Виктория Токарева - Дерево на крыше

— За что? — Александр смотрел на Веру.

— За всю твою грязную жизнь, — спокойно отозвалась Вера. — За твою вседозволенность. Ты себе ничего не запрещал.

— Я тебе ничего не должен. Ты сама назначила себя женой. Явочным порядком.

— Но ты широко пользовался мной. Я вела хозяйство, растила сына, зарабатывала деньги, заботилась о твоих родителях. Я делала все, что делают жены, и даже больше. Ты пользовался мной, но никогда со мной не считался. И все это происходило на глазах ребенка. И вот результат.

— Почему ты не ушла от меня? — спросил Александр.

— Судьба…

— Судьбу делают люди, — возразил Александр.

— Судьбу посылают сверху…

Александр ушел в свою комнату. Лег на диван.

Вера сказала жесткую правду. Армия — расплата за Лену. За все приходится платить. Но почему сыном? И почему судьба — такая сволочь?

В доме повис траур, как будто кто-то умер.

Однажды вечером Марго появилась за ужином в новом платье и со свежей стрижкой.

— Что случилось? — поинтересовался Алексей Иванович.

— Ничего не случилось, — просто сказала Марго. — Абсолютно ничего не случилось. Иван уйдет в армию и вернется из армии через два года. Повзрослеет, наберется опыта и поступит на режиссерский факультет. Действительно, что за профессия для мужчины — актер. Ваня совершенно прав. Женская профессия. Режиссер — совсем другое дело. Режиссер — дающий. А актер — просящий. С протянутой рукой. Ваня оказался умнее нас всех.

Всем невзгодам и ухабам Марго противопоставляла жизнелюбие.

Поразительное свойство характера, идущее от ума. Если ничего нельзя изменить, надо полюбить то, что есть. Это называется: «Смири гордыню».

Иван ушел в армию.

Военная часть находилась под Москвой.

Каждые три месяца Вера ездила в часть, задаривала отцов-командиров, привозила артистов на шефские концерты.

Марго оказалась права: Иван повзрослел, набрался никому не нужного опыта (маршировать и ползать по пересеченной местности). Вернулся через два года. С девочкой Олей.

Девочка милая и абсолютно деревенская.

— Где ты ее взял? — спросил Александр.

— В клубе. На танцах.

— В каком клубе?

— В сельском. Село Мамыри.

— А сюда зачем привез?

— Так она беременная. Восемь недель.

— А родители у нее есть?

— Мама…

— Пусть едет к маме. Тебе надо учиться и становиться на ноги.

— Так она беременная, — повторил Иван.

— Какие дети? Ты что, с ума сошел? Ты сам еще ребенок.

Вошла девочка Оля.

— Я все слышала, — сказала она. — Почему вы не хотите нашего ребенка?

— Ребенка надо кормить, — объяснил Александр.

— Бог даст день, Бог даст пищу, — сказала Оля.

— День Бог даст. А пищу должен буду давать я. — Александр вытаращил глаза и ткнул себя пальцем в грудь для убедительности.

— Нам от вас ничего не надо, — обиделась девочка. — Я от вас ничего не возьму.

Девочка отбыла в Мамыри.

Иван пообещал приехать к ней при первой же возможности.

— Ты действительно собрался в Мамыри? — спросила Вера.

— А там что, не люди?

— Там другие люди. Не такие, как мы.

— Ну и вы для них другие, — ответил Иван.

Вера и сама происходила из деревни. Те же Мамыри. Сколько сил пришлось потратить, чтобы выбиться в «другие люди». Ивану открыта зеленая улица на самый верх общества. Он мог жениться на ком угодно, хоть на принцессе Монако. А Иван, игнорируя Верины завоевания, снова вниз, в Мамыри, в бедность и пьянство, танцы раз в неделю. Ну, нет. Этому не бывать…

— Не бывать, — подтвердил Александр.

Вера и Александр оказались едины на этом жизненном перекрестке.

Иван стал сдавать экзамены, но не в Институт кинематографии, как предполагала семья, а в университет. На историко-архивный факультет. Его интересовало прошлое.

— Зачем копаться в прошлом, которое ты не можешь изменить? — удивлялась Вера.

— Прошлое не врет, — отвечал Иван. — Для того чтобы понять сегодня и завтра, надо хорошо знать вчера.

Вера не понимала своего сына. В кого это он такой? Может быть, в ее дядьку-революционера? Дядька варганил революцию, ломал прошлое ради будущего. В результате и прошлое сломал, и будущее не построил.

Иван поступил самостоятельно, без всякого блата. С блеском сдал экзамены. Приемную комиссию поразило то, что Иван помнил все даты, все годы правления, все существовавшие войны. Даты буквально отскакивали от зубов. Приятно слушать. И смотреть тоже очень приятно. Красивый, воспитанный, образованный.

Иван начал учиться. Его любимым местом обитания стала Ленинская библиотека. Заказывал книги, копался в архивах. Приносил домой интересные сведения. Об исторических личностях рассказывал так, будто это его соседи по этажу и он знает их лично.

Александр слушал и догадывался, что триста лет назад — это не так уж и далеко. И люди изменились только внешне. Внутри человеков все осталось по-старому. Александр Меншиков, например, хотел власти, денег, любил своих детей. Сегодняшние политики хотят власти, денег, любят своих детей.

Александр был почти равнодушен к благам. Он творил свой мир и этим самым влиял на сознание.

Вера верила в Бога, как все ее предки во все времена. Бог — опора и оправдание. А иначе кто она, Вера? Мусорное ведро для Александра, куда он скидывал все свои запои, измены и картофельную шелуху.

Начался учебный год.

Курс набрали разношерстный, из разных слоев и сословий: москвичи и ребята из глубинки, сынки из хороших семей и коты в мешке, неизвестно кто и откуда.

Учеба началась с картошки. Надо было собирать урожай с подмосковных полей.

— Зачем жить в Доме колхозника и ковыряться в земле под дождем? — возмущалась Вера.

— Как все, так и я. Чем я лучше? — спрашивал Иван.

Вера отправилась к знакомому врачу, достала справку о том, что у Ивана хронический пиелонефрит. Почки.

— Останешься дома, — объявила Вера. — Будешь спать в своей кровати и есть мою еду.

Иван от справки отрекся. В нем было развито и даже гипертрофировано чувство справедливости. «Как все, так и я».

После картошки начался учебный год.

Иван довольно скоро влюбился в девочку с журфака (журналистка) и был занят своей любовью с утра до вечера. Год пролетел, как один день. В конце учебного года к Ивану подошел Поликарпов, тридцатилетний лоб, и предложил поехать на станцию «Зима» изготовить из цемента фигуру Ленина в полный рост и получить за это четыре тысячи рублей. Каждому по две. Немереные деньги.

Иван заинтересовался. Он хотел послать в Мамыри значительную сумму.

В Мамырях тем временем родилась девочка. Назвали Ребекка. Сокращенно Ряба.

— А почему такое куриное имя? — спросила Марго.

— Они хотят, как в городе, — объяснила Вера.

— Так и в городе нет таких имен.

— Ну…

Вера понимала, что двигало девочкой Олей и ее мамой. Они хотели приблизиться к интеллигенции. А может, просто посмотрели английское кино.

Станция «Зима» — на краю света. Но Вера не возражала. Пусть Иван поедет, отвлечется от своей девочки с журфака. Не жениться же в двадцать лет. Иван не представлял себе, как ваять фигуру Ленина из цемента. Но Поликарпов успокоил. Он знал все технологии. Его Ленины осмысляют не одну станцию на задворках страны. Там люди скромнее, требования ниже. Даже если Ленин окажется не похож, тоже сойдет. Никто особенно не рассматривает. Главное — маленький и лысый и с рукой вперед — к победе коммунизма.

Иван стал готовиться к отъезду.

Марго металась, как птица в клетке.

— Ну куда тебя несет? — каркала Марго. — То армия, то «Зима», только бы из дома. Как будто тебе тут стены говном намазаны.

— Не лезь в чужую жизнь, — посоветовал Иван.

— Где чужая жизнь? Твоя чужая жизнь? — всполошилась Марго. — Что ты такое говоришь? Прислушайся к своим словам.

— А ты прислушайся к моим. Сядь.

— Зачем?

— Сядь и слушай внимательно.

Марго села. Обескураженно смотрела на внука.

— Ты уже сжевала одного? — спросил Иван.

— Кого? — не поняла Марго.

— Своего сына, моего отца. Сжевала и выплюнула. Но тебе мало. За меня принялась. Так вот запомни: этого не будет. Я не дамся.

— Как ты с бабушкой разговариваешь… — одернула Вера.

— А что? Не так? Всю жизнь моим отцом разруливала, как регулировщик. Туда-сюда… Он плакал, спивался, но твоя рука тверда…

— Я хотела как лучше, — растерялась Марго.

— А откуда ты знаешь, как лучше? Ты что, Господь Бог?

Иван вышел в прихожую. Оделся и ушел. Куда? В свою жизнь. В библиотеку или к девушке с журфака.

Марго окаменела, как жена Лота. Потом очнулась. Проговорила:

— Вот… Заслужила…

Марго отправилась в зал Чайковского. На концерт хора имени Свешникова. Это был протест.