Михаил Веллер - Бог войны

Батарея дала два залпа, мигом снялась на подлетевшие тягачи и переместилась метров на пятьсот влево, на позицию с передвижным щитом.

– Кто это упражняется? – спросил командующий, показывая, что удивлен тем, что в столь завалящем полку кто-то что-то умеет, и то по недоразумению, надо полагать.

– Командир противотанковой батареи капитан Степченков! – с особенной четкостью доложил командир полка.

– А что без приказа? Задобрить меня хотите?

– Никак нет! – рубил полковник.

Командующий неохотно протянул руку, в которую адъютант вложил бинокль. Внизу на мятой равнине орудия уже были приведены «к бою». Щит полз вдоль линии. Гулко стукнуло первое орудие, высоко подпрыгнув на колесах и на миг зависнув в пылевом шатре, словно подавилось проглоченным в отказе стволом. В бинокль отчетливо просматривалось, как белые щепки брызнули за щитом от образовавшейся дырки.

– Хм, – сказал командующий утомленно.

Еще пять хлопнули поочередно, и пять раз споткнулся пятнистый прямоугольник в своем движении.

– Хм, – повторил командующий.

Щит пополз назад. Одновременно скакнули три пушечки, три нити легкого праха слились в цель, щит резко дернулся в размахах, помедлил, последовал дальше. Врезали залпом три другие.

– Неужто умеет? – с напускным презрением спросил командующий.

– Умеет, – подтвердил полковник.

Батарея дудухнула единым громом, оседающая муть клубилась над огневой: щит расщепился иззубренно, улетела вкось кувыркающаяся доска. Командующий оперся о крыло машины и сдвинул фуражку..

– Дай-ка сюда этого комбата, – приказал он.

Газик сорвался с места и рискованно полез прямо вниз с холма. Все наблюдали, как он катит по полю к батарее, останавливается…

Через пяток минут, газуя и рыча, он выскочил наверх, открылась дверца, и взорам ожидающих явилось воронье пугало.

Тощая кривая фигура, путая шаг, с издевательской нелепостью промаршировала к командующему, и растреснутый тенорок доложил:

– Товарищ генерал-лейтенант! Командир противотанковой батареи… полка капитан Степченков по вашему приказанию прибыл! – Он лихо опустил от козырька руку, из-под топорщащегося хэбэ выпал грязный носовой платок.

– О господи, – сказал командующий. – Один есть офицер у тебя в полку, так и того вблизи показывать никому нельзя.

По свите дунуло смешком. Ко всему вдобавок, на вишневом шнобеле комбата отблескивали невероятные очки – толстые, с какими-то составными стеклами, подобающие, наверное, профессору филологии в читальном зале, испортившему зрение в архивных изысканиях. «Пятнадцать суток ареста за внешний вид!..» Командующий посуровел и выпрямился.

– Спасибо за отличную стрельбу, капитан! – отчеканил он, взяв под козырек.

– Служу Советскому Союзу, – недобрым, вяловатым, некомандным голосом ответил странный капитан. Выглядел он лет на сорок, наверное.

– Где так стрелять научился?

– В поле, – свободно ответил капитан, и даже наметил пожатие плеч. Генеральская свита слегка нахмурилась, как бы показывая, что осуждает такую вольность, что с командующим армией таким тоном говорить не след. – А солдат где учил? – улыбнулся командующий. Капитан хрустнул камешком под сапогом.

– Там же, – отозвался с оттенком утомленного удивления. – В классе… в парке… Дело нехитрое, долго ли.

– А по тревоге сколько поднимались?

– С нормативом на «отлично», – ответил капитан так, как отвечают на надоедливый вопрос что-то само собой разумеющееся. Командующий обернулся к наблюдателям:

– Врет?

– Он не врет, – проговорил комполка.

– Противотанковая батарея вышла сразу, – подтвердил коротенький подполковник из свитских. – Ты же докладывал, там с ходу в воротах пробка встала?

– Они забор повалили и вышли.

– Вот как, – сказал командующий неопределенно.

Степченков стоял перед ним по стойке, никак не соответствующий ни «смирно», ни «вольно», и шевелил пальцами. На носу его повисла капля, он поднял платок с земли и высморкался.

– Из каких вообще систем стрелял? – спросил командующий, потому что по обстановке, по настроению надо было еще что-то спросить.

– Из всех. – Как? Что значит – «из всех»?

– Из всех систем наземной ствольной артиллерии, – скучновато уточнил тот.

– Из И-тридцатых?

– Из М-тридцатых.

– Из ЗИСов?

– Из ЗИСов.

– Из Д-тридцатых?

– Из Д-тридцатых.

– Из Т-пятнадцатых?

– Из Т-двадцатых тоже.

– Из самоваров?

– И из «гвоздик» тоже…

– И как? – начал веселеть командующий от необычности случая.

– Точно так же, – с неуставной флегматичностью ответил Степченков.

– Что значит «так же»?!

– Как вы сейчас видели.

Командующий секунду помолчал; нахмурился.

– Подполковник! Отвези-ка этого хвастуна на закрытую к гаубичникам, и пусть выстрелит… пятую задачу. Цель укажу сам. А то уж больно… – подыскал правильное слово, – выеживается. Проверим!

– Есть, – безучастно ответил Степченков, с полурасслабленной у козырька рукой повернулся и, спотыкливо гребя ногами, последовал за сопровождающим.

Командующий сдвинул линейки прибора управления огнем и произвел расчеты сам.

По полевой связи комариный голос доложил: «Капитан Степченков на огневую позицию прибыл».

– Прибыл? – недобро переспросил командующий и перевел взгляд на местность. – Цель номер четыре: дот и пехота укрытая в окопе. Полная подготовка данных. Даю метеосредний: 200-752-08007-23, 400-747-08008-21… Пошло время! – надавил секундомер. Дышал в нагретую телефонную трубку, ожидая.

Буквально через двадцать секунд он услышал, как телефонист репетирует команды, подаваемые Степченковым на дальней огневой:

– Стрелять первому взводу! По доту! Взрыватель фугасный! Заряд второй! Прицел сто тридцать два! Уровень тридцать ноль! Основное направление правее пять ноль! Первое! Огонь!

Шелестяще прогромыхал в небесах снаряд и выбросил неяркий серо-прозрачный фонтан почти рядом, казалось, с бетонным колпачком среди черно-зеленых прогалин.

– Однако, – отреагировал командующий и скосился в свои записи. – Перелет право двести! – Прицел сто тридцать! Угломер меньше ноль ноль один! Огонь!

Встал и опал земляной столб перед целью. – Недолет лево сто, – недоверчиво корректировал командующий.

– Прицел сто тридцать один… Батарее, пять снарядов, беглый…

Командующий убедился, как первая батарейная очередь накрыла цель на поражение, и только тогда скомандовал: «Стой…»

Комполка расправился гордо.

– Хулиганит, – приговорил командующий. – Вместо широкой вилки – мизер ловит. Это еще не факт. Могло и не повезти.

– Он умеет, – весомо заступился комполка. – Он не ошибается. – Благодаря этому артиллеристу комполка сейчас чувствовал себя в чем-то даже более правым, чем генерал: как бы он защищал безупречного человека, а защищать другого всегда легче, чем себя, к, кроме того, безупречность защищаемого как бы распространяется на благородного защитника, причастного к успехам своего офицера и руководимого полковым патриотизмом.

– А вот перебрось-ка его на третью огневую, пусть выстрелит из ста тридцати миллиметров. Поглядим. – И добавил ворчливо: – Километров пятнадцать – это тебе не в щит перед носом тыкать. Придирчиво выискал цель на пределе дальности: – Репер номер четыре! Сокращенная подготовка данных. Фугас пробуравил вечерний воздух через те же двадцать секунд.

– У него там что, компьютер в голове? – выразился командующий. – Что-то быстровато опять…

Командующий, по привычке старых артиллеристов, смотрел поверх дальномера, чтобы засечь разрыв, если он ляжет вне ограниченного обзора оптики, – как, вероятнее всего, и должно было быть.

Рвануло с отклонением в одно малое деление, метров триста переноса. Широкая вилка. На такой дистанции с первого пристрелочного – это практически невозможно. Не верите в случайность – назовите чудом…

– Там что, все прицелы посчитаны заранее, так?

– А он? – указал тот на майора. И майор готовно изобразил лицом: да, он ведь стрелял плохо, значит – все честно, не мухлевали; да и куда, мол, нам, нерадивым, такую работу проделывать.

Возникший состязательный дух ввел командующего в азарт: приятно поставить в тупик достойного противника, погонять настоящего специалиста, утыкая его в предел возможностей: все равно уже предъявлен высший класс.

– Степченкова на провод. Капитан, слушай приказ. Занять огневую позицию за рощей Зеленая, между оврагом и отметкой двадцать ноль. Понял? Доложишь по прибытии.

– Вот так, хитрецы, – удовлетворенно сказал он полковым офицерам, понимая их скрытую гордость и даже подначку. – Сам укажу огневую и сам поставлю цель. Выясним, что можете, а что симулируете… научились, понимаешь, ухари… так вашу… Соседи-то, поди, все еще боятся водку выпить, которую на учения припасли, а? Знаю, сам такой был: зимой в поле минус тридцать, руки к металлу прилипают, я своему взводу по сто, сам двести – и жарко…