Юлия Любимова - Фирменные люди

Нечипоренко проводила меня к своему крошечному столику для «проведения интервью», как она выразилась. Она села так близко ко мне, что я услышала ее дыхание, как будто попала в кресло к дантисту.

Нечипоренко начала строго:

– Известная фармацевтическая компания «Франсье» ищет бухгалтера. Фирма надежная. Очень хорошая фирма – в кризис никого не увольняли, даже наоборот. Фирма все время растет... – Нечипоренко сделала многозначительную паузу и добавила: – И еще там все рожают.

Я подумала: «У нее с этим проблемы. Все лицо в прыщах...»

– Да-да-да! – Она будто боялась, что я начну возражать. – И по второму рожают, и по-третьему. Там ведь дорогая медицинская страховка «Ингосстрах». – Она вздохнула на «ах». – Вы, наверное, слышали об этом, но наверняка не знаете, что там страховка для всех членов семьи! – Тут она остановилась и впервые улыбнулась какой-то своей свежей мысли, внезапной, как луч света. – Я вспомнила один случай, – сказала она оживленно. – У нас под Саратовом, где я раньше жила, одна одинокая женщина родила двойню. А вся деревня твердила: «Бог наказал!» Бедняжка плакала по ночам, тяжело ведь одной-то. А соседка успокоила и сказала ей: «Дети – они от бога, многие хотели бы, да не могут».

Она, наверное, хотела бы, чтобы я прониклась этим рассказом. Но я только кивнула утвердительно, как иностранка, подавая ей знак, что общий смысл сказанного мне понятен.

– Моя подруга работает там медпредставителем, – продолжала петь агентша. – Вся такая responsible! – Тут она просто взвизгнула от восторга, я даже вздрогнула. – Служебное «рено», квартальные премии, два раз в год конференции за границей! – Глаза Нечипоренко засверкали так, будто речь идет о гражданском подвиге. – И не какие-нибудь там Прага или Варшава, а Майями, Бали, Париж... Она зарабатывает около трех тысяч, – понижая голос, почти прошептала агент–ша. – Она оч-чень responsible!

Мне казалось, что ее «респонсибл» звучит как страшная тайна с закодированным доступом против тех, кто отстает в развитии или кому это знать не положено в принципе. Находят же люди свое место в жизни. Никакой пыли – одна болтология – по сути, неподтвержденные сплетни. И это называется работой!

Я спросила:

– А как там с перспективами? Не хотелось бы попасть в омут и восемь лет тонуть, списывая какую-нибудь канцелярию.

– Нет, нет! Ну что вы! Во «Франсье» все время обучают своих сотрудников, переводят на новые участки, короче, не дают скучать.

– В какой программе они работают?

– Скала. Но вы, я знаю, работали в SAP R/3. Я вас порадую – они скоро переходят на SAP!

– Скала устаревает.

– Да! Я знаю! – почти завопила она. – Мой муж работает в SAP Consult. Мы могли бы еще поговорить о достоинствах этого soft! Это серьезная компания! А он у меня такой респонсибл!

Мне хотелось закончить разговор – я и так выслушала ее выступление более чем внимательно. Я уже не сомневалась, что она остановила свой выбор на мне и других кандидатов ей приглашать нет смысла.

– Я, пожалуй, отправлю ваше резюме во «Франсье», – сказала Нечипоренко, словно уговаривая сама себя. И тут же дала мне несколько практиче–ских советов: – На первую встречу вам следует надеть строгий деловой костюм. А далее сориентируетесь на местности – посмотрите, что там носят... – Она за–улыбалась. – Сумочка у вас какая-то... Хипповая... С надписью.

– Вот, купила, ручная работа – словно извиняясь за эксклюзив, промямлила я.

– Есть один простой секрет – улыбайтесь. И поувереннее, Юлия! У вас богатый опыт. Вы все умеете, готовы учиться, и эта фирма – для вас.

– Да-да... – Я раздумывала, «брать или не брать», как будто нашла не совсем то, что искала. – Скажите, а они принимают в штат?

– Принимают. – Агентша замялась. – Но не сразу. Сначала будет staff-leasing, это срочный контракт с «Келли», в котором вы будете получать зарплату, но работать станете во «Франсье».

– Это что за система такая? – Я догадывалась, что где-то тут должен быть подвох.

В «Билайне», где я тоже побывала на собеседовании, мне сказали: «На первые три месяца мы подписываем договор подряда, без трудовой книжки». Я понимала: это не более чем мера предосторожности. Правда, три месяца испытаний могут затянуться на годы, и это не радует, потому что договор подряда подчиняется Гражданскому кодексу, а не Трудовому, а значит, работник не имеет права на отпуск, больничный, декрет. А главное – сотрудника могут уволить в любой момент без выходного пособия и даже не засчитать отработанный стаж. Кроме того, я помнила, что и зарплату там выдают в конверте, по документам же начисляют сущие гроши, а это плохой признак.

Тогда же, помню, у меня состоялась встреча с финансовым директором, который на вопрос, чем именно в бухгалтерии я буду заниматься, очень резко ответил: «Какая вам р-разница!» Конь педальный. Фамилию не помню. Поэтому я туда и не пошла.

– Пусть вас не смущает staff-leasing, – вещала Нечипоренко. – Это ненадолго.

– Ну а все-таки? На сколько?

Интуитивно я чувствовала, что в ее речах нет ни слова правды, уж очень она старательно меня уговаривала. Но стоило бы мне повысить обороты, потребовать ясности, она, конечно же, нашла бы льдинку в голосе, чтобы отрезать: «Не хотите – не надо, у нас желающих много».

– Испытательный срок – вопрос двух месяцев. – Нечипоренко была непреклонна. – Извините, такова обычная практика. Ведь подобного рода контракт нельзя заключить более чем на два месяца. Поверьте, дорогая, у вас все будет хорошо, – победоносно заключила она, искусственно за–крыв проблемную тему.

В субботу мне позвонила моя бывшая однокурс–ница Наташа. Это было неожиданно. После института мы с ней не виделись и не вспоминали друг о друге, а когда-то на крымской практике вместе ходили в горные походы и целый месяц жили в одной палатке. Но сейчас наши дорожки разошлись. Я знала, в ее окружении нет ни одного человека, с кем бы она общалась просто так, без дела. Ей всегда что-то было нужно.

– Привет, – сказала Наташка своим звонким знакомым голосом.

– Ты? – Честно говоря, я удивилась, хоть и догадалась, что найти мой телефон ей не составило особого труда.

– Как дела?

– Никак. – Действительно, похвастаться мне было нечем.

– Ты работаешь?

– Нет. Меня сократили. Нахожусь в свободном полете.

– Слушай, я как раз хотела тебе предложить работу! Понимаешь, я открываю новый ювелирный магазин, и мне позарез нужен главбух. – Наташин голос победоносно зазвенел.

– Я не работала никогда главбухом... – растерялась я.

– Это не страшно. Ты справишься. У нас есть кому помочь тебе, обучить.

– Ну, не знаю... – сомневалась все еще я. Но деньги-то ой как мне были нужны!

Я пообещала дать ответ Наташке завтра. Она тут же попрощалась, так как все остальное, хотя бы моя личная жизнь, ее никогда особенно не интересовало.

Даже не знаю, смогу ли я подчиняться той, с кем мы когда-то общались на равных, с кем вместе бродили по пыльным дорогам, обедали холодными макаронами, казавшимися нам самой вкусной едой на свете. Обычно приключения начинались вечером. Как только темнело, мы ползком пробирались за персиками в колхозный сад. Вместо корзины брали с собой большой облупленный таз, а потом мыли плоды под струей воды, ставили таз между кроватями и, лежа, лопали фрукты. Мы симпатизировали друг другу, но не дружили.

Это был последний год советской власти, невинное время, и мы не задавались такими глобальными вопросами, как карьера и деньги. Были свободными и в мыслях и в поступках, воображая, что именно это главное в жизни.

А тут, понимаешь, ювелирный магазин...

Наверное, Наташе было бы трудно окончить институт без посторонней помощи, на занятия она практически не ходила. А преподавателям на вопрос: «Почему я никогда не видел вас на моих лекциях?» – она со слезами на глазах кротко, но твердо отвечала: «У меня маленький ребенок, и мне не с кем его оставить». Это было мощным оружием, и обычно она получала свои зачеты вовремя. Часто Наташка пользовалась моими лекциями и готовыми курсовыми, меняя цифры на свой лад. Я знала, ее предложение – благодарность за мою доброту.

Поэтому я согласилась.

Наташка приехала в Москву поступать в наш институт, кажется, из Орши или из Губкина. У нее была короткая мальчишеская стрижка и стильная одежда, не имеющая ничего общего с ширпотребом. Когда она надевала рыжий пиджак с широкими плечами, бордовую водолазку, черные узкие брюки, мокасины, она точно знала, что выглядит на пять.

Покрутившись обычно перед зеркалом, она небрежно накидывала на плечо ремешок большой, как у почтальона, кожаной сумки и легкой походкой отправлялась на встречу с очередным кавалером.

Наташе было двадцать три. Это был ее второй по счету вуз. Сначала она училась в Ленинграде на факультете конструирования танков. Год ушел на то, чтобы избавиться от южного произношения, завести преданного друга, который ей чертил тушью курсовые по сопромату и помог сдать все зачеты и экзамены за первый курс.