Тэру Миямото - Собаки в разгар лета: Рассказы и повесть

— Ки-тян! — негромко позвал он.

Из-за фанерной перегородки раздался голос:

— Они за водой пошли.

Не зная, что делать, Нобуо стоял у входа.

— Нобу-тян, да ты заходи! — позвала женщина.

Нобуо ни разу не видел матери своих друзей, потому что всегда разговаривал с ней через перегородку. Он смешался, но женщина снова окликнула его:

— Что случилось? Ты стесняешься? Нобуо сошел на берег и поднялся на корму по второй доске. Открыл маленькую дверь и протиснулся в комнату.

— Кеды оставь снаружи.

Она сидела на коленях прямо у входа. На Нобуо смотрела совсем молодая, гораздо моложе его матери, женщина с аккуратно зачесанными и собранными на затылке волосами. Она прислонилась спиной к сложенной в стопку постели.

— Мы с тобой в первый раз видимся, верно?

Нобуо кивнул и мельком окинул взглядом комнату. Кроме постели и старенького трюмо, в комнате ничего не было. Нобуо прежде никогда не приходилось вдыхать такого сыровато-сладкого и потому унылого запаха, которым была наполнена комната.

— Не сиди там, проходи сюда.

Нобуо сел у окна, выходящего на реку, рядом с женщиной. Ему было неловко. Женщина посмотрела на Нобуо совсем непохожими ни на Киити, ни на Гинко узкими глазами и улыбнулась.

— Спасибо вам за детей, передавай маме с папой привет.

— Вы тоже как-нибудь приходите к нам.

— Спасибо, — легкая усмешка тронула ее губы. — Какой умный мальчик. Вы давно там столовую держите?

— Ну да.

— Я тоже хотела открыть столовую, как у вас. Но пока думала, сама не заметила, как заболела, теперь мне это не по силам. Как время летит, не успела заметить, как малышня моя уже подросла.

Нобуо увидел, как по волосам, прилипшим к виску женщины, струится пот. Ее бледное лицо без косметики показалось ему красивым. На тонкой шее и на желтоватой, как воск, груди женщины выступила испарина.

День был ветреным и прохладным. По небу летели свинцовые слоистые облака. Река снова стала блекло-коричневой.

Странный запах в комнате был запахом усталости, выходящей вместе с потом, и запахом очарования, исходящего от этой женщины. И Нобуо неожиданно стало душно и как-то не по себе. Но в то же время ему хотелось сидеть около этой женщины. Вдруг с грохотом открылась дверь. В комнату заглянул загорелый, средних лет мужчина.

— К вам можно? — с ухмылкой спросил он.

Женщина встала и вытерла ладонью пот с шеи. Потом молча села перед трюмо. Вошедший мужчина посмотрел на Нобуо.

— Да меня никак опередили… — захохотал он, нервно подергивая щекой. Мужчина хотел было погладить Нобуо по голове, но мальчик вскочил и скользнул мимо него. Он так спешил, что не стал надевать обувь. С кедами в руке он перебежал доску и оказался на узкой тропке. Прислонившись спиной к перилам Минато-баси, Нобуо стал терпеливо ждать брата и сестру, изредка бросая взгляд на качавшийся на воде ветхий деревянный домик.

Он увидел Киити на трамвайной остановке. Поставив тяжелое ведро с водой, мальчик отдыхал. Нобуо подбежал к нему.

— А где Гинко?

— Она за рисом пошла.

— Пошли к нам, поиграем.

— А ты меня шербетом угостишь?

— Попрошу отца.

Вдвоем они занесли ведро в домик. Киити бросил быстрый взгляд на фанерную стенку. Видимо, он догадался, что мать не одна, и, поспешно открыв крышку кувшина, стал переливать воду, нарочно громыхая ведром.

Киити подобрал на Сёва-баси обессилевшего и бившегося в грязи птенца. Здесь, в арках моста, вили гнезда дикие голуби. Птенец почти умирал. Мальчики решили, что, если вернуть его в гнездо, он поправится. На самом верху арки они разглядели и саму птицу-мать.

— Давай быстрее, а то помрет, — торопил Киити, но у обоих не хватало смелости залезть на такую высоту.

В это время прикатили на велосипеде братья Тойода. Нобуо успел прикрыть птенца, но было поздно. Братья подошли к мальчикам.

— А ну, отдавайте птенца. Этот голубь у нас раньше жил, а потому птенец наш.

Киити бросился было бежать, но был тут же схвачен. Братья стали колотить мальчика по голове.

— Все знают, что твоя мать — шлюха. С такими, как вы, даже жить рядом противно.

Глаза Киити неестественно сузились.

— А вы-то сами оба на одно лицо. На вас смотреть еще противнее.

Братья побагровели. Они стали бить Киити кулаками. Тот упал, но птенца из рук не выпустил. Один из братьев поднял мальчика.

— Убирайтесь отсюда, мерзкие, — крикнул он и пнул Ки-тяна в живот.

Мериться силами с ними было бесполезно.

Киити с разбитым носом отступил на два-три шага, лицо его исказилось. Он вдруг резко вытянул руку вперед и раздавил птенца. Птенец слабо пискнул и умер.

— Ах ты…

Киити бросил птенца в сторону растерявшихся братьев. Один из них, которому мертвый птенец угодил в голову, вдруг закричал и бросился бежать к реке. Второй моментально кинулся в другую сторону.

Нобуо поднял мертвого птенца, чтобы выбросить его в реку. Солнце на миг скрылось за облаками, и на прибрежные строения упала тень. Сейчас выделялась только та часть плавучего домика, где была комната матери. Белые пенистые волны окружили суденышко и безжалостно выталкивали его на мель.

Нобуо представил себе изможденную женщину, сидящую перед трюмо, и вновь ощутил тот странный запах.

Нобуо заплакал. Глядя на окровавленное лицо Киити, он рыдал и никак не мог остановиться.

— Ты не плачь, Нобу-тян. Я им отомщу. Не плачь. Нобуо не мог понять, почему он плачет. Ведь избили Киити, а не его. Ему не было жалко избитого и оскорбленного Киити, не было жалко раздавленного птенца… Он плакал от безысходной и непонятной печали, которая вдруг пронзила его душу. Нобуо положил птенца в карман и, сопровождаемый колким взглядом друга, отправился домой.

Вечером, когда Нобуо, уже переодетый в ночную рубашку, сидел у окна и смотрел комиксы, снизу раздался пронзительный крик Садако.

— Что случилось?

— А вот что… — Садако взбежала по лестнице, сунула под нос Нобуо штаны и трупик птенца.

— Что это? Запихиваешь в карманы всякую дрянь, а у меня чуть сердце не остановилось!

Симпэй, поморщившись, склонился над птенцом, который уже начал пахнуть.

— Что это?

— Голубиный птенец, — тихо ответил Нобуо. Садако, скривившись, схватила тельце и выбросила его в окно.

— Ну, всё. Если в следующий раз устроишь что-то подобное, я за себя не отвечаю, пусть отец с тобой разбирается. Прямо как побирушка какая-то, все подбирает… — пробормотала Садако. — Ты же должен понимать, что, если птенца положить в карман, он задохнется. Слава богу, тебе уже восемь лет.

— Да я же не живого положил, а мертвого. Симпэй посмотрел на Нобуо.

— Ну да, в карман…

«Интересно, что сейчас делает Ки-тян?» — подумал Нобуо. Он вспомнил зрачки Киити: когда они увеличивались или суживались, где-то в глубине их на мгновение загорался холодный огонек.

Нобуо поискал глазами плавучий домик. Странные глаза Киити, белое лицо молчаливой Гинко, запах матери, который странно волновал мальчика, и желтый свет лампы… Там, в темноте, на волнах бился домик.

Наступил праздник храма Тэнмангу.[22] Нобуо лежал на полу в плавучем домике и смотрел, как вниз по Досабори-гава плывут празднично украшенные суда. Теперь он почти каждый день появлялся в плавучем домике. Он шел сюда не для того, чтобы поиграть с Киити и Гинко. Ему хотелось быть рядом с их матерью — бледной, изможденной женщиной, всегда влажной от пота.

Конечно, Нобуо не понимал, откуда шел влекущий его непонятный, странный запах, как не осознавал до конца и то, что творится в его душе. Однако мать Киити и Гинко больше ни разу не приглашала его в свою комнату.

По реке снуют суда с мужчинами в юката[23] и женщинами в костюмах гейш. Вслед за ними несется музыка.

В ответ из прибрежных домиков раздаются голоса. К игривым женским голосам примешиваются грубоватые окрики пьяных мужчин. А суда все идут и идут, и нет им счета под палящим летним солнцем.

Когда лежишь на животе в полутемной комнате и смотришь на слепящее солнце на улице, то и эта музыка, и эти вереницы судов кажутся обрывками какого-то давнего сна.

— А я хочу пожить в обычном доме, как у вас. — Киити свесил голову за борт, и под солнцем его волосы кажутся неестественно светлыми.

С тех пор как семья поселилась здесь, не прошло еще и месяца, а из мэрии уже пришло предупреждение о том, что нужно уезжать. Нобуо не знал, что уже несколько лет им не разрешали оставаться на одном месте больше двух месяцев, и все это время судно скиталось по реке.

Киити подбрасывал камешек. Он пробовал повторить фокус Симпэя. Но камешек выскользнул из рук Киити и упал в реку.

— Нобу-тян, отец велел тебе домой идти, — сказала Гинко.

Садако очень полюбила девочку. Обычно молчаливая, с ней Гинко становилась разговорчивой, и в этот день Гинко одна была в гостях в доме у Нобуо. Хотя ее и не просили, девочка усердно помогала убирать в столовой и даже стирать. Бывало, Гинко задерживалась у них допоздна, и тогда Садако провожала девочку до Минато-баси.