Мария Чурсина - Тысяча забытых звёзд

Влада задумалась. Глядя на неподвижный кран, она тяжело — как мельничный ворот — провернула в мыслях свой август и всё, что было после.

— Вы хотите сказать, мне нужно просто жить, как раньше? — спросила она осторожно. Таким же тоном могла спросить у Ли: «Вы думаете, эту статью лучше не публиковать?». Она бы выслушала его ответ и сделала, как он сказал. Даже если бы внутри посчитала, что нужно делать по-другому.

Виктор Юрьевич резко откинулся на спинку кресла, так что кресло застонало.

— Я ничего не хочу сказать. Решите сами.

— Я… — Влада осеклась. Что же в самом деле было не так? Ведь что-то было, иначе она не пришла бы сюда просить помощи.

И вдруг вспомнила.

Свежим августовским утром она сидела посреди комнаты, на табуретке. В открытое окно кричали ласточки. С одиннадцатого этажа, окнами выходящего во двор, не было слышно никакой другой жизни кроме ласточек.

Вещи по комнате были разбросаны в творческом беспорядке: Влада собиралась уезжать в экспедицию. Самое необходимое в Мёртвой долине — три блокнота и лес чёрных булавок, воткнутых в пенопластовый лист. Остальное — мелочи. Без остального можно было бы обойтись.

Ещё у неё была сумка через плечо и пузырёк с кирпичной крошкой и кровью. Это уже на крайний случай. Но вообще-то, какая разница, её всё равно не взяли. Пузырёк с кирпичной крошкой и пенопласт, утыканный булавками, как ёж, теснились на подоконнике. Владе подумалось — вышвырнуть их что ли в окно.

Была бы в ней хоть капля темперамента, она бы так и сделала. А ещё — высказала бы на кафедре всё, что она думает. Так, чтобы точно не забыли. Но она и сейчас прекрасно понимала, что сидение на табуретке в центре вещевого хаоса станет её самой сильной истерикой. Влада нервно и виновато улыбалась, как будто в трамвае кому-то наступила на ногу.

Собственная улыбка в дверце шкафа казалось ей дикой. Впрочем, какая разница, всё равно ведь никто не увидит.

— Про тебя забыли, — сказала Влада своему отражению в стеклянной дверце шкафа.

Виноватая улыбка в ответ.

— Тебя бросили. А знаешь, почему? Потому что ты пустое место.

Холодок пробежался по позвоночнику, как будто кто-то открыл дверь в давно заброшенный подвал, и оттуда вырвался похоронный ветерок.

— Никому до тебя нет дела, — сказала Влада голосом, в котором сплелись интонации мамы, Ли и той огромной тётки, которая вчера в автобусе обругала её коровой. — Ни ума, ни красоты, ни таланта. А ты что вообще хотела, чтобы тебя все вокруг обожали? Сядь на последнюю парту и молчи оттуда.

Она судорожно сглотнула. Отражение в стеклянноё дверце шкафа тоже дёрнулось, и его лицо исказилось в жалобной гримасе.

— Жалкая, — сказала Влада, ещё больше распаляясь. Злость, накопленная внутри, наконец-то получила выход. Нашла единственную верную цель для удара. Ведь кто-то был во всём виноват. Теперь Влада точно знала, кто. — Всё, что ты можешь — быть жалкой. Забейся в самый тёмный угол и замолчи, я не хочу тебя видеть.

Она отвернулась и больше не видела, как кривляется отражение в стеклянной дверце шкафа, как текут по его лицу крупные слёзы.

— Вспомнили? — поинтересовался Виктор Юрьевич.

Влада подняла белую салфетку и сердито скомкала её в руке, а потом вытерла намокшие глаза.

— Ну и зачем вы заставили меня вспомнить?

Он усмехнулся.

— Тогда расскажите, кто виноват во всех ваших проблемах?

Она швырнула салфетку на стол, поднялась и зашагала к двери. Никто Владу не окликнул. Она сама остановилась в шаге от порога и развернулась на каблуках.

— Знаете что, я не нарочно пыталась это забыть, оно забылось само, но раз забылось, значит, на то были причины.

— Конечно были, — подтвердил он. — Конечно. А вы как хотели, уничтожить себя, и лелеять воспоминания об этом?

— Я себя не уничтожала, — прошипела она. С Владой такого раньше не случалось: она не шипела на людей и уж точно не думала уходить, хлопнув дверью.

— Не уничтожили, потому что сил не хватило. Так… слегка наказали, да? Думаете, это такой замечательный поступок: взять и возненавидеть саму себя? Думаете, это мелочи, а потом сидите тут и удивляетесь: ну как же так всё получилось!

Она сникла. Вся решительность делась куда-то, как будто её вымело тем самым похоронным ветерком. Противная влага в уголках глаз копилась-копилась и вдруг вытекла на щёки.

— Плачете, — удовлетворённо заметил психотерапевт. — Наконец-то. А уже думал, вы так и будете улыбаться, пока не похороните себя заживо.

Она вернулась на стул, потому что оказалась нужна салфетка. Влада себя так успокоила. Сказала — просто нужна салфетка. А вовсе не его помощь.

— Ну а теперь мы сможем над этим работать, — произнёс Виктор Юрьевич, наклоняясь к ней так, что Влада ощутила горький аромат шоколада.

Максим Игоревич был на полевой практике, потому его телефон долго не отвечал, а когда Владе наконец удалось дозвониться, в трубке что-то хрипело и ворочалось.

— Алло, алло! — повторял он через каждое слово. — Влада, вы разве не знаете, что они уже уехали? Алло, алло!

Влада так опешила, что не сразу нашлась, что ответить, и Максим успел решить, что пропала связь, и снова кричал в трубку «алло».

— Как это уехали? Они же должны были подписать командировку, купить билеты. Всё это не так быстро, а я на прошлой неделе звонила, они ещё не покупали билетов.

— Алло-алло! Как это, не покупали? Купили ведь месяц назад. Я думал, вы в курсе. Алло! Вы меня слышите?

— Слышу, — сказала Влада. — Спасибо, что рассказали.

— А что, они вас не предупредили? Странно, всё это уже давно было известно. Алло! Ну и связь. Алло!

— Да-да. То есть нет. Спасибо ещё раз, — сказала она путано. Владе, в сущности, было уже безразлично, что говорить. Какая разница, сколько недель назад они купили билеты, если они всё равно не взяли её с собой.

Просто забыли — другого объяснения не нашлось. Ли не мог бы сделать это ей назло — зачем? Альбина ничего не решала. Максим подумал, что она всё знает.

Влада аккуратно положила мобильный на край стола и села на табуретку посреди комнаты. Хаос вещей действовал на нервы, и она отвернулась, уставилась в окно. За окном, как оглашенные, верещали ласточки.

Её забыли — это стоило принять как факт. Она знала всё: и как виновато посмотрит Ли, когда к сентябрю недоразумение разрешится, и как многословно и бестолково выскажет свои сожаления Альбина. «Без тебя было совсем не так». Без неё было — как и с ней, всё едино, всем безразлично. Влада не жалела себя — она просто знала.

Единственное, чего она не знала — куда деть себя теперь, когда вместо тщательно обустроенных планов впереди прорисовалась пустота. Она перебрала варианты. Единственным более или менее осуществимым было продолжить работу в институте. В пустых коридорах, одной, каждый день проходить мимо запертых дверей и закрытого буфета, слушая только гудки машин за окном. Это было слишком даже для Влады.

Она подняла мобильный телефон, и тут же он пиликнул. Новое сообщение.

«Открыть».

«Прости меня. Я очень виновата, но я хочу всё исправить. Обернись».

«Закрыть».

Влада подняла глаза на окно: в синеве неба плескались верхушками деревья. Синеву неба подпирали атланты высоток. Глупо, как глупо. Ей следовало бы исчезнуть из этого мира, чтобы не раздражать своим присутствием нормальных людей. Ей следовало бы…

Снова пиликнул телефон. Влада не глядя протянула руку.

«Новое сообщение».

«Я помогу тебе. Обернись».

«Закрыть».

— Ты не заслужила счастья, — сказала Влада своему отражению в синеве неба. — На что ты вообще надеялась?

Телефон затрезвонил изо всех сих. Она мельком глянула на экран: незнакомый номер, три ноля в конце. Наверное, ошиблись. Влада рассмотрела, как её отражение в оконном стекле делает виноватые глаза.

— Нет-нет, — сказала она, ощущая странное удовлетворение от того, что нашла наконец виноватых, и сейчас же будет вершить справедливость. — Убирайся. Уходи. Забейся в самый тёмный угол, я видеть тебя не желаю. Не же…

Проклятый телефон. Его мелодия — как будто стоматологическое сверло. Влада сморщилась, дёрнулась к мобильному. Тот же номер — три ноля в конце, — вместо приветствия незнакомый мужской голос сказал ей:

— Заяц, обернись.

Она обернулась. Отражение в стеклянной дверце шкафа белой салфеткой вытирало слёзы со щеки. Всё ещё прижимая телефонную трубку к уху, другой рукой Влада пошарила по столу. Салфетки там, конечно же, не было.

Он стоял у Влады за спиной, так что она почти ощущала чужую тёплую ладонь на своём плече.

— Ты хочешь ей что-нибудь сказать?

Почти все стулья в комнате были задвинуты в тёмные углы, кроме одного, у стеклянной дверцы шкафа. Никто на нём не сидел, но Влада прекрасно видела серую тень в отражении.