Мария Песковская - Там, где два моря

«Я его старшая дочь». Это звучало не так, как если бы ей вздумалось сказать: «Я его младшая жена», но Ева почему-то сказала: «Ой».

– Ой. Спасибо, что я сижу! Нет, это правда?!. Не может быть! Ой, дайте я на вас посмотрю!..

– Сейчас, только перестану глупо улыбаться, – ответила Маша. Рот ее действительно растягивался до ушей.

– А правда, она похожа! Похожа на маму Андрюши! – Ева обращалась к Алле и была уже в полной экзальтации от свалившейся на ее седеющую голову «новости».

Алла, напротив, хранила спокойствие и улыбалась терпеливо и, казалось, чуть снисходительно все то время, что Ева расточала саму себя и похвалы ее красивому дому.

– Ой, ну расскажи, расскажи!.. Как же вы встретились?! Как это было?

– Вы имеете в виду сейчас, то есть... вчера? – запуталась Маша.

Она пожала плечами. Обыкновенно встретились.

Маша вспомнила всю «дежурность» знаменательной встречи. Ядренов протягивает руку, чтобы взять у нее дорожную сумку, а она протягивает ему ладонь... Глупость какая-то. Ну ему, конечно, ничего не остается, кроме как ответить теплым дружеским рукопожатием.

– Ну да! Ведь вы не виделись прежде? Ой, я не могу! Ну надо же! – восклицала Ева.

– А вы не знали, что у Андрея Ивановича есть еще дочь? – отвечала Маша вопросом на вопрос.

– Нет. Ну до чего же она похожа!.. – снова восклицала Ева.

– Как же, ведь вы дружите со школы? Как же вы не знали?.. – удивлялась Маша.

– Мы дружим, но в душу-то друг другу мы никогда не лезли. Алла! А для тебя это была такая боль, да? Когда ты узнала...

– Я всегда знала, с самого начала, – ответила Алла.

– Ой, ну ты героическая женщина! Маша, а вам понравился дом?

– Да, красивый дом. Такой вроде бы небольшой, но уютный.

– А мне все тут так нравится! Вот этот стол, наверное, жутко дорогой, да? Тысяч десять?..

– Да нет, – смутилась Алла. Не нравилась ей эта тема.

Большой обеденный стол из массива бука элегантно сияет даже от скупых лучей московского солнышка. А скромное обаяние новорусской буржуазии чуть тускнеет от прямолинейных вопросов.

– Ну а с девочками-то ты уже виделась?

– С Аней и Яной? Пока еще нет, – ответила Маша, словно заглаживая какую-то неловкость. – Яна в отъезде, а Аня... работает. Я ведь только вчера приехала.

Во всем этом сумбуре, как изюм в булке, попадались неоспоримые факты и наблюдения, ценность которых сомнению не подвергалась, но была обратно пропорциональна щедрости пекаря. Какой Андрей замечательный человек, сколько раз он ей помогал! Он многим людям помогает – такой уж он... Вот и сейчас, да он ее просто спас!.. А в Думе у нее на днях украли зонтик. Не где-нибудь – в Думе! Отличный французский зонтик! А еще, кому, как не ей, это знать: расхожая формула «лучше поздно, чем никогда» верна не всегда. Иногда слишком поздно и поэтому – никогда.

«Классная тетка!» – думала Маша, провожая взглядом Еву, которая удалялась по мощеной дорожке между петуньями и фиалками. Дождик опять покрыл все вокруг мелкими брызгами – и когда успел? Яшка вынырнул из-под куста смородины, весь мокрый, не жалеет свою породистую шерстку. У него тоже не было зонта.

Три раза по три. И дважды «решки» вместо «орлов». Это значило «нет». Комбинация из трех монет показывала Турции убедительную комбинацию из трех пальцев.

Солнышко выбилось из-за туч, падало на паркет и приятно подсвечивало цветное стекло в двери. Монеты без звука шлепались на мягкий ковер. В комнате Яны на втором этаже Маша торговалась с Фортуной. Турция или Прибалтика? Горячо-холодно? «Ты можешь поехать куда угодно»... Берите, сколько хотите – хоть два.

Машка вдруг оказалась в самой что ни на есть гуще жизни: банкеты, рауты, вояжи. Вот и юбилей сотрудника как раз случился.

Алла Руслановна надела что-то летящее в восточном стиле и пахла вкусными духами.

– А ничего, если я буду в джинсах? – спросила Маша. – Я как-то не рассчитывала попасть на торжественный ужин...

– Ой, да там будет кто в чем, не переживай!

Ядренов заехал за ними в шесть, они разместились в знакомой «Волге» и поехали в ресторан. Цветы, подарки – все заказано и доставлено заблаговременно. Ядренов листал бумаги на заднем сиденье.

Их появление в банкетном зале напоминало выход высочайших особ. Ни больше ни меньше царственное семейство и она, случайно оказавшаяся подле. Ядренова все уже видели, Ядренова с супругой тоже наблюдали не раз, поэтому пятьдесят пар глаз устремились на Машку. Главнокомандующий, мадам генеральша и она – то ли падчерица, то ли принцесса.

Особо цепким взглядом выделялась дама в накидке из какого-то меха. Маша изо всех сил старалась держать спину, улыбаться, смотрела на все чуть рассеянным взором и ничему не удивлялась. Она так замерзла в этой Москве, что тоже не отказалась бы от какой-нибудь шиншиллы.

– Мне знакомо ваше лицо! – сказал Маше солидный мэн, отпустив руку Ядренова.

– Вы не могли меня видеть, – улыбнулась она. – Я никогда не была в Москве.

Визиты в столицу в нежном возрасте были не в счет.

– Да я точно вас где-то встречал! – настаивал Солидный.

– Это моя тайная сибирская дочь, – не без удовольствия сообщил ему Ядренов, делая паузы между словами.

Люди не любят небожителей. Люди любят чужие грехи. Живое воплощение последних стояло перед ними и хлопало длинными ресницами. И пятьдесят оживленных, беззастенчиво любопытствующих и с ними дама «в шиншилле» переводили взгляд с нее на Ядренова и обратно.

Хуже всех чувствовала себя Алла. Ядренов говорил речь. Это у него всегда хорошо получалось. Он был здесь главный. И кадры, держась за бокалы, неотрывно смотрели ему в рот. А когда главный переводил дыхание, кадры переводили взгляд на тарелки с семгой. А потом их любопытство настигало ее, Аллу.

Маша заприметила блюдо с киви и клубникой и больше ни на что не глядела. Есть опять не хотелось. Если бы думать было не о чем, она бы наверняка решила, что с ней что-то не так. Заболела она, что ли? Настолько это было на нее не похоже. Ну вот, разве что рыбки – во-он с той тарелочки на вилку поймать...

– Я не знаю, как быть. ...Яна ведь там не одна, – говорила Маша в пространство. Пространство отзывалось возбужденным, но сдержанным гулом голосов, позвякиванием стекла и постукиванием вилок. Андрей Иванович и Алла материализовывались в этом пространстве в двух шагах от нее, но были как будто где-то не здесь.

– Вдруг я в компанию не впишусь? А с другой стороны, у меня будет возможность побольше пообщаться с Яной... – сама себе толковала Маша.

Вопросы отлупились от звякнувшего стекла и увязли в жюльене.

После второй перемены блюд Ядреновы отбыли.

– Марья! – настойчивый, но мягкий баритон (кажется, так) вытащил гостью из огромной «малахитовой» ванны.

Ее никто так не называл. Только дядька, родной мамин брат, которого она с детства нежно любила за то, что подбрасывал ее до потолка, пел смешные песни под гитару и вообще...

«Правда, я на него похожа?» – говорила она, когда подросла.

– ...Марья, – Андрей Иванович появился в дверном проеме комнаты на втором этаже, – вот тебе... на расходы. Ни в чем себе не отказывай.

Марья смотрела на мизансцену с изумлением и скукой, как зритель из партера. Несколько новеньких купюр приятного достоинства легли на стол в комнате Яны.

– Не надо. У меня есть деньги, – она честно пыталась упираться. Это было забавно и неловко, только почему-то не за себя. Ядренов бросал негодное топливо в сырой костер. Какое свинство с ее стороны – не испытывать ни капли благодарности! Аплодисменты.

В окно било утро. Москва уже ждала их. Пора. Андрею Ивановичу – на работу, делать зелененькие бумажки, а Машке – разбрасывать их. Метро, музеи, магазины. Переходы, площади и переулки. Памятники, проспекты и... приезжие, толпы приезжих. Москва, короче. Москва, которая никогда не станет ее Москвой. И не нужно для этого становиться «ма-а-сквичкой», вытягивая в каждом слове капризное «а». Просто это не Москва Ядренова, не Москва Яны и Ани, даже не Москва Марины Старцевой. Это всего лишь музеи, магазины и снова метро.

– Ну что, ты решила, куда поедешь? – спросил Ядренов уже в машине. – Если не в Турцию, то надо делать визу.

– Да я уже и монетки подбрасывала...– Маша дернула плечиком.

Не хотелось показаться размазней – ни то ни се, ни рыба ни мясо. Креветка, наверное.

– Брось еще раз. Ну что, загадала?..

Ядренов открыл «орла» на большой ладони.

«Это его любимая игра», – сказала потом Татьяна.

Вечером Ядренов слег. То есть лежать ему вовсе не хотелось, но встать он тоже не мог. Спину прихватило совсем некстати. Ничего, он не привык киснуть. Завтра Машка уедет, а когда вернется, он будет в порядке. У него неделя.

– Поедешь в Мармарис. Это маленький курортный городок на границе двух морей – Средиземного и Эгейского.

Слова звучали волшебной музыкой, но что-то было не так. А что именно – Маша никак не могла понять. Но добрая фея уже взмахнула своей палочкой. А может, вместо палочки у нее теперь пульт дистанционного управления, мобильный телефон и карта Viza, для надежности.