Андрей Левкин - Вена, операционная система

Но хоть там О. Вагнер был ни при чем, а то он уже исподволь начинал действовать на нервы: куда я, там и он. Будто мне назначено осуществлять мою, с трудом могущую быть названной рациональной, деятельность под его присмотром. В Вене оттовагнеров так много, что эти строения и приходится писать в одно слово и с маленькой буквы. Вообще, учитывая то, что именно я искал, – местность, свободную от произошедшего в ней моего окаменения, то он выступал главным противником этой затеи: где он – уж точно восстанавливаются все возможные связи с реальностью данного города и никакого продвижения к свободе. Он всякий раз связывал меня, не давая шанса выйти в неотформатированную семантическую действительность. Будто в самом деле действовал со смыслом, что могло бы подтолкнуть к примитивному решению темы в варианте бытовой мистики. Я не поведусь, конечно, но вот же: Steinhof, каменный двор.

Вот что странно, если о бытовых обстоятельствах. Еще накануне вылета в Вену я был перегружен собственным анамнезом и сопутствующими ему личными историческими обстоятельствами, а лишь переместился сюда – и все тут же прошло: я в Вене всего-то часов шесть, а попытаться вспомнить вчерашний день – будто он полгода назад был. Да, тут уже тоже имелся некоторый массив ощущений, мыслей и чувств, но места-то были новыми, и они во мне еще только устанавливались. Я внятно ощутил, как все эти виды на реку Вена без парапета и привычной возле ее русла линии метро – а еще и церковь на горе – вдеваются, вживляются, вживаются в мозг: этот бетон еще сырой, но ощущаешь, как он схватывается, спазмами. Границу ты не перепрыгнул, но явно ведь ходишь вдоль нее, приближаясь. Да, тут же вопрос: станет ли работать такая машинка в других городах? – но, право же, это слишком. Пусть она наглядно работает хотя бы тут, а в остальных местностях можно остаться нормативным человеком. Это уже терпимо, когда знаешь, что есть такое место на свете, где уже как бы и не совсем человек, причем – оно стабильно.

В самом деле, налицо определенные успехи: вчера в Москве спать лег поздно, спал часа четыре, проснулся рано, добирался в аэропорт – рейс в 10 утра. Прилетел, сразу пошел ходить, теперь начиналась вторая половина дня, а я совершенно бодр. Что ли я за год сильно усилился, того не заметив? Или так: весь год я был по факту там, но в фоновом режиме продолжал оставаться тут, где и развивался каким-то неизвестным способом. А теперь регламентный режим можно было отключить, отчего сразу легче, а все, что шуршало в фоне, стало проявляться свободно. Это, конечно, добавляло надежд на успех эксперимента, пусть из семи вариантов уже оставались только пять. Ну ведь не сама новизна должна сработать, но какой-то объект, который окажется – должен оказаться – в одном из пяти оставшихся мест. Что-то он должен замкнуть, создать новую связь, что-то такое: никакой мистики, но уж оттовагнер на горе такой штукой быть не может. Или роль такого объекта сыграет стечение обстоятельств – может, что-то во мне переменилось уже в Хайлигенштадте? Вроде нет. Но у меня в Вене сейчас пять дней, и незачем ставить все на первый. На сегодня хватит. Но Отто Вагнер, да. Все-таки его слишком много. Впрочем, тот громадный плоский краснокирпично-бежевый дом в Хайлигенштадте построил точно не он.

На сегодня исследования закончены, теперь просто история, в которой без оттовагнера не обойдется. Четвертой, что ли, остановкой от «Хюттельдорфа» был «Хитциг». Место не так чтобы простое: там чуть дальше шёнбруннский дворец, имеющий прямое отношение к данной истории. Ну, парк. Дворец, какой-то старейший в Европе зверинец (никогда его не видел). Главное, что дворец как место расположения императора, а это сейчас главное.

Вообще к дворцу проще дойти от станции «Шёнбрунн», следующей к городу за «Хитцигом», но дело в том, что в 2007-м я жил как раз в Хитциге, там проходила конференция, в том же отеле и жили. С краю парка, в пятидесяти метрах от станции метро. Так вот, станция «Хитциг», она более-менее новая. То есть внизу, к рельсам, она старая, а сверху новая, павильон был перестроен, чтобы вписать его в поворотный трамвайный круг. Номеров трамваев не помню, вдоль всего кольца устроен навес. Он ровно над рекой Вена, на мосту Кеннеди, где бронзовые позеленевшие орлы с лопатой и киркой в когтях. Вся линия U4 идет вдоль реки, в том же бетонном желобе, только отделена от реки еще одной бетонной стенкой. Ну, в Хюттельдорфе уходит чуть вбок, а река дальше идет одна. Точнее, наоборот: до Хюттельдорфа она шла одна – впадает-то в городской канал, так что течет в сторону города. Так вот, чуть дальше «Хитцига» в сторону «Шёнбрунна» виден какой-то павильон – точно над линией метро. Как уж водится, белый с зеленым, с похожим на корону куполом и еще некоторыми зелеными выпуклостями и позолоченными (ну, условно) деталями. Оттовагнер, нет сомнений. Но с 2007-го я так и не нашел времени, чтобы осмотреть его поближе, а надо бы – странное строение. А теперь я и рядом, и время есть.

Собственно, это в самом деле частная станция метро, выстроенная Вагнером для кайзера, это я уже выяснил. Другой вопрос, самый дурацкий: где она находится? Павильон дальше «Хитцига» и явно до «Шёнбрунна». Но когда едешь от «Хитцига» к «Шёнбрунну», то там по пути никакого перрона нет – чтобы уж отдельного, императорского. Словом, теперь я вышел на «Хитциге» и пошел к этому строению поверху.

В общем, у меня в прошлом что-то было не так с оценкой пропорций, оптическим эффектом и перспективой: павильон был всего-то метрах в пятидесяти от самого «Хитцига» и, соответственно, выводил – должен был выводить – на этот же хитциговский перрон, но с другой, непубличной стороны. Вот там-то император на него и спускался (вроде в самом деле пару раз это делал – на специальном поезде катался в центр). То есть метро как такового тогда не было, но как-то они ездили по городу на каких-то паровозиках по этим рельсам.

Что до строения, то по мере приближения на крыше над входом уже видны и небольшая позолоченная императорская корона, и золотой же герб, и вензель, а также неизбежные на любой оттовагнеровской станции метро белые матовые шары освещения. Возле входа табличка, что это венский музей «Дворцовый (от Hof – не дворовый же?) павильон Отто Вагнера». Ну да, раз уж это не чисто кайзеровский вокзальчик, то, надо думать, кто-то еще ездил. Но не обслуга, потому что павильон явно держали для специальных рейсов. Музей, разумеется, не работает, там надпись, что об экскурсиях надо договариваться специально. Вот по этому номеру: + 43-1-505 87 47-85173. Размеры павильона вполне заданы – ему надо накрыть собой два пути; он чрезвычайно лаконичен и весьма изящен. Сквозь стекла видно, что внутри там – зала, в ней расставлены стулья – будто там бывают концерты. Например, String trio Op .45 Шёнберга было бы уместно. Сквозь стекла и пыль видишь, что залу окружает коридор, ведущий к спускам на платформы: белый, тоже пыльный – солнце как раз било сбоку. Выходило, что император мог ездить не только в центр к Хофбургу (интересно, как проблема разрешалась там? Возле Хофбурга станций нет, U4 уж точно), но и в Хюттельдорф, а зачем? Впрочем, вот же глупость: вернуться-то ему тоже надо было.

Потом я ходил еще где-то, что не имеет отношения к данной истории, а день закончился ночью, под красивые попискивания и шорохи в программе «Zeit-Ton Zeit-Ton Magazin». Rückblick, Vorschau und aktuelle CDs. Gestaltung: Andreas Felber 23:03. Это по «Ö1.ORF.at», которую я иногда слушал и в Москве. Не так даже чтобы вслушиваясь, а чтобы сохранять небольшой бытовой контакт с Веной. Так что почему бы не включить эту же станцию в месте ее излучения? Ничего ужасного, все склеилось, а дырка не возникла, то есть Москва сюда со своими делами не хлынула. Было бы, конечно, странно, если бы через венскую радиостанцию в Вену же пролезли иногородние шумы. Нет, эта точка не оказалась дыркой. Ну, оттуда – сюда. Может, будет в обратную. Ведь то, что «Ö1», ранее бормотавшее мне в Москве, не вызвало умственного переноса туда, означало, что перемены происходят.

Вот этот электрический плющ без лампочек, если он ползет по всем стенам, то почему же он не залезает в окна? Ему же все равно, где распространяться? Он же тянется не только по тем стенам, которые я вижу, но и по той, на которую выходит мое окно, а его в комнате нет? Да, это спросонья – его же окна не пускают. А когда они открыты, он не успевает, что ли, даже летом, когда они все время открыты? Нет, не так: ветки по ходу дела просто сдавливались и отрубались, когда окно закрывали, – если плющ и преуспел в этом деле, вот что. Возле рамы снаружи были видны сухие сплющенные, отсеченные края плюща, сумевшего когда-то немного проникнуть внутрь. Еще теперь во дворе появились большие черные птицы с оранжевыми клювами. Не очень, впрочем, большие. Поменьше ворон. Чуть-чуть меньше.

Вообще, будто из-за этой, не очень видимой, связности всего вокруг во мне словно бы установилась некая операционная система. Что там было с прежней, которая у меня тоже, наверное, какая-то была, – не знаю, теперь работала новая. Тут, да, сложно с объектом и субъектом: где она находится и кто в ней я. Она, что ли, наделась на меня, хоть и не понять, она внешняя – как вот эта сетка плюща поверх мозга – и во мне установилась? Или, наоборот, внутренняя, которая сложилась во мне здешними обстоятельствами. Скорее, первый вариант, но ее ядро было вполне понятно, она была открытой, поскольку я в ней функционировал, создавая собственную оболочку. Собственно, тогда уже неважно, откуда она взялась: если ощущаешь ее существование снаружи, значит, она уже установлена внутри. Иначе бы никак.