Эдуард Тополь - Невинная настя или 100 первых мужчин

К тому же, как они мне потом, после поездок, рассказывали, у ментов привычки грубые. Те, кто спал с ментами, говорили, что люди, которые имеют властные профессии, в постели очень жестокие. Они, конечно, не бьют, но применяют силу и садизм. А девочкам это больно и неприятно. И многие после первой же поездки отказывались от этих удовольствий, говорили, что все, приключения закончились, нам больше не надо. И я только радовалась этому - все, они это посмотрели, попробовали и больше не пойдут. Атак, чтобы они сбегали и поутру их не было на линейке, а спрашивали с Насти - нет, это было не для меня. С ребятами я тоже очень много беседовала о жизни, и все наши беседы сводились, конечно, к одному: к влечению мужчины и женщины, как они любят, не любят, как это происходит. Мы чуть ли не проходили всю «Камасутру» от "а" до "я". А девушкам я это рассказывала по той причине, что у них уже был такой возраст, когда им пора все знать. Кстати, они знали, наверное, намного больше, чем мы, потому что каждое новое поколение развивается намного быстрее, чем предыдущее. При этом девчонки больше смотрели на парней, которые старше их, - на вожатых. А ребята липли ко мне. И вы не представляете, какой это был соблазн заняться любовью с четырнадцатилетним мальчиком, ведь я же всегда мечтала, чтобы я была у парня первая, чтобы он потом вспоминал обо мне только хорошее. Но в лагере я себя, конечно, сдерживала и ни с кем, разумеется, не вступала ни в какую интимную связь, хотя поводов было очень много, а возможностей еще больше. Там, например, был один вожатый, он преподавал моим детям физкультуру, делал с ними зарядку. Так вот, утром, когда они делали комплекс спортивных упражнений, я должна была там присутствовать. И я просто любовалась этим парнем, я даже не знаю, с кем его сравнить по красоте. Правда, он был около метр семьдесят пять ростом - считай, невысокий. Но очень сильно накачанный, правильные черты лица, даже греческие такие - ну, очень красивый. Господи, и сколько у меня было возможностей с ним переспать - миллион! Вопервых, я же знаю, что он был ко мне неравнодушен - это было видно по его взглядам, действиям. Когда мы сидели в столовой - а он был в этом лагере с момента открытия, а я только в августе приехала, - то он сразу пересел ко мне, стал со мной общаться, заговаривать. Вовторых, у нас, у вожатых, пьянки там были если не каждый день, то через день обязательно. Мы собирались в одной из палат, садились и начинали пить. Я все время боялась, что перепью и потом не смогу остановиться и сдержать себя. Потому что люди, когда сильно напиваются, то это, вы сами понимаете, очень сильно действует на их эмоции. Потом, после выпивки, мы ходили купаться на речку. То есть у меня была масса возможностей переспать с этим физкультурником. Но - Настя себя сдержала! И я этим горжусь, я горжусь, что во мне не преобладала животная страсть. Хотя, с другой стороны, мне до сих пор обидно - такого парня упустила!… Еще был в моем отряде один мальчик - копия Ромы Ракитина. Глядя на него, я просто не могла не думать о Роме. Первый раз, когда я его увидела, я чуть вообще в обморок не упала. Мало того, что он и внешностью напоминал моего Ромео, он и характером ничем от него не отличался. Я поначалу просто избегала с ним всякого общения - так он напоминал мне Рому, это лето… Кстати, я забыла рассказать одну подробность, У меня, как вы знаете, была мечта отпраздновать свой день рождения с Ромой и Филиппом. Уж не знаю, почему они мне так запали и почему я к ним так привязалась, но я хотела праздновать свой день рождения именно с ними, и больше ни с кем.

Но вышло все совсем иначе. И когда я 27 июля одна гуляла по Москве, я зашла в одно классное кафешко, заказала бутылку вина и три фужера. Мне открыли бутылку, я выпила пару глотков, а потом сидела просто одна и плакала. Вы, наверное, подумаете, что я сумасшедшая. Нет, просто мне было настолько одиноко и так хотелось, чтобы ктонибудь понял меня в эту минуту… Но знаете, так смешно было: официантки ходили вокруг, смотрели на меня и, я видела, хотели подойти и чтото сказать. Но никто так и не подошел, и от этого мне еще хуже становилось. До чего же у нас люди закрытые! Я просидела довольно долго и ушла, официантки смотрели мне вслед. Я видела их через витрину и чувствовала на себе их жалость… Короче говоря, и с этим двойником моего Ромео у меня в лагере тоже, конечно, ничего не было. Хотя все мои дети меня очень любили и относились ко мне с уважением, а мне это было просто по кайфу, я их офигенно любила, просто обожала и относилась к ним именно как к своим детям. С вожатыми у меня отношения тоже сложились классные, хотя порой мне казалось, что многие вожатые меня недолюбливают потому, что их дети говорят про них такое… ну, всякие гадости. А мои - нет, мои меня любят, защищают, и даже какието ребята и девчонки из других отрядов просились ко мне. Я этим очень гордилась. Была там у меня одна девочка, звали ее Аля, она мне напоминала меня. То есть в тринадцать лет я была точно такой же, как она. У нее не было чувства страха, она все хотела попробовать и смотрела на мир глазами, полными любви, счастья и радости. Боже, я эту девочку просто обожала! Мне так хотелось, чтобы у нее в жизни все было хорошо! Но я на сто процентов знаю, что она пойдет по той же тропинке, как и я, что у нее будет в жизни - всё. Она - что мне нравилось в ней - была лидером по жизни. Она могла уговорить своих подруг на чтото и уговорить против чегото. Когда начались эти оргии с ментами, она первая говорила: «Всё, мы едем туда!» Понимая, что силой я ее не удержу, я просила: «Пойми, Алечка, нельзя!» И она относилась ко мне как к старшей сестре, но не всегда слушалась. Хотя потом уже, когда наша смена подходила к концу, она осознала, что я желаю ей только добра, и у нас с ней состоялся такой разговор классный - она меня благодарила, говорила:

- Настя, вы меня извините, что я себя не всегда правильно вела… И мы обнялись, обменялись адресами. Вообще уезжала я из этого лагеря чуть ли не со слезами. Было обидно расставаться со всеми. Всетаки мы целый месяц вместе жили, это же не просто так, отношения у всех стали очень близкие. Мои дети просто плакали, когда мы расставались, всякие записки мне писали, мягкие игрушки дарили, а девчонки - кулончики. Мелочь, а все равно очень здорово. Я им всем дала свой телефон и адрес и сказала:

- Если будут проблемы, всегда обращайтесь ко мне, я вам обязательно помогу. Короче, в этом лагере я оклемалась от своего незабываемого деревенского лета, мое душевное равновесие улучшилось.

Приехав в Москву накануне первого сентября, я подумала: надо перед школой всетаки оттянуться. И я сделала две вещи. Вопервых, я дала объявление в журнал «Брачные объявления», где написала, что «юная, статная и порядочная брюнетка с чувством юмора и большой грудью хочет познакомиться с адекватным мужчиной с целью романтических отношений, переходящих в искренние чувства». Конечно, это был натуральный прикол, и я никогда не думала, что на такой прикол клюнет столько мужиков и парней. Боже мой, кто только мне не писал «до востребования» - письма и телеграммы просто пачками приходили каждый день, на нашей почте даже отдельный ящик для меня завели. Могу вам процитировать первые попавшиеся, которые я случайно не выбросила. Например, такая телеграмма: «Приятный внешне и внутренне, жду письма от порядочной брюнетки, испытывающей потребность в искренних отношениях, при взаимности возможен брак, желательно фото, которое верну». Или такая: «Романтик, нежный и ласковый, ждет ответа по адресу…» А вот письмо: «Прочитав твое объявление, я понял, что мы обязаны быть вместе. Я буду доставлять тебе удовольствия: все, что ты захочешь, будет исполнено! Буду валяться у твоих ног, исполнять любые твои желания и прихоти! Только и ты помоги мне, сделай приятно! Я представляю, как раздеваю тебя, рву на тебе одежду, кусаю твою грудь так сильно, что ты кричишь от боли, что эта боль переходит в наслаждение и в мягкие, чуть слышные стоны… Напиши мне, и мы сделаем это на самом деле. Потому что мне нужно почувствовать свое могущество и безнаказанность, ощутить твою беззащитность и беспомощность, твой животный страх и звериный ужас. Мне необходимо это! А тебе необходим я!» Один чудак прислал даже целый трактат с полным перечнем своих положительных и отрицательных качеств и деловым предложением. "Если, - пишет, - я по своим техническим и нравственным характеристикам устраиваю тебя как кандидат на должность мужа, с достойной оплатой лаской, нежностью и вниманием, то предлагаю эксперимент: в твоем распоряжении будет - сроком минимум на две недели - почти идеальный муж в моем лице; пушистый, толстый, добрый и прожорливый кот по кличке Василий; однокомнатная тихая, уютная, обставленная квартира; оснащенная различной домашней техникой кухня и небольшой палисадник под окном. Естественно, совместная жизнь подразумевает некоторые материальные затраты, связанные с питанием, проведением досуга, посещением культурномассовых мероприятий. Думаю, что будет честным предложить тебе разделить эти затраты пополам, как это бывает в обычных семьях, ибо бюджет ячейки общества, как правило, формируется из заработка обеих сторон…" Вот такие предложения я получала в течение месяца, они меня очень веселили. Но толку от них никакого не было, не встречаться же мне с этими придурками. И мы с моей сестренкой решили сходить в клуб. А у меня всегда так: если задумаю чтото незабываемое, то оно и происходит. Клуб называется «Хамелеон», он находится на улице 1905 года, публика там - начиная от восемнадцати и, считай, до тридцати. И вот мы с сестренкой приходим туда на всю ночь и решаем оторваться по полной программе. Я знакомлюсь с молодым человеком по имени Федор, он мне рассказывает, что он не москвич, а служит здесь в армии и пришел в этот клуб со своим армейским другом. И он мне настолько сильно и сразу нравится, что я думаю - а что мне терять? Короче, я на него завелась, и мы с ним везде в клубе вдвоем» ходим всюду за ручку, все танцы вместе, я уже и про сестру забыла, что она у меня там есть. Я говорю: А где же твой друг? Федор говорит: Он вышел, сейчас придет. Ладно, мы с ним танцуем, и я пытаюсь его поцеловать, а он голову отворачивает. Я думаю: в чем дело? Чем я не хороша ему? Тут приходит его друг, я говорю Федору: