Илиас Меркури - Антилузер

— Условия уже согласованы и рассчитаны на первый год, дальше будет круче, но есть одно «но»…

— В смысле?

— Смысл следующий: ты нам будешь возвращать доллар с тонны, это же нормально.

— Ты сказал, что компания белая?

— Компания белая, но мы нормальные люди, и всем хочется кушать.

Вот и суть. Он только что хуйнул суть. А суть одна: воруем все, подписываешь ты. Поэтому и высокая зарпла та, и хата, и машина. Поразительно, что он телок забыл упомянуть. Помнит, наверное, что мы с Янкиным тусовали самых-самых, а он подбирал нами обиженных.

— Мне еще сто и колу отдельно. В общем, я понял тебя, мне нужно подумать, а то кажется, вы крайнего нанимаете.

— Не крайнего, а старшего… извини, что так резко все изложил, но я и правда переживаю, кто будет главным, хочется, чтобы свой… Позвони завтра и скажи, да или нет.

Принесли счет, я достаю свою «American»…

— Не надо, Виталик, я сам, это же корпоративные расходы!

Странно, эта жадина впервые платит. Я им нужен, это точно. Голова кружится, и я стараюсь не взорваться от важности. Я собственной жене давно уже не нужен, а тут у Миши такое лицо серьезное, что даже неудобно его чморить, как в детстве. Может, и правда пора вернуться?

В номере не находил себе места. Я хорошо знаю себе цену, она намного выше нынешней зарплаты. Я, блядь, работаю, и работаю честно за гроши (ну не за гроши, конечно), и тут Родина-мать зовет с благодарностью в миллион, только вернись, сынок, в совок. Надо подумать. По старой русской традиции мысленно я уже все потратил, и оказалось, не такие уж это большие деньги. Кстати, к предложению нужно добавить и самок, их там больше, чем где-либо. И они говорят на родном языке, и отдаются, как в последний раз. Не то что местные проститутки: тут не трогать, там не трогать, время закончилось, добавьте еще 100 евро, и все это на ломаном английском… Эх!..

— Люба, это я, ты не поверишь, кого я встретил!

— Кто это?

— Я-я, ты че, мужа не узнаешь?

— Конечно не узнаю, живу с тобой 16 лет и все думаю, как тебя забыть.

— Я тебе помогу, дорогая, забыть все хорошее, что между нами было, и буду напоминать только самое плохое.

— Не надо напоминать, я и так помню, или, думаешь, легко забыть всех твоих блядей и друзей-алкоголиков?

— Короче, я не по этой теме… Миша Кацнельсон предложил работу в Москве.

— Вали, у тебя хорошо получается с говном общаться.

— Але, что с тобой? Я серьезно говорю.

— Ладно, а нам что с ребенком — тоже обратно?

— Я еще не согласился.

— Сколько денег?

— Много.

— Я никуда не поеду. Как хочешь, так и решай. Все, пока.

Какие возвышенные у нас отношения! Она всегда делает вид, что ей все похую, но я-то знаю, что через полчаса позвонят мои родители и примутся рассказывать про сложную политическую и экономическую обстановку в Москве, про олигархов, угнетенную прессу, коррупцию и прочее. Если повезет, они забудут упомянуть Ходорковского.

Не повезло.

— Виталик, это мама!

— Мама, привет.

— Как ты, сынок?

— Все хорошо, спасибо, завтра возвращаюсь домой.

— Какой ты молодец, что уехал! Здесь такое происходит!

— Что, мама?

— Бедному Ходорковскому срок увеличили, а он еще болен! Он же многим помогал, и детский дом финансировал, и науку… Ой-ой, что за страна!..

— Мне бы столько спиздить, я всем по даче подарил бы.

— Как тебе не стыдно, ты живешь там, вот и живи дальше, здесь опасно заниматься бизнесом.

— Ладно, я понял, как отец?

— В целом нормально, только сердце беспокоит, как обычно, особенно когда он думает, что ты, не дай бог, захочешь вернуться в Россию. Ты никогда нас не слушал, даже когда был маленьким.

— Мама, мне уже 36, когда в гости приедете?

— Через месяц, ты только Любу не обижай, столько лет вместе и последнее время все ругаетесь, а мы с отцом всю жизнь счастливы!

— Ты же папу не посылала раз в неделю.

— Ну-ка перестань, ты что, пьяный?

— Ладно, мама, мне пора, позвоню на днях.

Рано утром я выехал в сторону своей бездарной инвестиции. Соблазн вернуться на историческую родину удвоился. Ребенок взрослый уже, у Любы свой бизнес и дом, о котором мечтала, а у меня что? Жена считает меня в лучшем случае клоуном, в худшем — подонком, дом, который меня раздражает, и работа, работа, работа. А что тогда в Москве? Двумя словами — больше бабла. А если больше бабла, значит, смогу им погасить все семейные обиды и реализовать собственные фантазии. С фантазиями у меня туговато, в голову приходит, только секс, машины, бухло, шмотки и часы. «Нет, это неправильно, Виталий, ты не баба», — повторяю себе. С таким багажом нельзя возвращаться, надо добавить спорт, антиквариат и немного благотворительности. Уже ясно, что придется увеличивать предложенный оклад любым способом. Я что, уже согласен? Нет, надо подумать еще немного. Мне уже 36. Когда-то давно мечтал вернуться богатым и успешным в Россию, как Юлий Цезарь в Древний Рим, но потом я вспомнил, что Цезарь не уезжал бедным неудачником, и успокоился. Как с родителями быть, не понимаю! Знаю, они беспокоятся, и их нервозность усиливается от понимания того, что они не могут ничем мне помочь, разве что советами, да и те сквозь призму социалистического страха получаются не очень полезными. Я их люблю за то, что при всех жизненных трудностях я получился вроде как нормальный. Бог — юморист, я ему не поверил и посмотрел в зеркало. Внешностью Всемогущий решил не баловать, зато глаза получились прекрасные. Все бабы любят мои трезвые, голубые глаза, хотя в последние годы это редкое зрелище. Баб никаких нет, и пью я ежедневно.

Сука наглая, надо же — «Шато Марго»! Сырная тарелка! Лондон! В мои размышления вклинился еще и Миша. Я вспомнил эпизод юности. Однажды мы всей тусой ругали совок и строй, дошли до Ленина, Янкин не успел сказать, что из-за Ленина все наши беды, как Миша набросился на него с криком: «НЕ ТРОНЬ ДЕДУШКУ ЛЕНИНА!» Пизды он получил, разумеется, но по итогу (стратегически, как говорится) победил. Нас таскали по отделениям на многочасовые беседы, позор во дворе и школе! С борцом за здоровый социализм мы помирились через неделю. Но политических подъебок после этого ему было не избежать.

Вдруг эти твари меня наймут на два месяца, а потом попрощаются? Вдруг я тот самый лох, который подпишет документ, по которому станет партнером Ходорковского по валенкам? Мне сейчас как никогда нужно мириться с женой, хотя я и не идеальный муж, но, как ни крути, в мужьях уже 16 лет, и весь путь мы с Любой прошли вместе. В пьяных базарах с пацанами, каждый раз подчеркивая свою главную роль в семье, я, конечно, понимал, как мне сильно повезло с женой. Я на ее месте не смог бы отказаться от всего ради карьеры мужа, уехать в чужую страну с маленьким ребенком и двумя тысячами долларов на всех плюс икона на продажу, да простит меня наш общий Отец. Дело было не в отсутствии денег, а в неясности будущего. Ладно, когда мы вдвоем на всем экономили, но дочке не объяснишь, почему папа-умница привез семью неизвестно куда, где приходится ходить в школу, для учеников которой два плюс два требует коллективного решения. Не то чтобы я в восторге от российской системы образования, но она точно лучше, чем в Венгрии. Я по своей наивности убежал из страны, в которой помимо вменяемых остались и такие, как Кацнельсон. Все, Виталий, остановись, не давай жадности выходить наружу. При чем тут Миша? Пока он есть, буду считать себя умным и способным на лучшее. А если слово «лучшее» получит для меня ясное материальное содержание, тогда все заебись. Карьера нефтетрейдера подобна карьере бляди, сначала для собственного удовольствия, потом для чужого и, наконец, ради денег. В Венгрии я завис на втором этапе. Да, сука Миша удивил. Ниче, для начала нужно с Любой все обсудить.

По своей тупости (и только) купил по дороге цветы и бутылочку кьянти. Торопливо, поскольку, похоже, для себя я уже все решил, поднимаюсь по лестнице. Внезапно открылась дверь, и моя бесценная жена казалась мне самым красивым существом на свете, пока не сказала первую фразу:

— Что за веник? Опять кого-нибудь выебал и пришел грехи замаливать?

— Может быть. Цветы, между прочим, модный флорист собирал.

— Какой ты у нас умный, однако! Заходи! А вино кому? Что случилось, проститутки во время работы не пьют?

— Люба, я голодный.

— Пускай твой флорист тебя и кормит.

Моя злая Люба приготовила ужин и демонстративно поставила цветы в вазу в центре стола, а с утра букетик за 300 евро нашел свое место в баке для мусора. Так резко и агрессивно она со мной давно не говорила. Последний раз лет пять тому назад, когда нам домой позвонили добрые французы и сообщили, что господин Попов с СУПРУГОЙ забыли в номере папку с документами. Что было дальше, не хочется вспоминать, да и случайная телка не стоила того, чтобы из-за нее разводиться. Обидно. Парадокс семейной жизни — когда трахаешь кого-то, тебе ничего, когда только мечтаешь кого-то оприходовать и в последнюю секунду просыпается совесть примерного семьянина, тебе сразу пиздец.