Харуки Мураками - Призраки Лексингтона (сборник)

Я задумался, но представить себе это толком не смог.

— Ты видел фильм Джона Форда «Форт „Апач“»[13]? — неожиданно спросил он.

— Да, только давно, — ответил я.

— А я смотрел недавно по телику. Классный фильм!

— Ну! — поддакнул я.

— Там в начале фильма в западный форт приезжает на службу новый генерал. Его встречает штабс-капитан, которого играет Джон Уэйн. Генерал толком не знает обстановки, а в это время индейцы поднимают восстание.

Брат достал из кармана белый платок и вытер рот.

— Въехав в форт, генерал говорит Джону Уэйну: «По пути сюда я видел нескольких индейцев». И Джон Уэйн невозмутимо отвечает ему: «Все в порядке, сэр. Вы заметили индейцев? Считайте, что их там нет!» Я точно не помню его слов, но примерно так. Ты не знаешь, что это значит?

Я не мог вспомнить, чтобы в «Форте „Апач“» были такие слова. Для фильма Джона Форда фраза слишком заумная. Правда, я смотрел его очень давно.

— Наверное, то, что видно обычным глазом, не так важно… Может, и не так.

Брат нахмурился:

— Я тоже не понимаю смысла, но когда мне сочувствуют из-за уха, почему-то постоянно вспоминается эта фраза: «Заметили индейцев? Считайте, что их там нет».

Я засмеялся.

— Что, странно?

— Ага, — ответил я. Брат тоже засмеялся — он давно уже этого не делал.

После паузы он, как бы поверяя мне тайну, спросил:

— Ты не мог бы посмотреть мне ухо?

— Посмотреть? Ухо?

— Ну, хотя бы снаружи?

— Ладно, а что?

— Да так, — сказал брат и покраснел. — Просто посмотри, что там.

— Хорошо, давай.

Он уселся спиной и повернул ко мне правое ухо — довольно симпатичное. Правда, маленькое, но мочка выглядела пухлой, как свежевыпеченное «мадлен». Я впервые так пристально изучал чье-либо ухо. Если присмотреться, в его форме по сравнению с другими органами тела есть нечто загадочное: оно беспричинно извивается, выгибается, выпирает. Видимо, такая удивительная форма образовалась естественно — в процессе эволюции, для восприятия звуков и защиты самого уха. Окруженное кривой стенкой ушное отверстие выглядит черной дырой, похожей на вход в потайную пещеру.

…Я задумался о маленьких мушках, гнездившихся в ее ухе. Они схватили сладкую пыльцу своими шестью лапками, проникли в ее теплую тьму, грызли ее мягкую нежно-розовую плоть, пили кровь, откладывали в мозгу маленькие яйца. Но их формы не видно, зуда крыльев неслышно…

— Ладно, хорош! — сказал я.

Брат развернулся и сел ко мне лицом:

— Ну, как — что-нибудь изменилось?

— Нет, с виду все по-прежнему.

— Ну… может, там тебе что показалось?

— Да нет, обычное ухо.

Похоже, он отчаялся. Может, я что-то не так сказал?

— Как процедура? Больно?

— Да нет, не очень. Как и прежде. Так же ковыряли теми же предметами. Но мне кажется, на этот раз там что-то перетерлось. Такое ощущение, что оно — это ухо — стало чужим.

— Двадцать восьмой, — сказал брат чуть позже. — Нам двадцать восьмой подойдет?

Я все это время о чем-то думал, но, услышав его, поднял голову и увидел, как на подъеме, сбросив скорость, поворачивает автобус. Не новый, как тот, а старый — привычной формы. Впереди виднелся номер 28. Я попытался встать со скамейки, но толком не смог. Руки-ноги не слушались, будто я стоял посреди стремительного потока.

В тот момент я вспомнил про коробку шоколада, которую вез в больницу тем летним днем. Когда подруга с нетерпением открыла крышку, дюжина маленьких шоколадок уже потеряла форму и слиплась между крышкой и бумажной прокладкой. По пути в больницу мы остановили мотоцикл на берегу моря и, валяясь на песке, болтали о всякой всячине. Все это время коробка лежала под жарким августовским солнцем. Вот так из-за нашего разгильдяйства и самоуверенности сладости совсем потеряли форму. Мы должны были хоть что-то понять. Кто-то из нас должен был сказать об этом хоть одно серьезное слово. Однако в тот день мы, так ничего и не осознав, обменялись парой глупых шуток и расстались, оставив холм во власти зарослей слепой ивы.

Брат крепко схватил меня за правую руку.

— Что с тобой?

Я очнулся и встал со скамейки — на это раз без проблем. Еще раз ощутил на коже дуновение привычного майского ветра. Затем всего на несколько секунд поймал себя в каком-то странном и темном углу, где не было видимых предметов, а находились одни невидимые. Но тут у меня перед носом остановился реальный автобус № 28. Открыл реальные двери. И я сел в него, чтобы уехать в какое-то другое место.

Я положил руку на плечо брата:

— Все в порядке…

Собранные в этом сборнике рассказы, за исключением «Слепой ивы и спящей девушки», можно разделить на два временных периода. «Седьмой» и «Призраки Лексингтона» написаны после «Хроник заводной птицы» в 1996 году, а все остальные рассказы — после романа «Дэнс, дэнс, дэнс» и сборника рассказов «Телеманы» («TV People», 1990–1991). Между этими периодами — долгий пятилетний пробел. В те годы я жил в США, работал над романами «Хроники заводной птицы» и «К югу от границы, к западу от солнца» и совсем не писал рассказы. Точнее, писать их у меня не было никакой возможности.

«Слепая ива и спящая девушка», как я уже упоминал в предисловии к рассказу, — сокращенный вариант произведения, написанного в 1983 году. Другие рассказы этого сборника также печатаются или в сокращенных, или полных вариантах. Сразу оговорюсь. Причина заключается в том, что мне просто захотелось их немного изменить: некоторые сделать короче, некоторые — длиннее.

Так, «Тони Такия» в сборнике — это полная версия. Сокращенная вошла в один из номеров альманаха «Литературные весны и осени» [«Бунгэй сюндзю тампэн сёсэцукан»]. «Призраки Лексингтона» — тоже полная. Сокращенная (почти в два раза) печаталась в октябрьском номере журнала «Гундзо».

Когда я писал, особо не задумывался. Просто писал то, что хотелось написать. А когда стал читать, расположив рассказы в хронологическом порядке, в некоторых местах ловил себя на мысли: «Во как?!» Этот сборник — отражение цепочки определенных настроений. По крайней мере, для меня самого.

Боб Уайнсток (р. 1929) — основатель фирмы звукозаписи «Престиж рекордз», дистрибьютор джазовых пластинок. — Здесь и далее примечания переводчика.

Сэйдзи Одзава (р. 1935) — всемирно известный дирижер, более тридцати лет возглавлявший Бостонский симфонический оркестр.

Клод Моне (1840–1926) — французский художник-импрессионист.

Ли Кониц (р. 1927) — американский джазовый альт-саксофонист стиля «кул».

Мне очень жаль (англ.).

В Японии начальное образование рассчитано на шесть лет, поэтому первый класс средней школы соответствует седьмому классу российской школы.

Имеется в виду Тихоокеанская война 1937–1945 гг., завершившаяся 15 августа.

Бобби Хакетт (1919–1976) — американский джазовый и эстрадный гитарист и трубач. Джек Тигарден (1905–1964) — американский джазовый тромбонист и певец. Бенни Гудмен (1909–1986) — американский джазовый композитор, кларнетист и руководитель оркестра.

Одна из восьми префектур Японии (всего их 47), не имеющих выхода к морю.

В Японии не принято передавать деньги из рук в руки.

Японские автобусы оборудованы кнопками для оповещения водителя о необходимости остановиться. Если на остановке нет людей и кнопка не нажата, водитель проезжает мимо остановки.

Кобэ был одним из пяти портов Японии, где разрешали жить иностранцам. Японское жилище традиционно окрашивается преимущественно в светлые тона. В то время, к которому относится действие рассказа, дома иностранцев действительно выделялись кучностью и пестротой.

«Форт „Апач“» (1948) — классический вестерн американского режиссера Джона Форда (Шон Алоизиус О’Фирна, 1895–1973) с Джоном Уэйном (Мэрион Майкл Моррисон, 1907–1979) в главной роли.