Ширли Джексон - Я знаю, кого я люблю

— Если у меня возникнут вопросы, я спрошу папу, — ответила Кэтрин.

— Не смейся над отцом с матерью!

Она обернулась и посмотрела на мать.

— Ты все сказала?

Мать кивнула.

— Тогда давай больше не будем об этом говорить, никогда, — попросила Кэтрин. — Я не хочу больше об этом говорить.

— Я тоже, — зло ответила мать. — С вами, юная леди, вообще трудно о чем-либо говорить, а уж о деликатных вещах и подавно.

— Скажи папе, что поговорила со мной, — крикнула Кэтрин, когда мать уже вышла из комнаты.

— Ты любила отца? — спросила Кэтрин у лежащей в постели матери. — Когда-нибудь ты любила моего отца, мама?

— Ты никогда не любила его, — ответила мать, ворочаясь на подушке. — Неблагодарное дитя.

— А думала, что будешь с ним счастлива, когда выходила замуж?

— Он был хорошим мужем, — ответила мать, — и очень старался быть хорошим отцом, а ты только огорчала его. Всю жизнь.

Кэтрин девятнадцать лет; она сидит в кафе на краешке стула, руки аккуратно сложены на столе, рядом — ее книги, взгляд устремлен на дверь. Хоть бы кто-нибудь вошел, думает она, вот сейчас, если бы кто-нибудь из девчонок увидел, прямо сейчас.

— Ты сегодня tres serieuse,[6] — говорит Эрон. — Кофе?

— Пожалуй, — отвечает Кэтрин.

— Послушай, я пригласил тебя на кофе, потому что с тобой интересно поговорить. А сейчас ты почему-то сидишь и молчишь.

Кэтрин подняла голову и увидела, что он улыбается.

— Скажи что-нибудь остроумное.

Она задумалась, но тут подошел официант, и Эрон спросил кофе, а когда официант ушел и Эрон вежливо повернулся к ней, она только покачала головой и улыбнулась.

— Тогда я начну, — сказал Эрон. — Какую книгу ты несла вчера?

— Ты меня видел? — вырвалось у Кэтрин, прежде чем она успела подумать.

— Конечно, видел. Я тебя каждый день вижу. Иногда на тебе — зеленый свитер.

Кэтрин почувствовала, что сказать нужно именно сейчас, срочно, быстро, пока не ушло время.

— Я вообще не люблю одежду, — сказала она. — И чего с ней все так носятся. Человеческое тело и так прекрасно.

Эрон удивленно уставился на нее.

— Ну…… - протянул он.

Кэтрин поняла, что хватила через край и покраснела.

— Я не то имела в виду, — сказала она.

В другой раз, когда Кэтрин почувствовала себя с ним более раскованно, Эрон спросил ее:

— А что, если мы пойдем в магазин и купим тебе помаду?

— Отец убьет меня, — ответила Кэтрин.

— Но ты могла бы красить губы только в школе, — возразил Эрон. — Я хочу, чтобы моя девушка была красивая.

Кэтрин навсегда запомнилась эта "моя девушка": она купила помаду, румяна, пудру, лак для ногтей и каждое утро перед уроками неумело красилась в женском туалете и каждый день смывала краску, распрощавшись с Эроном. Отец так ничего и не узнал: она держала косметичку в коробочке, которую прятала в плоскую сумочку, и даже сочинила оправдание "Родители Джерри тоже не хотят, чтобы она красилась, а она все равно, вот и попросила меня взять это с собой".

Эрон любил, чтобы сигарета свешивалась у него из угла рта; когда он, сощурившись, говорил, сигаретный дым проплывал у него над бровью. Кэтрин не встречала человека, который бы так много улыбался, однажды она даже подумала, что в Эроне есть нечто дьявольское; она сказала ему, и он улыбнулся ей сквозь дым.

— Дьявол есть единственно истинный Бог, — ответил он.

Однажды отец ужасно напугал Кэтрин, неожиданно спросив ее за обедом:

— Говорят, ты встречаешься с молодым человеком, а Кэтрин?

— Кэтрин! — воскликнула мать.

— У меня сегодня утром были дела с мистером Блейком, — припечатывая каждое слово сказал отец, — и он видел, как Кэтрин выходила из коммерческой школы с молодым человеком. Ему не известным.

— Возможно, это был кто-то из преподавателей, — ответила Кэтрин недрогнувшим голосом, — наверное, я узнавала у него задание.

— Мне было бы неприятно считать, что моя дочь встречается с молодыми людьми, которых она стыдится познакомить с родителями, — сказал отец.

— Мама и папа очень доверяют тебе, — сказала мать.

— Наверное, это был мистер Харли, наш преподаватель по машинописи, — ответила Кэтрин, — мне нужно было узнать у него задание. Он мне объяснял, пока мы шли по коридору, так вместе и вышли на улицу. Я сделала не то задание и хотела узнать, как мне быть.

— Послала бы его к чертям, — посоветовал Эрон, когда Кэтрин рассказала ему.

— Да, дорогой папочка, — произнес Эрон высоким голосом, — я встречаюсь с молодым человеком и, конечно же, стыжусь познакомить его с вами, потому что он вор и убийца. Он насилует молодых женщин. С ним даже маму небезопасно оставлять.

— Это убьет его, — сказала она, беспомощно покачав головой, — просто убьет.

Когда Кэтрин познакомила Эрона с мистером и миссис Винсент, он был очень обходителен, и несколько минут Кэтрин казалось, что все пройдет благополучно. Эрон самым подобающим образом проводил Кэтрин после школы, и она, по всем правилам приличия, пригласила его в дом. Сидевшие в столовой отец с матерью следили, как Кэтрин и Эрон вошли в комнату и, когда Кэтрин сказала:

— Мама и папа, познакомьтесь, это Эрон, мой школьный товарищ, — отец подошел и пожал ему руку:

— Рад познакомиться, мой мальчик, — сказал он.

— Мне тоже очень приятно.

Эрон стоял рядом с Кэтрин и чувствовал себя очень свободно в своем желтом свитере.

— Эрон учится в нашей школе, — сказала Кэтрин, обращаясь к матери.

— Нравится вам эта школа? — спросила мать.

Разговор не утихал, они сидели в гостиной, Кэтрин поймала взгляд Эрона, и он улыбнулся. Она улыбнулась ему в ответ и вдруг заметила, что отец с матерью молчаливо выжидают.

— Посмотрите, миссис Винсент, какие у Кары ручки, — вкрадчиво сказал Эрон. — Они как две белых волны на белом берегу. Они дотрагиваются до ее лица, как белые мотыльки.

В тот вечер Кэтрин встретилась с отцом за ужином с чувством какой-то болезненной покорности и ничуть не удивилась, когда он сходу заявил:

— Не знаю, что тебе и сказать об этом молодом человеке.

Он крепко задумался.

— Мы с мамой говорили о нем.

— Мы считаем, тебе нужно подыскать более подходящих друзей, — горячо подхватила мать. — Твоего круга.

— Мне он кажется не вполне подходящим, — сказал отец. — Не вполне.

— Но мы выкроим немного денег и постараемся купить тебе новое платье, — сказала мать. — В разумных пределах, но достаточно нарядное. На выход.

Кэтрин сидит у окна, на полу — открытый мамин чемодан, в руках — старый табель успеваемости (английский: 4-; история: 3-; география: 3-); назло маме она думает об Эроне. Не чувствуя больше тяжелого взгляда Уильяма Винсента и его жены, свободная, по крайней мере от их вопросов ("Кэтрин, ты встречалась…?") и от внезапно прерванного разговора всякий раз, когда она открывала входную дверь, Кэтрин берет коробочку кедрового дерева, где хранится ее самое сокровенное, всегда хранилось, и достает единственную записку от Эрона. Еще там лежит яркий хлопчато-бумажный носовой платок и почерневший серебряный браслет с подвесками. А из нью-йоркской жизни — только спичечный коробок, который она взяла в ночном клубе, и страничка печатного текста: "Благодарим вас за присланные материалы, но, к сожалению, нам они не подошли". Это письмо пришло обратно вместе с акварельными рисунками, которые Кэтрин посылала в журнал; она сохранила его из-за слова "к сожалению", потому что оно было адресовано ей и подписано недосягаемым существом, сотрудником журнала, который на короткой ноге с писателями, который сидит за блестящими стойками баров и ходит другими улицами, не теми, что ходит Кэтрин от дома на Восточной Двадцать третьей улице до машинописного бюро на Уолл-стрит. Эрон тоже сидит за блестящими стойками баров и быстро проходит мимо модных магазинов, а может, сейчас он проезжает мимо в такси, улыбается кому-то, и вдруг в его улыбке вспыхивает такое знакомое ей мимолетное радостное удивление: "Кэтрин? Мне когда-то нравилась девушка по имени Кэтрин".

1946 год

В США многие отели сдаются как дома.

Cara — милая (итал.).

Американский легион — ультраправая организация в США.

"Микадо" — комическая опера Гилберта и Солливана XIX века. Микадо — титул японского императора ("ми" — величественный, "кадо" — врата в императорский дворец) (япон.).

Прикнопь ослу хвост" — детская игра: на стену вешается большой лист бумаги с нарисованным на ней ослом без хвоста. Детям по очереди завязывают глаза, и они должны прикнопить ослу вырезанный из бумаги хвост.