Александр Сапсай - Семейная реликвия. Месть нерукотворная

С этими словами старший Петушков вышел на улицу. Тяжело вздохнул и мигом скрылся в машине, со страшной силой хлопнув при этом тяжелой задней дверцей. Вся компания, понурив головы, без звука проследовала за ним. Единственное, что все они услышали в открытую во двор скрипучую дверь комнатенки корейца в воцарившейся вдруг полной тишине, так это в очередной раз произнесенный абсолютно спокойным, как и прежде, Хваном вопрос:

— Как же вы меня нашли?

Все было кончено. Все трое, как были, так и остались с четверками по математике. О «серебре», а тем более о «золоте» они прекратили даже думать. Лето пошло насмарку. Пришлось вместо предполагаемого одного сдавать по полной программе все экзамены в вузы. Райкин, по словам Ольгиной подруги Самсоновой, и без медали поступил туда, куда и хотел — в мединститут в Новосибирске, стал известным хирургом, доктором медицинских наук, профессором, автором многих книг и учебников. Александров подался на стройфак в политехнический и к моменту встречи подруг возглавлял строительство реформированной Чубайсом ГЭС на Дальнем Востоке. Сашка же Петушков вынужден был навсегда зарыть в землю свой спортивный талант, став довольно посредственным математиком после окончания физмата университета.

Вот такая история вспомнилась Ольге сегодня утром, после ее жутковато-кошмарного цветного сновидения о Максиме Петровиче, ходящем с линейкой в руке по классу, а потом, как дьявол, сидящем на старом колченогом стуле в крошечной глинобитной мазанке, обмотанным радикулитным поясом из собачьей шерсти.

«Такого бы, конечно, ни я, ни мои родители, — подумала она, стоя под душем, — не позволили бы себе никогда даже в ужасном сне. Надо же. Перед кем унижаться? И за что, за несчастные отметки? Кого просить надумали? Хвана. Это же немыслимо. О таком нельзя даже без отвращения подумать».

Она воочию представила себе маленькую глиняную комнатку с побеленными известью стенами с одиноким столом посередине, где на качающемся, когда-то называемом венском стуле с изогнутой спинкой и твердым фанерным сиденьем одиноко сидел Максим Петрович в длинных, до колена, черных сатиновых трусах, опоясанный широченным бинтом из натуральной собачьей шерсти. Разминая скрюченными пальцами табак папироски «Беломор» и постукивая бумажным мундштуком по ничем не покрытому в пятнах столу, он как бы обращался к ней со своим единственным вопросом из совсем уж далекого времени. При этом, прямо глядя в Ольгино лицо своими узкими, затуманенными, слегка насмешливыми с поволокой глазами, предвещавшими какие-то очередные неприятности и гадости.

День предстоял ей сегодня-совсем непростой, а даже чрезмерно насыщенный многими серьезными событиями. Она это давно знала, заранее готовясь ко всему, что должно было произойти. А предстояло довольно многое. И не зря поэтому Хван со своей большой головой и свисавшей набок копной прямых, черных и всегда жирных волос, чуть ли не закрывавших его правый красноватый глаз, к этому времени давно покойный, явился сегодня ночью ей во сне. Так всегда у нее бывало. Сегодня не было исключением. В десять нужно было быть в МГУ. В альма-матер, на родном истфаке, Ольгу пригласили прочесть спецкурс выпускникам университета по современной историографии становления сталинского тоталитаризма в СССР. Днем — занятия со студентами в давным-давно ставшем своим техническом университете. А вечером — несколько чересчур ответственных встреч, от которых довольно многое зависело в дальнейшем.

Шум воды и жесткая, специально купленная в Германии для утренних обтираний светло-зеленоватая рукавичка-мочалка легко отбросили воспоминания и заставили Ольгу достаточно быстро вернуться к прозе жизни. В результате появившегося минут через пятнадцать протирающего глаза мужа на кухне уже давно ждали стакан свежевыжатого морковно-яблочного сока, пышный омлет из трех яиц с ветчиной и зеленью и большая чашка дымящегося кофе «Нескафе голд», который он любил.

— Оля! Ты не забыла, что завтра мы идем в гости к Иноземцевым? — сказал он с утренней хрипотцой в голосе, усаживаясь за стол и включив пультом телевизор. — Прошу тебя, не опаздывай, как всегда, приди, пожалуйста, пораньше. Я заеду за тобой домой, заодно и переоденусь. Будь к этому времени готова, ради Бога. Забыл, кстати, тебе сказать. Вчера на несколько дней по своим делам из Таллина приехал Стас. Имей в виду. Мы договорились, что он забежит к нам на пару минут сегодня вечером. Ты же знаешь, что такое у него пара минут. Наверняка будет голодным как волк. Сметет, как всегда, все, что ты приготовишь. Я куплю по дороге бутылку водки фирмы «Немиров», причем «На березовых бруньках». Ему это безумно нравится, хотя для приличия непременно отказывается и сам к тому же забывает что-либо принести. У него, кстати, с понедельника по телевидению, ты же знаешь, пойдет сериал про героя всех его книг — следователя со странной фамилией то ли Рожин, то ли Нерожин, которого играет приятный актер Андрей Соколов. Наверняка принесет кассеты с этим фильмом. Шестнадцать серий — тебе не фунт изюма. Серьезное дело. Я думаю, он сам обо всем расскажет со своим непременным матерком. Знаешь, ему, на мой взгляд, даже идет материться. Как-то и не представляю его без ненормативной лексики. Я тебе сказал, что он кассеты принесет с фильмом? Да, совсем забыл. Конечно, сказал…

Не договорив до конца и, видимо, забыв сказать еще что-то важное, Олег ухватил вилкой большой кусок омлета и положил его весь сразу в рот. Потом, уже не торопясь, отхлебнул глоток — горячего кофе из своей здоровенной английской чашки-кружки, запил половиной стакана сока и сделал громче звук телевизора.

— Вчера днем на десятом километре Московской кольцевой автодороги, — чересчур напряженным голосом с пафосом вещал комментатор программы «ЧП», — в перестрелке с неизвестными в камуфляже и в масках в кафе «Кольцо» был убит криминальный авторитет Вогез Хачатрян, больше известный в определенных кругах под кличкой Дед. Оперативники проверяют несколько версий происшедшего, в том числе связанную с предпринимательской деятельностью покойного, который, как известно, владел сетью ресторанов, рынков и магазинов в городе. По мнению следствия, это заказное убийство. Исполнители скрылись в неизвестном направлении. В столице введен план «перехват». Мы внимательно следим за событием. Обо всем, что станет известно дополнительно, будет сообщено в очередных выпусках программы «Чрезвычайное происшествие». Будьте с нами у экрана каждый час, за пятнадцать минут до новостей на канале НТВ.

— Олег! — еле слышно, прослушав это сообщение, проговорила Ольга. — Ты все понял? Тебе все ясно?

— Что все-то? — промямлил, слегка испугавшись, тот. — Что слышал, то и понял, — отхлебывая очередной глоток кофе, уже более уверенно сказал Олег. — Ясно мне все, как никогда. А что, собственно, как ты думаешь, мне должно быть ясно?

— А то, во всяком случае, что это, уверяю тебя, нам Спас сигнал подает. Обманул меня все-таки этот Вогез. Я так и думала, так и знала. Спас у него конечно же был. А ведь я почти поверила его вранью. Знал, подлец, где. Знал, у кого он все время был. Все знал от начала и до конца, негодяй. А бубнил, что еще, мол, нужно работать над этим вопросом. Всем нам сообща, и моя помощь ему, негодяю, в этой связи, дескать, очень и очень нужна. А без этого он якобы даже не готов еще принять окончательное решение. Ведь так именно все и говорил, веришь, всего лишь несколько дней назад. А я-то, дура, и впрямь поверила. И кому поверила? Бандиту. Уголовнику отпетому. Он тень на плетень наводил, врал безбожно, а я слушала, идиотка, уши распустив. Действительно, бестолковая я, прав был Хван, — вдруг вновь вспомнив школьного математика, проговорила в сердцах Ольга, зримо представив одиноко сидящего в темной комнатке на колченогом стуле и смотрящего в никуда своими узкими, замутненными карими глазами с красной поволокой Максима Петровича с его непременной «Беломориной» в уголке рта.

— Да какой там Спас? Ты, дорогая моя, думаешь, что говоришь? — довольно громко и раздраженно сказал Олег. — Причем здесь, задумайся, поразмысли головкой, Спас? И почему все время Спас да Спас? Надоело, ей-богу. Как что, так Спас. Как будто у нас с тобой, кроме этой иконы, и дел нет своих никаких и заняться совсем нечем. Только и живем тем, что ищем черную кошку в темной комнате, заведомо зная, что ее там нет, — неожиданно вспомнил он часто повторяемое высказывание китайского мудреца. — Поверь мне, что наверняка не из-за Спаса расстреляли этого бедолагу. Здесь, думаю, замешаны, как всегда, деньги. Большие деньги. Ведь этот Дед, ты не хуже меня знаешь, и даже диктор об этом сказал, который на все сто процентов никогда Вогеза в глаза не видел и не слышал даже о существовании такого криминального авторитета, был значительным воротилой отечественного бизнеса. Понимаешь, поверь мне, обыкновенная криминальная разборка. Очередной передел собственности. А возможно, это менты его шлепнули. ОМОН какой-нибудь или СОБР. Сама знаешь, такое сейчас тоже часто бывает. Отстреливают бандюганов, как волков охотники. И правильно делают, надоел людям беспредел многолетний. Хватит. Так что помяни мое слово: обыкновенная криминальная разборка, а возможно, и с участием милиции или фээсбэшников. Ты что, думаешь, среди них мало народа «крышует», что ли?