Нил Шустерман - Теневой клуб

— А ты что, не знал? — сказал я. — Каждую ночь. Удивительно ещё, что он не ходит с памперсами!

Тайсон вырывался, и я сделал захват ещё туже, пригнув его голову так, что он даже пошевелиться толком не мог.

— Тебе известно, Тайсон, что Остин сломал лодыжку и, возможно, вообще никогда больше не сможет бегать? — Я ещё больше пригнул голову противника. — Мне почему-то кажется важным, чтобы ты это узнал.

— Ненавижу тебя! — заверещал он. — Ненавижу!

— Взаимно!

— Ты глупый Гофер! — выкрикнул он, и вот тогда меня переклинило. Я словно бы перестал быть собой, превратился в кого-то другого, вернее, во что-то другое. Что-то дьявольски злобное. Как будто в меня вселился демон. Я рывком развернул Тайсона и потащил ко входной двери. Он всё время сопротивлялся, вырывался, брыкался, сбивая на пол торшеры и оставляя на стенах чёрные отпечатки подошв.

Вытащив из дома, я отпустил его, но только затем, чтобы двинуть ему изо всей силы по морде. Он охнул, пошатнулся, а я дал ему в глаз, а потом заехал по челюсти.

Я не мог остановиться! Полностью утратил самоконтроль. Остальные члены Клуба схватили Тайсона и держали, чтобы не убежал. Он даже защититься не мог, а я всё бил и бил, думая об Остине, о Вере, о Дрю и обо всех прочих.

Я бил его в живот, а он всё пытался пнуть меня ногами.

— А когда моя очередь его бить? — спросил Джейсон.

— И моя? — подхватила Эбби. — За Веру!

Наконец я остановился.

— Ну что, сознаёшься? — зарычал я на него.

Он посмотрел на меня — было видно, как ему больно — и проговорил:

— Ни в чём я не сознаюсь!

Я подступил к нему, опять схватил за рубашку, рванул — теперь уже специально чтобы разорвать — а потом... Я никогда не забуду того, что сделал потом. Это останется со мной на всю жизнь, будет преследовать меня в кошмарах.

Я плюнул в него. В точности так, как когда-то это сделал Рэндал — я плюнул в Тайсона. Я отнюдь не горд этим; я стыжусь этого — вообще, стыжусь всего произошедшего, да будет вам известно, — но я сделал то, что сделал. После этого я отошёл в сторону, но остальные члены Клуба продолжали держать его.

Чёрная туча, клубящаяся у меня в мозгу, просочилась теперь в мою кровь, заполнила всё моё существо. Это была ненависть — адская ненависть, смешанная с осознанием собственной силы; а такое сочетание опасней нитроглицерина. Ненависть заполнила меня до краёв и затмила рассудок. В этот момент все мы перестали быть теми хорошими ребятами, которыми были некогда; мы превратились в чудовищ, исполненных только одного желания: уничтожить Тайсона Макгоу.

Я стоял, словно Дарт Вейдер, дыша властью. Властью предводителя клуба. Я будто сжимал Тайсона Макгоу в своём кулаке, и всё, о чём я мог думать — это как бы раздавить его — раздавить, словно банку с содовой.

— Тащите его в Стоунхендж! — приказал я.

— Да, да, в Стоунхендж! — эхом отозвались остальные.

Пока они утаскивали Тайсона прочь, я подозвал к себе Джейсона.

— Пойди собери всех его кукол. Сорви бельевую верёвку и принеси в Стоунхендж. Да не забудь захватить ножницы.

В Стоунхендже, пока Джейсон забавлялся с марионетками, мы привязали Тайсона за руки к двум соседним деревьям двумя кусками капроновой бельевой верёвки. Верёвки были натянуты со слабиной, чтобы не врезались нашей жертве в кожу, но Тайсон всё равно едва мог пошевелить руками.

Шерил исчезла, оставив меня одного в роли вожака. Наверно, ушла искать брата и вряд ли скоро вернётся.

— Вы сядете в тюрьму! — вопил Тайсон, надсаживаясь. — Все сядете! Попомните моё слово! Когда мой дядя и мистер Грин узнают, вас исключат из школы! Вот увидите!

Я стоял поодаль, прислонившись к стене Стоунхенджа и чувствуя, как тёмная сила свободно струится сквозь меня. Следил за тем, как по моей команде члены Теневого клуба поливали Тайсона и его семью словесными помоями и швыряли в него сосновыми шишками.

Джейсон, возившийся с марионетками, обернулся ко мне и сказал:

— Эй, а эти куклы — это же мы!

Он был прав. Сейчас, повнимательнее приглядевшись к марионеткам, я понял, что наше сходство вовсе не случайно. Здесь был весь Теневой клуб, а также некоторые учителя и другие ребята из школы.

— Это что — вуду? — поинтересовалась Эбби.

— Не трогайте их! — заорал Тайсон, присовокупляя слова, которые я не берусь воспроизвести здесь. — Они мои!

Джейсон взглянул на меня, и я дал сигнал. Одну за другой Джейсон обрезáл ниточки, а О_о разрывала марионетки на части и бросала их к ногам Тайсона.

— Сознайся, — внушал Даррен, — и получишь обратно своих уродцев.

Но Тайсон ни в чём не желал сознаваться. Крепкий орешек. Через несколько минут перед ним выросла кучка оторванных ручек, ножек и головок, перевитая спутанными нитями. Тайсон пытался вырваться, но верёвки держали его крепко.

— Вы за это поплатитесь! — визжал он. — Поплатитесь, поплатитесь, поплатитесь! Все вы!

— Сознавайся! — спокойно приказал я, сложив руки на груди и остановившись так, чтобы он меня не достал.

— Ни в чём я вам не сознаюсь! — заявил он.

Глаза всех членов Теневого клуба смотрели на меня. Пора привести в действие новый план. Я указал на верёвки и щёлкнул пальцами. Все кинулись резать путы.

— К берегу! — сказал я и пошёл впереди, а остальные потащили Тайсона за мной к океану.

Мы сволокли своего пленника вниз по скалам на берег маленькой бухточки, самой близкой к Стоунхенджу — как раз под тем местом, где мы с Шерил впервые поцеловались. Бухточка была скрытая, неприметная, кругом ни жилья, ни людей, так что никто нам не помешает. Мы добрались до неё где-то в четыре тридцать, но из-за чёрных туч, надвинувшихся совсем низко над вздымающимися волнами, казалось, что уже поздний вечер.

Мы отпустили Тайсона, став однако перед ним полукругом. Позади него бил прибой, так что бежать ему было некуда.

— Оставьте меня в покое! — ныл он. — Мне домой надо! Дядя с тётей скоро придут и станут меня искать! Вам не сносить головы!

— Мы отпустим тебя домой, как только ты сознаешься! — рявкнул я. — Это что, так трудно сделать?

— Да мне не в чем сознаваться, гоферская твоя башка!

— Врёшь, — сказала О_о. — Не позволю, чтобы меня исключили из школы из-за твоих выкрутасов!

И все мы начали надвигаться на него. Тайсон отступал до тех пор, пока его грязные, драные теннисные туфли не стали захлёстывать ледяные октябрьские волны.

— Прекратите! — выкрикнул он. — Считайте себя покойниками! Все вы!

Но мы сгрудились ещё теснее, и он отступил дальше.

— Что вы собираетесь со мной сделать? — спросил он. Злоба в его голосе вдруг сменилась страхом.

— Ничего, — ответил я, — если ты сознаешься.

К этому моменту волны уже разбивались о его колени, а нам заливали стопы, но мы не обращали внимания. Пусть промокнем хоть с ног до головы — лишь бы заставить Тайсона сознаться в содеянном!

— Холодно... — Тайсон ещё чуть-чуть подвинулся назад. Вода доходила теперь ему до пояса, а нам до колен.

И тут он, словно умоляя о пощаде, сказал:

— Я не умею плавать...

Услышав это, я улыбнулся мрачной, злобной улыбкой и придвинулся ещё ближе. Вот теперь Тайсону придётся сознаться. Либо очень быстро научиться плавать.

В этот момент я услышал издалёка голос Шерил:

— Джаред!

Я взглянул вверх — она стояла на краю обрыва.

— Джаред, иди сюда! — позвала она.

— Я занят! Лучше ты сюда спускайся!

— Это очень срочно!

— Мы здесь тоже не в игрушки играем!

— Нет, — крикнула она, — я имею в виду — тут ЧП!

Как же она не вовремя со своим ЧП! Но деваться некуда — я неохотно направился к ней, сказав Даррену:

— Остаёшься за главного. И чтобы к тому времени, как я вернусь, признание было получено!

И я ушёл, оставив Тайсона Макгоу на расправу четверым подросткам и бушующему морю.

Как я и догадывался, Шерил покинула Стоунхендж, чтобы найти брата; но когда она прибежала домой, Рэндала там не оказалось. Зато вместо него обнаружилась записка, в которой родители просили её позвонить им по незнакомому номеру — как выяснилось, это был телефон больницы. Рэндал угодил в больницу! Шерил терялась в догадках, что с ним. Родители тоже толком ещё ничего не знали и места себе не находили от беспокойства, заразив им и Шерил.

Они сказали дочери, чтобы та никуда не уходила и ждала от них вестей, но моя подруга не из тех, кто сидит дома и ничего не предпринимает.

— Как думаешь, твоя мама уже вернулась домой? — спросила она меня.

— Возможно.

— Отлично. Она не отвезёт меня в больницу?

Мы устремились к моему дому. Мама только что пришла с работы. Услышав про Рэндала, она всполошилась; мы все прыгнули в машину и помчались.

Больница была большая и белая — такая же, как, наверно, и все прочие больницы в мире, и пахло в ней по-больничному. Я ненавижу этот запах, у меня он прочно связан с воспоминанием о том, как мне вырезали гланды.