Антон Соя - Джаз-Банда

К этому времени битва действительно закончилась. Кухня была разнесена в хлам, повсюду валялись изломанные, поврежденные инструменты и их обладатели. Счастливая «Веселая бригада» победно возлежала на кучке сломленных оркестрантов. Люстра едва держалась на потолке из-за тяжелого барабана, который чуть раскачивался на ней, а Жаннет, так и не пришедшая в себя, лежала в искривленной позе на лестнице. Витражные дверцы антикварного серванта были цинично и безвозвратно уничтожены, а коллекция элитной посуды, купленная в разных странах мира, превратилась в груду фарфоровых осколков. Заботливо отодвинутый для репетиции стол, достаточно массивный, деревянный, с красивыми орнаментами в стиле арт нуво, как книжка, сложился вдвое. А помимо собственных щепок из него торчали смычки, ножки стульев и кто-то из музыкантов. Бежевые атласные шторы нахально упали на пол, прикрыв собой бессознательного скрипача, который валялся прямо под окном в загадочной позе и переливался разными оттенками собственных синяков.

Когда в помещение зашла Дулина, она, не глядя вокруг, сразу провозгласила:

— Вот видите, у нас тишина!

Тишина действительно была полная. Поскрипывать продолжала только люстра, обремененная таким непростым для ее хрупкости и изящества грузом.

Алиса, вытаращившая глаза от удивления, переступила порог именно в тот момент, когда эта самая люстра решила избавиться от своего бремени, и барабан упал прямо на королеву джаза. Та, в свою очередь, тут же отправилась в нокаут.

Пастух, вовремя успевший подхватить томно падающую диву, умудрился пошутить:

— М-да, тишина. Мертвая тишина.

— Вот в Матросскую Тишину, — закричал старичок Григорьев своим командным голосом, — всем вам и дорога! Потрудитесь, молодой человек, найти другое место для своих репетиций. У Алисы Марковны из-за вас одни неприятности.

— Где-то я все это уже видел, — закатил глаза Пастух, как школьник, которого отчитывал директор на своем ковре.

— Деда, — дергал Сережа генерала за штаны, — деда, а это джаз?

— Да, внучек, пойдем отсюда.

— Деда, я хочу играть в джаз.

— Да не дай бог, Сережка. — Иван Николаевич трясущимися руками резко подхватил внука под мышку и выскочил прочь из разгромленных хором.

Пастух примостил Дулиных рядом друг с дружкой на лестнице, выдав по носовому платку, смоченному водой, чтобы те приходили в себя, а сам начал сосредоточенно мерить шагами комнату.

Неожиданно он встал посреди столовой, достал пистолет и, потряся им в воздухе, резко убрал обратно.

— Значит, спелись?! — закричал Пастух на молчащих, стыдливо опустивших глаза оркестрантов и «Веселую бригаду». — И сыгрались?! — не унимался Костя. Разодранные оркестранты и троица Пастуха тихо стояли у дальней стенки, опираясь на разбитые инструменты. Один из литавристов, сильнее других пострадавший в бою, из последних сил держался на ногах, но по его искаженному страданием лицу было ясно, что долго он не простоит. Все молча ждали, когда взбешенный главарь остынет, вступать с ним в спор никто не решался. — Порепетировали! — прогрохотал Пастух.

Литаврист, не в силах больше стоять на ногах, со страшным грохотом упал лицом вниз. Пузцо, конечно же, не смог упустить такую сладкую возможность поставить точку в утреннем споре.

— Эту фразу надо играть так, — прошептал он достаточно громко для того, чтобы побитое воинство затрясло от нервного смеха.

Не смешно, похоже, было только Пастуху.

— Весело вам? Молодцы. Все наказаны! На «Клип-ТВ» я поеду один. Нет. С Жанной и Кащеем. Чтоб к нашему приезду кухня была как новая — и эта, и ваша, музыкальная. А вы все при параде и с новыми инструментами. Пузцо с друганами башляют. Эту фразу я сыграл так!

На этот раз все молчали. Даже Пузцо. Пастух в гневе был страшен и прекрасен, и казалось, никогда не уймется. Но тут его пламенный взор упал на притихшую хозяйку разгромленного дома.

— Алиса, — утихомириваясь, замурлыкал Пастух, — ты прости нас, засранцев. Зато я теперь знаю, какой нам клип снимать. Да, бивни?! Раз вы все тут такие бойцы, мать вашу растак!

Огромное пятиэтажное здание призывно блестело гладким, как лед, стеклом. Видно было, как по коридорам и лестницам со скоростью ужаленных антилоп носятся офисные работники. В здание ежеминутно кто-то входил, кто-то выходил, деловито ругаясь по телефону, ежеминутно подъезжали и отъезжали караваны автомобилей, у входа кучковались малолетние фанатки-неврастенички. Все это походило на здоровенный муравейник, и казалось, что жизнь в этом «ледяном замке» не сможет остановиться ни на мгновение ни днем ни ночью.

ЗИМ встал прямо напротив блестящего дома, над огромным входом в который гордо переливалась всеми цветами радуги надпись «Клип-ТВ». В машине тихо сидели Пастух, Дуська и Кащей в ожидании Жаннет, которая убежала на разведку во вражеский муравейник. Пастух, не в силах избавиться от тяжких размышлений о злополучной сладострастной ночи в Беленджике, был абсолютно подавлен и загнан в тупик отсутствием вариантов. Это была не Жаннет, с которой он провел прошлую ночь, и не ее мать. Но кто же тогда? Пастух меланхолично гладил татуировку на спинке свиньи и задумчиво таращился на приближающуюся Жаннет, которая нагло вихляла округлыми филейными частями с природной грацией львицы.

— Там ОМОН, — с места в карьер начала доклад запыхавшаяся девушка, — и муха не пролетит. А по стенам ваши с бригадой портреты висят. Ты там такой красавец, — полезла Жаннет целоваться к Пастуху, но тот поморщившись отпрянул от нее.

— Что же делать?

— У меня идея! — подмигнула интриганка и зашептала Пастуху на ухо свой идеальный коварный план порабощения «Клип-ТВ».

— Никогда! — ответил Пастух на ее шипение, сначала побледнев, а потом густо покраснев.

— Ну и сиди тут, гомофоб несчастный.

Несколько минут Пастух сидел молча, упрямо продолжая всматриваться в блестящее, похожее на айсберг, здание. Он переводил взгляд то на Дуську, мирно посапывавшую в своих свинячьих снах, то на Жаннет, которая ехидно улыбалась, сложив руки крестом на груди, то на Кащея, который сказал за всю поездку от силы два слова, и те связанные с его ужасным самочувствием.

Через пятнадцать минут надувания щек Пастух сдался. Глубоко вздохнув и выматерившись от души, он завел ЗИМ, и тот покатился по московским улицам в неизвестном направлении.

Час спустя автомобиль снова стоял в полной боевой готовности перед офисом телеканала. Из него неловко выбрались и уверенно продефилировали к главному входу три пышногрудые стройные девицы, старательно виляющие бедрами. Предводителем этой троицы выступала Жаннет, которая куда профессиональней справлялась с высоченными каблуками, чем несчастные Пастух и Кащей. Парни напряженно шагали за Жаннет, наряженные в стильные платья, плащи и черные очки. Их мощные головы аккуратно скрывались под шелковыми платками. Издали троица напоминала девушек из клипов «Depeche Mode», таких, какими их когда-то увидел Антон Корбайн.

— Вы к кому? — сердито спросил один из двух охранников, сидящих на входе, преградив барышням путь.

— Мы на кастинг, — замурлыкала Жаннет, снимая свои очки, — в «Норки нараспашку».

— Ну, проходите, — оттаяла горилла в ответ на белозубую улыбку Жаннет, — пропуска подпишите наверху.

Троица грациозно добралась до лифта, последним в него ввалился, злой как черт, Пастух. Как только лифт закрылся, охранники на входе поспешили обменяться мнениями. Первый, ухмыляясь, сказал:

— Стильные девки. А последняя злая такая, ох, мне такие нравятся!

Второй мечтательно ответил:

— А я б всех трех трахнул!

Троица ряженых вышла из лифта и короткими перебежками понеслась до самого офиса программного директора. Тут и там сновали звезды отечественной поп-сцены, их менеджеры, орущие режиссеры и краснолицые продюсеры. Некоторые узнавали Жаннет, несмотря на ее конспирацию, но она, не отвечая на приветствия, бежала по коридору. Пока не влетела со своими сателлитами в уютно обставленный кабинет.

— Привет, Игорек, — присаживаясь в мягкое кресло и посылая воздушный поцелуй, поприветствовала программного директора «Клип-ТВ» красотка Жаннет.

— О, Жаннусик! Как ты? Как мама?

Игорь, плотный мужчина в полосатой светлой рубашке, заправленной в дорогие коричневые джинсы, привстал со своего массивного кожаного кресла, чтобы обслюнявить Жаннины ручки.

— Я слышал, у нее новый менеджмент и имидж?

— Ага, Игорь, это правда, мама больше не поет попсу.

— Ну и зря! Да, девочки… — обратился Игорь к «девицам», стоявшим возле дверей в позах, выдававших всю их брутальную сущность. — Вы чего такие хмурые? Жан, чего они такие хмурые?