стали короткими, и сон так и не пришел. Скоро рассвет. Он надеялся, что наконец-то выспится — устал и измучился ужасно. Три дня не по сезону жаркого Нью-Йорка совершенно вымотали его, три дня, до отказа заполненные деловыми встречами за завтраком и за обедом, бесконечные обсуждения и споры во второй половине дня; слишком много кока-колы и черного кофе, каждый день приемы, сидение допоздна в ресторанах и ни глотка свежего воздуха.

Наконец дело было сделано, хотя успех дался ему нелегко. Харви Клейн оказался крепким орешком, и он не сразу убедил его, что предлагает единственный реальный путь завоевания английского рынка. Но в конце концов Клейн одобрил его творческие замыслы, включая график работ, выставки и фотографии. Ноэль возвращался в Лондон с контрактом в кармане. Он уложил чемодан, сделал последние телефонные звонки, засунул в портфель документы и калькулятор, поговорил с Харви Клейном — тот позвонил, чтобы попрощаться, спустился вниз, расплатился за номер, остановил такси и поехал в аэропорт имени Кеннеди.

Вечерний Нью-Йорк, как всегда, являл собой сказочное зрелище — в мерцающем небе поблескивали огнями небоскребы, по шоссейным магистралям текли реки светящихся автомобильных фар. Этот город щедро предлагал тебе уйму развлечений, что только душе угодно.

В прежние свои приезды Ноэль развлекался вовсю, однако на этот раз он не смог принять ни одного приглашения. Обидно уезжать, не вкусив всех удовольствий, такое чувство, что тебя выпроваживают, когда веселье еще в самом разгаре.

Такси подвезло его к терминалу «Бритиш Эйруэйз». Он покорно встал в очередь, прошел контроль, освободился от лишнего багажа, снова встал в очередь — его вместе с портфелем просветили рентгеновскими лучами — и, наконец-то, вошел в зал отправления. Купил бутылку беспошлинного шотландского виски в ларьке, «Ньюсуик» и «Век рекламы» в книжном киоске. Отыскал свободное кресло, плюхнулся в него и стал ждать, когда объявят посадку.

Щедротами фирмы «Уэнборн и Уайнбург» он летел клубным классом и, слава Богу, мог хотя бы вытянуть свои длинные ноги, к тому же он попросил место у окна. Ноэль снял пиджак, устроился поудобнее. Очень хотелось пить. Вдруг ему повезет, и никто не займет соседнее кресло, мелькнуло в голове, однако надежда тут же угасла: появился респектабельный толстяк в синем, в узкую полоску, костюме, аккуратно разместил в верхнем отделении всевозможные пакеты и свертки и, отдуваясь, погрузился в кресло рядом с Ноэлем.