Анатолий Гладилин - Большой беговой день

С трудом пробираюсь в свою ложу. Как и обычно в призовые дни, масса случайной публики. Завсегдатаи ипподрома только однажды выбирают свое определенное место и никогда ему не изменяют. Тоже примета. Моя пятнадцатая ложа, крайняя слева, нависает над сорокакопеечной трибуной. Место не очень удобное - когда лошади на последней прямой проходят мимо нас, им еще остается метров тридцать до финишного столба. Если едут голова в голову, то нам нелегко определить, кто же пришел первым. Обычно в ложе просторно, но сегодня... Моя компания притиснута к углу, а ложу оккупировали незнакомые рыла, заплатившие за стулья. (Мы стулья не берем, за них надо заплатить по сорок копеек непозволительная роскошь.) Моя компания - это мои ипподромные друзья. У каждого своя подпольная кличка: толстый одутловатый старик - главный специалист в каком-то тресте - Корифей; высокий молодой инженер-математик - Пижон; молчаливый аспирант с красивым лицом и холодными глазами - Профессионал. Меня здесь зовут УЧИТЕЛЬ.

- Привет, ребятишки.

- Привет, на работу опаздываешь.

- Виноват, ребята, проспал. Какой заезд разминается?

КОРИФЕЙ (снисходительно): - "Я милого узнала по походке..." Видишь, Пион выехал - значит, шестой.

ПРОФЕССИОНАЛ (сквозь зубы): - В первых двух определился дармовой дубль. Ставь десятерик от Примата к Отелло.

ПИЖОН (запальчиво): - Проиграет твой Примат. Патриций заезжал последнюю четверть - только кустики мелькали.

И все отвернулись от меня, смотрят на круг, щелкают секундомерами.

Патриций - это интересно. Давно слежу за ним - лошадь с запасом. Патриций, наверно, будет вне игры. За него даже с "фонарями", то есть с Отелло и с Идеологом, по двадцатке дадут.

Я дергаю Профессионала за рукав:

- Есть шансы у Патриция?

ПРОФЕССИОНАЛ (в прежней своей манере): - Не сори деньгами. Я Патриция в упор не вижу.

Но самую сенсационную новость сообщает Корифей. Оказывается, теперь налог с каждого рубля будет не двадцать пять копеек, как раньше, а тридцать три. Поясняю для непосвященных: с каждого рубля, который ставится в кассу тотализатора, государство берет себе двадцать пять процентов, а с сегодняшнего дня - тридцать три. Соответственно этому уменьшаются выдачи. Вот кто главный жулик - Государство, работает без отмычек. А куда денешься? Частных ипподромов в Союзе нет. Недаром ипподром называют Монетным двором: на его дотации не только конные заводы, но и половина московских театров.

Я хочу спросить, повысили ли хоть зарплату конюхам, но не успеваю. Бьет колокол. На дорожке - участники первого заезда. Они выезжают под звуки старинного гвардейского марша, грустного и красивого. Не знаю, как он назывался до революции, я придумал ему другое название: "Прощай, деньги". Наездники по случаю праздника в новых камзолах (а может, просто выстирали), лошади собраны по-боевому, запряжены коротко.

Публика ринулась к кассам. Корифей - в числе первых.

Мы остаемся смотреть фальстарты.

Фальстарты понятно для чего: наездники резво заезжают прямую или четверть круга, готовя лошадей к борьбе. Кажется, нет ничего проще угадать победителя. Засекаешь по секундомеру время, показанное каждой лошадью на определенном отрезке дистанции, и сравниваешь. У кого лучше, та, по идее, и должна победить. Однако бывает, что лошадь, которая резво принимает и ведет бег, к финишу встает. Тут ее могут объехать все, кому не лень. А во-вторых, наездники прекрасно знают, что публика - не дура, и стараются затемнить лошадь.

Вот заезжает Кочан на Балете. Время так себе, средненькое. Ну и что из этого? Если Кочан считает себя в шансах, то его дружки-приятели зарядили Балета в какой-нибудь кассе, а в остальных кассах Балета никто не тронет (разве какой-нибудь пьяный да шальная баба, поклонница Большого театра, случайно попавшая на ипподром). Кто же из уважающих себя игроков хоть рубль поставит на Балета? Ведь половина лошадей в заезде имеет лучшую резвость. Но если Кочан на фальстарте пошлет Балета адом, то на трибунах это мигом засекут (почти у всех секундомеры) и разобьют Балета в копейки, и тогда, в случае выигрыша, он будет стоить раз в десять меньше. Естественно, Кочану это невыгодно.

Главный враг у наездника - не его соперник, главный враг - это публика, именно ЕЕ наездник и пытается обмануть всяческими способами. А посему Кочан на фальстартах никогда не раскроет лошадь, уж я-то его знаю.

Заезжает Боря на Примате. Боре терять нечего, он битый фаворит, Примат не проигрывал уже полгода. Пожалуй, и сегодня не проиграет.

Пижон ошарашенно смотрит на секундомер: Примат прошел прямую за двадцать одну секунду!

- М-да! Один Примат. Не с кем ехать.

Появляется Корифей, показывает толстенькую пачку билетов.

- Примата разбили, кассы трещат! Его играют с первым, пятым и седьмым.

То есть в дубле его связывают с тремя лошадьми из следующего заезда Идеологом, Отелло и Колосом. Что ж, этого и следовало ожидать. "Лупят фонарей"... По радио объявляют: "До закрытия касс тотализатора остается три минуты". Я посылаю Пижона в кассу занять очередь. Нам надо торопиться. А наездники не торопятся. Самые резвые фальстарты они обычно делают перед самым звонком, когда кассы уже закрываются. Я начинаю нервничать, поглядываю на часы. Профессионал невозмутим, цедит сквозь зубы:

- Любезная не годится, Гемлок - фуфло. Солист собьется, а Лабиринт хорош, очень хорош; по-моему, Паша что-то задумал. Может, страханемся по рублю?

- Нет, - категорически заявляю я, - никогда! Я Пашу принципиально не играю.

Лабиринт и вправду хорош. Так, сверюсь с программкой: Лабиринт - от Билл-Гановера и Лазури. От Лазури был знаменитый Лазутчик. У Лабиринта лучшее время - 2.13. А у Примата - 2.09. Наверно, у Лабиринта есть запас. Но ведь Паша известен всему ипподрому под кличкой "Бандит с большой дороги", именно не жулик, а бандит - грабит среди бела дня. На битом фаворите он нагло проигрывает, и, по-моему, свист публики доставляет ему только удовольствие. Если же лошадь никуда не годится, то он делает такие страшные фальстарты, что поневоле публика бросается его играть. А в заезде он едет на последнее место и посмеивается: дескать, обвел простофиль вокруг пальца. Мы с Профессионалом неоднократно клялись друг другу, что больше на бандитские номера не покупаемся.

Три минуты на исходе, а Патриция все нет. Наконец появляется. Заезжает. Прямая - 19 секунд. У Профессионала останавливаются глаза. Через мгновение он срывается с места, и я несусь с ним в кассовый зал. Слава Богу, Пижон стоит у самого окошка, но к нему еще надо пробиться.

- Эй, молодой человек, как не стыдно толкаться!

Это мне. Я не отвечаю. Но подобное интеллигентное обращение режет слух пожилого тотошника, и я слышу за спиной ехидную реплику: "Ишь, фря какая нашлась! И толкнуть его нельзя. Тут ипподром, не хочешь, чтобы толкали, - иди в аптеку".

Звонок!

Опоздали?.. Но Пижон успевает просунуть руку с деньгами в кассу.

- Кто? - спрашивает он, не оборачиваясь.

- Четвертый номер, Патриций! - кричим мы ему в ухо.

Профессионал диктует ему свои комбинации: 4-1, 4-5, 4-7. По два билета, на шесть рублей. Пижон повторяет ставку Профессионала. У меня полсекунды на размышление. Я сую Пижону трешку:

- Четыре - пять, четыре - семь, семь - пять...

Пижон сгребает желтые картонные билетики, и тут же окошко кассы с треском закрывается. Уф!

Обратно идем не спеша. Пока лошади съедутся, пока выстроятся за стартмашиной, пройдет минут пять.

- Я же сразу сказал вам: Патриций, - тараторит Пижон. - А вы заладили: Примат, Примат... Хорошо, что успели. А Учитель зря выбросил Идеолога. С Патрицием и за Идеолога дадут рублей сорок. Семь - пять играть бессмысленно, максимум трояк. Ну, свои вернет.

Я молчу. Свои вернуть тоже неплохо. Но ведь я зарекся играть Идеолога, а семь - пять поставил потому, что... Когда был суд над Синявским и Даниэлем, Синявскому дали семь лет, а Даниэлю - пять. В первый же беговой день я сыграл семь - пять и угадал. (К вопросу о психологии игрока. Предмет особого исследования.)

Стартовая машина, "Волга"-пикап, расправляет свои железные крылья, перегораживая ими поперек всю беговую дорожку. Десять лошадей выстраиваются в шеренгу, а Патриций принимает сзади.

Я недоумеваю: зачем он это делает?

ПРОФЕССИОНАЛ: - Патриций - лошадь сбоистая. А на дистанции он разберется.

ПИЖОН: - Виталий молодец, не лезет в общую кучу.

КОРИФЕЙ (изумленно): - Ребята, вы сумасшедшие! У Патриция никаких шансов. Виталий же вообще приезжает два раза в год. Говорю вам - один Примат.

Все ясно - Корифей сыграл Примата. Комбинация на два рубля, два с полтиной - его стихия. Дуракам закон не писан. Вернее, наоборот - он писан только для дураков. А мы поймали темненькую лошадку. Виталий приезжает редко, но если уж едет, то наверняка. И потом у Патриция бешеный финиш. Значит, все о'кей, как сказал старик Мокей.