Том Стоппард - Лорд Малквист и мистер Мун

Но как ты объяснишь…

Нужен взрыв, чтобы люди в страхе сбавили ход и прервались, остановились и подумали, поняли… все воспринимают это как норму. Когда в пустыне загорается нефтяная или газовая скважина, из песка высоко в небо бьет огненная струя, днем и ночью, неделя за неделей, невероятный богоподобный огненный столп, и единственный способ погасить его — взорвать, устроить большой-большой взрыв, который его потушит, и тогда люди смогут начать все заново.

Ты бы не назвал себя психопатом?

Нет. Просто я широко смотрю на вещи, на некоторые вещи…

Или истеричкой?

Я впадаю в истерику оттого, что обладаю тайным знанием, я…

Но швырять бомбу…

Я не хочу иметь с этим ничего общего — это самооборона, а если я не могу отмежеваться от этого волевым усилием, то, возможно, акт насилия…

А вот здесь я купил эти подтяжки…

Ммм?

— Вон в том магазинчике торговали только подтяжками, — заметил девятый граф. — Разумеется, это было много лет тому назад, в эпоху специалистов. Полагаю, сейчас люди покупают подтяжки в бакалейных лавках вместе с этими жуткими граммофонными записями.

Борясь с невыразимым, Мун снова приостановил самоопрашиванье и увидел, что они безрассудным галопом поднимаются по Сент-Джеймс-стрит. Он слышал, как О'Хара вопит на козлах. По обеим сторонам улицы стояли припаркованные машины и еще больше уставились друг на друга вдалеке, в механической бесконечности, неподвластной человеку, все совершенно одинаковые, словно вылупившиеся из неких чудовищных икринок. Мун попытался отгородить свой разум от сознания того, что он тоже часть громады движущихся частей, которые зависят друг от друга и удерживаются на грани распада лишь благодаря своей инерции. Дышал он судорожно. Он закрыл глаза, и машины стали плодиться, множиться, притискивать людей к стенам, прижимая им колени, и этому не было ни конца ни края, потому что нельзя взять и перестать их делать, потому что сотни тысяч людей останутся без работы, с детьми на руках, без денег, и пострадают владельцы магазинов, бакалейные и обувные лавки, и гаражи, и зависящие от них люди, с детьми на руках, а если они не смогут жить дальше, придется остановить фабрики и нефтеперегонные заводы, и без работы останутся миллионы людей, с детьми на руках, поэтому…

Он чувствовал, что скорлупа человеческого бытия истончается до такой степени, что должна где-нибудь лопнуть, и вся его нервная система напряглась в ожидании этого апокалипсического мгновения. Если это произойдет не скоро, ему придется предвосхитить это в микрокосме ради личного освобождения. Успокаивающе тяжелая бомба подпрыгивала в его кармане, а карета выехала на Пиккадилли, необдуманно повернув направо.

Приближающийся транспорт был стеной оглушительного негодования, раскинувшейся от тротуара до тротуара, но перепуганные лошади рвались вперед, хотя О'Хара натянул вожжи, и стена раздалась перед ними, проносясь и завывая за окошками.

Впереди из-под колоннады «Рица» вышла пошатывающаяся женщина и свернула в ворота Грин-парка, чуть не упав.

— Лаура! — крикнул девятый граф. — Возьми себя в руки и иди домой! — И, добавив: — Я не могу остановиться, — сунул голову обратно в карету.

Мун увидел, что женщина упала, пройдя несколько ярдов по парку. Из-за куста к ней подкрался длинный желтый зверь вроде горного льва и опустил огромную кошачью голову, чтобы принюхаться к ее волосам. Несколько человек наблюдали за этим. Вдруг лев повернулся и бросился через парк.

— Ролло! — радостно воскликнул девятый граф. Он хлопнул Муна по колену. — Вы видели?… Она нашла Ролло.

Впереди дорогу заступил полицейский с раскинутыми руками. Когда лошади оказались в десяти ярдах от него, он попытался отпрыгнуть в сторону и исчез.

— Думаю, мы кого-то сбили, милорд, — сказал Мун. Он приободрился.

— Вечно я сбиваю людей, — посетовал лорд Малквист. — Большинство заявляют, будто знают меня. Это так утомительно. Милый мальчик, — добавил он, — будьте добры, напомните мне позвонить сэру Мортимеру в случае неприятностей.

— Что делала эта женщина, милорд?

— Не знаю, — устало ответил девятый граф. — Ее интересы кружат ей голову. Примите совет, друг мой, — никогда не женитесь, кроме как с двумя целями: самонаблюдение и соитие.

— Это ваша жена?

— Я определенно не знаю больше никого, кто может вылететь из «Рица» раньше восьми, не чувствуя себя при этом несколько passé.[5]

О'Хара, натянув всем весом одну вожжу, заставил карету свернуть направо, на Хаф-Мун-стрит, так что мотоциклист влетел в дверь бюро путешествий, потом налево, на Керзон-стрит, и опять направо, на Парк-лейн, снова против движения, рыдая и умоляя несущихся серых:

— Хватит! Ну хватит же!

— Я уже начинаю подумывать, — заметил девятый граф, — что О'Хара не годится для такой работы. Похоже, он не ладит с животными.

Он что-то крикнул кучеру, но крик бесследно погряз во всеобщем крещендо, когда два такси, не отпуская клаксонов, вписались в автобус. Из последовавшего крошева стекла и стали (цельная, будто вмиг сотворенная картинка — не иначе, Господь приложил руку, подумал Мун) вылетел осел с облаченным в белое всадником на спине.

— Какое вопиющее неуважение к жизненной гармонии, — пожаловался девятый граф. — Я оглядываюсь и содрогаюсь от такого беспорядка. Мы живем посреди абсурда, настолько близко к нему, что сами его не замечаем. Но если бы небо превратилось в огромное зеркало, а мы случайно узрели бы в нем самих себя, то не смогли бы взглянуть друг другу в лицо. — Он закрыл глаза. — Раз нет надежды на порядок, элегантно отдалимся от хаоса.

Карета и следующий за ней осел свернули направо, на Саут-стрит, и вроде бы направились к тупику на Фарм-лейн, когда оказалось, что он выходит на конюшни. Там — лошади заржали от облегчения — поездка закончилась. Серые встали рядом с третьей лошадью, привязанной к ограде. Осел, уже без всадника, тоже остановился. Мун поднялся с пола кареты и открыл дверцу. Всю его бодрость как рукой сняло, осталось лишь болото эмоциональной тяжести, выраженное в тошноте. Он услышал крик Мари: «Мадам, это мсье!» Но не удивился. Он выбрался из кареты и чуть не упал.

— Кто это восхитительное создание? — поинтересовался девятый граф.

Мун не ответил. Он шатко взошел по ступенькам, положил руки на плечи Мари и порывисто обнял ее. Когда ей удалось высвободиться, он прошел мимо нее в дом. За ним последовал лорд Малквист, остановившийся, чтобы поднести пальчики Мари к губам.

В гостиной на диване лежала голая, за исключением шелкового халата, Джейн. На коленях рядом с ней стоял ковбой и втирал крем в ее левую ягодицу.

— Дорогой! — приветствовала она его. — Какой чудный способ приходить домой! Сегодня будет такой романтичный день! — А ковбою сказала: — Чудненько, милый, этого хватит, — и встала, когда в комнату вошел лорд Малквист.

— Позвольте представить вам мою жену Джейн, — сказал Мун. — Лорд Малквист.

— Очаровательно, — произнесла Джейн. — Простите, что застали меня такой растрепой.

— Моя дорогая миссис Мун, если можно так выразиться, нас обоих стоит поздравить.

Джейн прыснула.

— А это, — она махнула рукой в сторону ковбоя, который поднялся и обиженно уставился на них, — мистер Джонс.

— А! — весело сказал девятый граф. — Полагаю, вы герцог Веллингтон!

— Плевать мне, чем вы торгуете, отвяжитесь от меня, — ответил ковбой.

— Полно, Джаспер, — упрекнула его Джейн, — не ревнуй. Лорд Малквист всегда так одевается, а, ваша светлость?

— Это зависит от оказии, миледи. У меня много одежды.

Мун отвернулся. Он отнес бомбу наверх, в спальню, и устало сел. Положил бомбу на колени и сгорбился над выпуклым, с плоским дном корпусом в форме граната. Он вдруг почувствовал себя подавленным. Он знал, что самоопрашиванье закончилось неудачей. Попытался пришпилить эмоции к стенке, но ему не хватило слов, чтобы их пронзить. Его самоуверенность осталась непоколебленной — куски в глубине еще сходились, — но он знал, что кончит психом, так как ему не хватает слов, чтобы передать определенную боязнь чего-то столь же реального, как кофейник, но только это не кофейник, у него даже не хватает слов, чтобы это сформулировать. Он мог выбрать растущую опухоль, отделить от нее часть и вынести ее на свет, но она тут же становилась несерьезной. Несомненно, мистер Мун, улицы в определенное время дня становятся довольно людными, но я не вижу никакой причины для беспокойства, даже если вы считаете, что Католическая церковь слишком полагается на метод естественного цикла… (Не в этом дело, не совсем — все расширяется, — а я не знаю никого, кто до конца порядочен или порядочен хотя бы наполовину, а люди этого не знают, потому что непорядочность сейчас в порядке вещей, а искренность не сыщешь днем с огнем, а голод — это статистика, а выгода — бог, а белого носорога уничтожают ради торговли поддельными афродизиаками!) Но, дружище, не можем же мы все швырять бомбы из-за того, что становится все меньше и меньше контроля над все большим и большим количеством людей, а мир сводится к перемещению денег, которые твой разум не в силах отследить, или к любому другому неврозу, которым ты, по-видимому, страдаешь… (А что мне делать?… написать письмо в «Таймс»?) А почему бы и нет? Тебя прочтут влиятельные люди. Можешь начать переписку, попадешь в передовицу, в палате поставят вопрос и постепенно вернутся к меновой торговле, если ты этого хочешь.