Екатерина Шпиллер - Loveушка для мужчин и женщин

Она замолчала. Тут я заметила, что Зоя сидит не элегантно скрестив ноги, а поджав их под стул, ссутулившись, сцепив пальцы рук, и грустно смотрит на меня. Что бы это значило? Вдруг она коснулась прохладными пальцами моей руки и испуганно прошептала:

— Я вам все это рассказала, чтобы просто спросить: как вы думаете, он меня не бросит? Что значит — «по-житейски мудрая»? Это ведь не просто умная, а что-то другое?

Я стала ему интересна как человек или он просто благодарен мне за все то, что я для него делаю? Как вы думаете? Ведь этот «мезальянс» никуда не делся…

Я достала свою сигарету и спросила Зою:

— Хотите, я тоже расскажу вам историю про мезальянс? Про моих друзей?

Она кивнула.

— Их зовут Юля и Олег. Юля выросла в интеллигентной семье: книги, театры, выставки, классическая музыка. После школы поступила в МГУ. И однажды в студенческой компании вдруг влюбилась в «чужака», студента какого-то заштатного технического вуза из простой семьи. Его папа — мастер цеха на заводе, а мама — портниха в ателье. Попав в их дом, Юля ужаснулась: здесь понятия не имели, кто такой Малевич, что такое «самиздат», о чем поет Галич. И вообще, Галич — это имя или отчество? («Ну, Галича я уже знаю», — тихонько прокомментировала Зоя.)

Что сказали ее мама и папа? И что они могли сказать? Ведь сами воспитывали дочь на гуманистических идеалах, утверждающих, что все люди прекрасны! Что о человеке надо судить по его нравственным установкам, и только по ним. С этими установками у ее любимого все было в норме: он не пил, не ругался плохими словами, знал, что женщину следует пропускать вперед и уступать ей место.

«Может, мальчик способен развиваться»? — с надеждой спросила ее мама. Юля гневно сверкнула глазищами. В общем, свадьба состоялась.

«Мальчик» и в самом деле развивался: в двадцать лет впервые открыл для себя прозу Булгакова, чем вызвал у тещи повышенное давление. «Разве у вас дома не читали хотя бы «Мастера и Маргариту?» — схватившись за виски, прошептала она. «Что-то слышал про такое», — простодушно признался зять. «Мама, сколько можно! — возмущалась дочь, пока молодой супруг плескался в душе. — Не задавай ему дурацких вопросов! Я же тебе говорила: у него дома иные ценности». — «Он хороший мальчик, — вздохнула мама. — Но все же… Не поторопилась ли ты»? — «Ма-ма!».

Прошло почти двадцать лет. «Мальчик» стал инженером, теперь он менеджер в фирме, торгующей оргтехникой. Юля — редактор в преуспевающем рекламном агентстве. Словом, в социальной жизни они на равных.

За прошедшие годы Олег прочитал все, что «положено»: Маркеса, Воннегута, Войновича… («Двоих последних даже не знаю», — огорченно пробормотала Зоя.) Посмотрел в альбомах картины Модильяни и Босха. Мужественно вникал, борясь с зевотой и дремой, в фильмы Сокурова и Тарковского («Митя — фанатик Тарковского! А я больше Рязанова люблю».) В какой-то момент он вздохнул с облегчением: теща с тестем явно примирились с ним. Удар был нанесен с неожиданной стороны, от Юли. Теперь во время семейных недоразумений ее главным аргументом стало следующее: «Я тебя вытащила из грязи, а ты…» Иногда она жалуется маме: «Прихожу домой, а он сидит перед телевизором, смотрит футбол и дует пиво прямо из бутылки. Да еще орет дурным голосом: «Козлы!». И кое-что похуже. Вылитый его папочка!»

Мама делает загадочное лицо и говорит почему-то по-украински: «Бачили очи, шо купувалы… Но он — хороший мальчик! Тебе грех жаловаться».

В гости к родителям Олега они ездят пару раз в год исключительно по большим праздникам. А уж Юлины мама с папой — и того реже, ссылаясь на слишком длинную дорогу на другой конец города.

Дочь обижается: «Хорошо устроились, мамуля! Учили меня быть терпимой, а сами…» — «Ты выбрала этих людей, — парирует мама. — Это твой крест. Олежку я люблю как сына, но не требуй от меня невозможного!» — «Я их не выбирала, — грустно шепчет дочь. — Я просто влюбилась, но никто мне не объяснял, что такое… неравный брак. Почему вы меня неправильно воспитывали»?

Мама возмущенно пожимает плечами: это противоречит ее либерально-демократическим убеждениям.

Когда Юля приезжает к свекрови, то, стиснув зубы, едва выдерживает шумные посиделки с большим количеством водки, с непременным нестройным пением «Айсберга в океане» и засыпающим прямо за столом свекром. Периодически она выходит в коридор якобы поправить прическу, а на самом деле — чтобы постоять перед зеркалом, сжав кулаки, и трясущимися от раздражения губами бормотать: «Раз, два… Это скоро кончится… Три, четыре… Через час уже домой…»

Олег, кстати, никогда не пьет (он за рулем) и не поет. Он тоже терпит. Когда они едут домой, в машине царит тягостное молчание, иногда прерываемое язвительными замечаниями: «Твой папа, как обычно, на высоте: захрапел прямо с куском колбасы в руке». — «А ты опять ляпнула про Бертолуччи. Зачем? Что ожидала услышать в ответ? Ты специально это делаешь, чтобы потом меня пилить?» — «Ты стал похож на своего папу. Просто одно лицо…» Приехав домой, они всегда мирятся. Просто потому, что любят друг друга, — соврала я для своей посетительницы.

…Зоя смеялась. Кажется, успокоилась. Она опять закурила, закинула ногу на ногу и сказала:

— Это что! Вот у меня есть знакомая, Аня, так это финиш! Слушайте… Она филолог по образованию, хорошая девочка из приличной семьи. И вдруг… Выбросила диплом и порвала со своей профессорской родней, которая отказала от дома будущему зятю. Юра — выходец из деревни. Его родители приехали работать в Москву и в течение многих лет постепенно вывозили из своей глубинки теток и дядьев, племянников и племянниц, двоюродных и троюродных братьев и сестер. Таким образом, в спальном московском районе поселился целый клан Сидоровых. Юра среди своих многочисленных родственников считался элитой: он работал шофером такси. Там, кстати, он и познакомился с профессорской дочкой Аней.

Она на удивление легко вошла в его семью, с удовольствием училась закручивать на зиму банки с вареньями-соленьями, отстирывать мужские сорочки с помощью подсолнечного масла, готовить из фруктового жмыха запеканки. Летом с восторгом ездила в деревню: сеять, полоть, собирать… Свекровь обучила ее вязанию и шитью. Свекор раскрыл тайны приготовления первача и секреты грамотной косьбы. А муж… Он обожал свою Анюту и клятвенно обещал ей, что «завсегда сможет обеспечить семью», лишь бы дети, которых должно родиться непременно трое, «были здоровенькие».

Ее родители молча скорбели и с напряженным вниманием следили за развитием Аниного младшего брата — выпускника физико-математической спецшколы, возлагая свои последние честолюбивые надежды на него. И старались максимально оградить мальчика от влияния «сошедшей с ума старшей сестры».

Прошло много лет. У Ани с Юрой уже трое детей — здоровых пацанов, которые целое лето проводят в деревне на берегу незагаженной речки, попивают парное молоко и поедают свежие, прямо из-под курочки, яички. Хохма в том, что их шестнадцатилетний сын ухаживает за нашей дочкой, — смеется Зоя. — Я к этому спокойно отношусь, а вот Митя напрягается: он не из того круга, говорит. Я ему: а я разве из того?». Теряется. Еще я Мите сказала: вот тебе генетика — твоя дочь похожа на тебя даже в поступках.

…Было уже около девяти вечера. Мы с Зоей вскипятили воду в редакционном электрочайнике, заварили кофе. Перешли на «ты».

— Это что же получается? — вдруг сказала она. — Кругом — сплошной мезальянс? И что ты по этому поводу думаешь?

— А ты?

— Наверное, я дура. Ведь я же вижу, что Митя меня любит. А это самое главное. Господи, какая простая вещь!

Зоя пошла в туалет «поправить лицо», а я, ожидая ее, задумалась: что мы подразумеваем под мезальянсом?

С одной стороны, «все — рядовые, ведь маршалов нет у любви». И если брак заключен по любви, то, значит, это не мезальянс? С другой стороны, разница между супругами, какой бы она ни была, все равно дает о себе знать. Если ее стараются не замечать или действительно не замечают сами супруги, то обязательно заметят окружающие. И дадут это понять, и что-то испортят в отношениях. А если разница в возрасте — тридцать лет? Когда и воспитание, и мироощущение, и привычки по определению различны, ведь люди принадлежат к разным эпохам… Но и такие пары бывают необыкновенно счастливы! В то же время как много я знаю распавшихся семей, где все, казалось бы, как надо: он и она — и ровесники, из одного круга, одинаково любят Кафку и, тем не менее, расходятся. Может быть, это как раз у них мезальянс? А персонажи всех наших с Зоей историй до сих пор вместе…

Зоя подвезла меня на своем «Вольво» до дома. Пригласила меня и «всех моих товарищей по работе» в свои магазины и пообещала скидки.

Когда мы уже попрощались, она вдруг схватила меня за рукав пальто и спросила:

— Так как ты думаешь, Митя меня не бросит?