Ирвин Шоу - Любовь на темной улице (сборник рассказов)

— Ну а что вы сами думаете по этому поводу? Что может произойти здесь, во Франции? — повторил Местр его вопрос. — Теперь у нас во Франции новая форма приветствия. Она практически заменила привычные «Bonjour»1 и «Comment ca va?»2- Он пожал плечами. — Нам грозят серьезные неприятности.

— Всем грозят серьезные неприятности, — отозвался Бочерч. — Америке тоже.

— Неужели вы на самом деле думаете, — Местр сверлил его своим холодным, ироничным взглядом, — что в Америке у вас будут такие проявления насилия, волна политических убийств и вспыхнет гражданская война?

— Нет, не думаю, — сказал Бочерч. — Так вы считаете, что такое возможно здесь, у вас?

— В определенной мере, — ответил Местр. — Как видите, уже происходит.

— Вы полагаете, что такое снова произойдет? — спросил Бочерч.

— Вполне вероятно. Но только в более обостренной форме.

— И скоро?

— Рано или поздно.

— Звучит довольно пессимистически, — сказал Бочерч.

— Во Франции живут исключительно одни пессимисты, — продолжал Местр. — Стоит вам пожить здесь подольше, и вы сами в этом убедитесь.

— Ну, если это произойдет, как вы думаете, кто возьмет верх?

— Отбросы, самые худшие элементы, — сказал Местр. — Конечно, не навечно. На какой-то период. К сожалению, придется пережить такой период. Вряд ли это доставит нам удовольствие.

— Том, — вмешалась в их диалог Жинетт, — может, я доходчивее расскажу тебе все о Клоде. — Она напряженно, внимательно слушала, что говорил он, не спуская с него глаз, в которых сквозила тревога. — Клод работает в одной газете либерального направления, и ее уже не раз конфисковывало правительство за опубликованные об Алжире статьи.

— В общем, — перебил ее Местр, — выходит так, если газета публикует мою статью и ее за это не конфискуют, я начинаю рыться в себе в поисках первых признаков трусости.

«Какая жалость к себе, — подумал Бочерч, — в сочетании с поразительным самодовольством». Чем больше этот человек разглагольствовал, тем меньше он ему нравился.

— Но это еще не все, Том, — продолжала Жинетт. Она повернулась к Местру. — Ты не возражаешь, Клод, если я скажу об этом, а?

— Ну, если ты считаешь, что это его заинтересует… — Клод пожал плечами. — Американцы обычно никогда серьезно не относятся к подобным вещам.

— Что вы, я очень серьезный американец, — возразил Бочерч, в первый раз выдавая свое раздражение. — Я почти каждую неделю читаю журнал «Тайм».

— Теперь вы подшучиваете надо мной, — сказал Местр. — Но я не виню вас за это. Во всем виноват только я один. — Он рассеянно оглянулся. — Нельзя ли еще выпить?

Бочерч, помахав официанту, сделал рукой широкий круг, давая тому понять, что нужно заказ повторить для всех.

— Так что же такое — «не все», Жинетт? — спросил он, стараясь подавлять готовое вырваться наружу недовольство.

— Письма, телефонные звонки, — сказала Жинетт.

— Какие письма, какие телефонные звонки? — не понял он.

— С угрозой убить меня, — с удивительной легкостью объяснил Местр. — Письма обычно адресуются мне лично, звонками донимают жену. Вполне естественно, она сильно расстраивается, ведь она женщина. Особенно тогда, когда раздается до пяти или шести звонков в день.

— Ну и кто их пишет, эти письма? — поинтересовался Бочерч. Как бы ему ни хотелось не верить этому человеку, что-то в его манере говорить сейчас указывало на правду. — Кто звонит?

Местр пожал плечами.

— Кто звонит? Чокнутые, старые вдовы — любительницы оригинальных шуток, армейские офицеры в отставке, убийцы… Ведь они никогда не подписываются, само собой разумеется. Все это старо как мир. Анонимки всегда играли почетную роль во французской литературе.

— Вы думаете, это не пустые угрозы?

— Иногда. — Подошел официант, Местр поднял на него глаза. Он молчал, покуда тот, поставив на стол стаканы, снова не удалился. — Ну, когда я очень устал, подвержен депрессии или когда на дворе идет дождь. Тогда я думаю, что это не пустые угрозы. В любом случае, кое-кто из них на самом деле вынашивает такие планы.

— Ну и что вы в этой связи предпринимаете?

— Ничего, — сказал Местр с удивлением. — Что тут поделаешь?

— Для начала можно сходить в полицию, — предложил Бочерч.

— В Америке любой, несомненно, обратился бы в полицию, — сказал Местр. — Здесь… — Скорчив кислую гримасу, он довольно долго и не спеша потягивал виски. — В данный момент у меня не очень хорошие отношения с полицией. На самом деле, я уверен, что вся моя почта вскрывается, что время от времени за мной устанавливают слежку и мой телефон прослушивается.

— Какой позор! — искренне воскликнул Бочерч.

— Мне нравится твой муж, — с прежней легкостью, почти игриво сказал Местр, обращаясь к Жинетт. — Он считает подобные вещи позором. Чисто американский взгляд.

— У нас, в Америке, бывали такие же времена, — сказал Бочерч, беря под свою защиту тот уровень политического своекорыстия, который существует у него на родине. — Причем не так давно.

— Знаю, знаю, — торопливо заговорил Местр, — я вовсе не считаю Америку сказочной страной, которую обошли стороной особые заразные болезни нашего века. Но все равно, я просто утверждаю, что в Америке любой на моем месте пошел бы в полицию…

— Вы на самом деле считаете, что кто-то может предпринять попытку вас укокошить? — спросил Бочерч.

«Ничего себе, — подумал он, — проводить в Париже отпуск и разговаривать на такие темы!»

— Скорее всего не сейчас, — спокойно сказал Местр, словно с юридической беспристрастностью рассматривая какую-то абстрактную проблему, не имеющую лично к нему никакого отношения. — Но стоит начаться беспорядкам, то наверняка.

— Ну и когда, по вашему мнению, начнутся такие беспорядки?

После нескольких недель, проведенных в этом мирном, сверкающем городе с его многочисленными нарядными магазинами, с его оживленной деловой активностью, с его громадным выбором самых разнообразных, самых утонченных удовольствий, никак нельзя было поверить, что вскоре все это бурное великолепие будет принесено в жертву насилию и кровопролитию. Просто невероятно!

— Когда все это начнется? — повторил Местр. Он задумчиво скосил глаза через плечо Бочерча на отливающие красным деревом темные глубины бара, словно пытаясь нарисовать яркую картину того незавидного будущего, которое ожидало этот город. — Я, как вам, наверное, известно, не вхожу в советы героев, — чуть улыбнулся он, — посему могу лишь строить догадки. Все, конечно, зависит от действий генерала1. От состояния его здоровья — как политического, так и физического. От его способности к выживанию. В настоящий момент все мы переживаем период разрядки. Заговорщики ожидают нужного момента. Убийцы в той или иной мере сидят в своих норах. Но если генерала свергнут, не важно, в силу каких обстоятельств: его слишком большой самоуверенности, его престарелого возраста, в общем, по любой причине, тогда можно ожидать вслед за его падением серьезных политических событий.

— Каких же? — спросил Бочерч.

— Может, мятежа армии в Алжире, — продолжал Местр, — приземления самолетов ВВС на различных аэродромах, волнения в рядах полиции, появления также вооруженных, прошедших специальную подготовку отрядов «коммандос» в различных районах страны, захвата правительственных учреждений, радио- и телестанций, пленения или даже убийства некоторых важных политических деятелей. Все это обычная процедура. Уже нет никакой тайны во всем этом. Проблематичным остается верное определение нужного момента.

— Ты веришь всему этому? — Бочерч повернулся к жене.

— Да, верю, — ответила она.

— Ну а твои остальные друзья придерживаются точно такого же мнения?

— Почти все, — уверенно сказала она.

— Ну а вы, — теперь Бочерч снова повернулся к Местру почти с видом обвинителя, — что вы лично собираетесь делать, если такое, не дай Бог, произойдет?

— Предложу свои услуги правительству, — ответил без колебаний Местр, — то есть при условии, что я смогу найти его и меня к этому времени не запрут в каталажке.

— Иисусе Христе, — воскликнул Бочерч. — Как трудно, однако, быть французом!

— Но и в этом есть свои выгоды, — сказал Местр. — Правда, только иногда.

— Хорошо, — сказал Бочерч, обращаясь к Жинетт. — По-моему, я получил вполне исчерпывающую информацию. Только я не понимаю, для чего она мне? Почему вам захотелось все это высказать именно мне?

Местр с Жинетт обменялись заговорщическими взглядами, и вновь Бочерч почувствовал себя в их компании чужаком со стороны, против которого плетутся сети заговора.

Местр, наклонившись к Жинетт, легко коснулся ее руки.

— Позволь, дорогая, все ему объяснить, — сказал он.

Он, подняв свой стакан, допил его до конца, словно оратор, стремящийся выиграть время.