Андрей Ветер - Осколки сердца

За ошибки приходится расплачиваться.

Когда я решил через несколько лет пробиться самостоятельно на страницы толстых журналов, письма с вежливыми, но категорическими отказами посыпались на меня одно за другим. Сначала я старательно собирал их, подшивал в специальную папку, а потом, увидев однажды всю нелепость моих надежд, перестал предлагать себя советской прессе и вышвырнул одним махом всю коллекцию отказов в мусор…

Грянула перестройка. Многое изменилось.

Я поступил во ВГИК, работал режиссёром на Российском телевидении и понемногу продолжал мои литературные эксперименты, особенно не мечтая о публикациях. Лишь изредка я ходил по издательствам, робко показывая мой первый роман «В поисках своего дома».

– Вы уже печатались? – слышался всюду один и тот же вопрос.

– Ещё нет.

– Извините, но мы работаем только с публиковавшимися авторами.

– Но вы хотя бы для приличия взгляните на мою книгу.

– Извините…

Многое изменилось после крушения СССР, но только не привычка редакторов давать пинка молодым авторам, только не привычка ядовито улыбаться в лицо…

И всё же в сентябре 2001 года к читателям пришли сразу три моих книги. Я принял это как должное. Не праздновал и даже особенно не радовался. Просто случилось то, что должно было случиться – меня стали печатать. О журналах и газетах я уже не думал, никуда себя не предлагал, да и предлагать-то было нечего. Рассказы я не писал, журналистикой не занимался.

В «Литературную Россию» меня занесло случайно. Собственно, шёл я не в «Литературную Россию», а в «Мир Севера». Про этот журнал я услышал от профессора Ващенко на одном из семинаров по индеанистике. Александр Владимирович Ващенко читал мою повесть «Грозовое лето» о молодой хантыйской шаманке и порекомендовал обратиться с ней в «Мир Севера». Я обратился и попал в доброжелательные редакторские объятия Вячеслава Огрызко. Повесть ему понравилась, и «Грозовое лето» вышло в первом номере 2002 года.

Вячеслав Вячеславович обладает удивительным даром уговаривать.

– Может, напишете о Молдановой? У нас готовится книга о хантыйской литературе.

– Я не читал Молданову.

Огрызко тут же подсунул мне журнал с рассказами Татьяны Молдановой.

– И ещё я принесу вам книгу Еремея Айпина, – добавил он.

– Но я не умею…

– Всё получится, вы просто рассказывайте, понравилось вам или нет.

Он говорил и говорил, и мне почему-то показалось, что отказать я не имею права.

Разок написал для газеты, другой разок написал… Не уверен, что мои статьи заслуживают похвалы, ведь журналистика – совсем другая область. Я чувствую себя неуверенно на её территории. Что ж, каждому своё…

Одним из самых важных для меня событий 2002 года была публикация повести «Эон памяти» в «Литературной России». Её печатали с продолжениями в нескольких номерах. Это был важный опыт для меня: слишком много личного было в этой повести, слишком много моей боли, слишком много безнадёжности. Опубликовав «Эон памяти», я предоставлял читателю возможность судить не столько о моих литературных способностях, сколько о моей жизни. Я обнажился полностью.

Глядя на газету с «Эоном», я физически ощущал, как кто-то держит мою жизнь в руках, скользит по ней глазами, вчитывается в неё, ощупывает, взвешивает. И дело не только в том, что я рассказал о проблемах в моей семье, я рассказал также и о разведке, теме ещё почти закрытой. Мало кто берётся за мемуары в сорок лет.

Я представления не имел, какую значительную роль сыграет эта публикация. А ведь именно эта повесть заставила Валерия Стрелецкого посмотреть на меня новыми глазами. Сначала он видел во мне только автора «индейских» романов. «Эон памяти» открыл ему иную грань моего писательского «Я», и на следующий год Стрелецкий предложил мне написать «милицейскую» трилогию, которой мы оба имеем право гордиться.

Так что «Литературная Россия» послужила фундаментом для моего профессионального роста.

Альманах «Литературная Россия» напечатал мои повести «Стирка грязного белья», «Голос бездны», «Из рода оленей». В газете появлялись рассказы и статьи. Вышли книги «Мансийская литература», «Ненецкая литература», «Нанайская литература», где были мои материалы. Я настолько привык публиковаться, что перестал воспринимать это как что-то важное, существенное. Захотелось высказаться – пожалуйста. Захотелось «обкатать» какую-то мыслишку – пожалуйста.

Помню, однажды поднялся большой шум из-за моей статьи о проституции. Мне казалось, что ничего особенного я не написал, просто немного порассуждал на тему сексуальных услуг. В ответ на меня обрушился злобный шквал: и сумасшедшим новым русским называли меня, и сексуальным маньяком, и даже антихристом. Полезный опыт для писателя.

«Литературная Россия» не отказывала мне ни в чём, предоставляла мне поле для экспериментов. И за это я глубоко благодарен Вячеславу Огрызко. С его лёгкой руки я познакомился с множеством чудесных писателей, о которых не слышал прежде, и проник в мир литературы «малых народов». Именно представители Севера отворили мне врата в страну Традиции. Этнографией я занимался давно, но соприкосновение с Айпиным, Молдановой, Ледковым, Куриловым и многими другими мастерами слова помогло мне окунуться в мир Севера с новой стороны: научность отступила, освободив пространство поэтичности. Охотники и оленеводы подступили ко мне вплотную и требовали от меня литературного проявления моей к ним любви. В результате появилась книга «Время крови».

Благодаря «Литературной России» я встретил Сергея Николаевича Владимирского, удивительного человека, обладавшего необъятными талантами. Поводом для знакомства послужил «Эон памяти», ибо повесть вошла в сборник «Родительский дом», на презентации которого выступал ансамбль «Гренада» и несколько человек из «Гренадиты», младшего состава этого коллектива. Руководил ансамблем Сергей Владимирский. Молодёжное окружение Сергея Николаевича показалось мне сказочно-счастливым; давно не видел я стольких сияющих глаз, стольких улыбок. Несколько лет я наслаждался возможностью наблюдать этот очаровательный коллектив изнутри и готов утверждать, что проведённое с «Гренадитой» время действовало на меня как живительный эликсир. Много раз я думал о том, что надо бы написать статью о «Гренадите» в «Литературную Россию», но так и не собрался с мыслями.

Повторяю: я не обладаю талантом журналиста говорить обо всём, что вижу на пути. Мне нужен повод для разговора, а лучше – вопрос, на который я буду отвечать. Отсутствие журналистской жилки не позволяет мне браться за многие статьи. Газета и журнал – это особое пространство, с ним нужно сжиться, чтобы чувствовать себя там естественно. Я не пригоден для работы в газете, у меня есть своя система координат, которая называется словом «книги». И всё же время от времени мне почему-то хочется появиться на страницах «Литературной России», где моё существование всегда было лёгким и свободным.

Не раз спрашивал я себя, как бы сложилась моя судьба, согласись я в далёкие восьмидесятые на предложение Злобина участвовать в том сборнике рассказов о Москве. Начал бы публиковаться. Но разве мне было что сказать? Разве написал бы я «Тропу», которая провела меня через один из самых тяжёлых периодов моей жизни? Разве создал бы я «Коридоры событий»? Разве хоть что-нибудь похожее на «Эон памяти» вышло бы из-под моего пера? Нет. Жизнь устроила всё наилучшим образом, дала возможность опробовать свои силы, отшлифовать своё умение, осознать свои желания. Всё на этом пути имело значение, всё стояло на своём, только ему предназначенном месте, как и «Литературная Россия». В другую газету судьба не могла привести меня.