Гарольд Роббинс - Воспоминания минувших дней

— В таком случае, вы ничем не отличаетесь от капиталистов, с которыми боретесь, — произнес я. — Все вы гонитесь за наживой.

— У нас другие цели, сынок.

— Не вижу принципиальной разницы. Когда дело доходит до денег, ты такой же предприниматель, как и все остальные.

Отец снял большие очки, в которых обычно читал.

— Я никогда не думал, что тебя интересует то, чем мы занимаемся, — произнес он.

— Мне это неинтересно, — поспешил ответить я. — По-моему, крупные профсоюзы и большой бизнес — одно и то же. И там, и там главное — деньги.

Отец устремил на меня пронизывающий взгляд своих голубых глаз.

— Когда-нибудь, когда у нас будет время, мы обо всем поговорим. Мне кажется, я смогу доказать тебе, что ты ошибаешься.

Однако времени, как обычно, не нашлось, а сейчас было уже поздно. Сложив бумаги на столе, я стал открывать ящики. В центральном и левом верхнем было еще больше бумаг, чем на столе. Правый верхний, наоборот, оказался пустым. Странно. Остальные ящики были набиты почти до отказа. Я пошарил рукой. Ничего. Внезапно я заметил небольшую кнопку и нажал на нее. Ящик выдвинулся, и я увидел на дне блестевший от смазки, по-видимому ни разу не использованный большой автоматический револьвер. Я осторожно взял его в руки, и он показался мне очень тяжелым. Да, это была не игрушка. Где-то читал, что при ранении навылет пуля, выпущенная из револьвера сорок пятого калибра оставляет в спине человека дыру размером с серебряный доллар. Я положил револьвер обратно в ящик и закрыл его. Вернувшись на кухню, я взял из холодильника еще одну банку пива и вышел на веранду.

Энн все еще сидела там, где мы расстались. Она помахала мне рукой, я ответил тем же и уселся в кресло-качалку. Так мы и сидели друг против друга, обмениваясь взглядами через изгородь.

— Зачем ты полез ко мне в стол?

— Не знаю. Был там, вот и все.

— Я не имею ничего против. Мне просто интересно.

— Ты умер, и тебя больше ничего не должно волновать. У мертвых нет ничего своего.

— Я не умер. Мне казалось, ты начинаешь это понимать.

— Все это дерьмо. Мертвец есть мертвец.

— Мертвец? Неправда. Ты ведь жив.

— Да, но ты-то умер.

— Почему ты переключил телевизор на «Звездную гонку»? Тебе стало страшно на меня смотреть?

— «Звездная гонка» лучше.

— А почему ты тут сидишь? Я думал, ты уйдешь.

— Я еще не решил.

— Так решишь.

— Почему ты так уверен?

— Видишь вон ту девушку? Я с ней еще не закончил.

— Я вижу, ты не изменился.

— А зачем? Ты ведь жив.

Банка была пуста. Поднявшись с кресла, я бросил ее в пластиковый пакет для мусора, лежавший рядом с кухонной дверью, и вернулся в дом. Энн продолжала сидеть в кресле и смотрела на меня сквозь сигаретный дым, клубившийся вокруг ее лица. Казалось, она окаменела. Потом она кивнула, медленно встала и скрылась за стеклянной дверью. Щелкнула задвижка. Этот звук как бы повис в воздухе, и я перестал слышать его только когда закрыл за собой дверь. Поднявшись к себе, я бросился на кровать и почти сразу заснул.

Меня разбудил шум голосов, доносившийся снизу. Я открыл глаза и посмотрел в потолок, прислушиваясь к разговору. Все это мне было уже знакомо и странным образом успокаивало. Моя комната находилась над кабинетом отца, поэтому я часто засыпал под эти приглушенные звуки.

Несмотря на знакомую ситуацию, чего-то не хватало. Я быстро понял, чего именно — голоса отца. Раньше мне как-то удавалось выделять его из общей массы звуков.

Встав с постели, я спустился вниз, открыл дверь кабинета и заглянул внутрь. В комнате сразу стало тихо.

За письменным столом сидел Ди-Джей. Мозес стоял за его спиной, как раньше стоял за спиной отца. Справа от Ди-Джея был Джек, а напротив них, спиной ко мне, сидели еще трое. Они обернулись и молча посмотрели на меня. Я их не знал.

— Это мой брат, Джонатан, — произнес Ди-Джей. Мне показалось, что он скорее хотел объяснить, кто я, нежели представить меня. Незнакомцы кивнули, не сводя с меня глаз. — Я не знал, что ты дома.

— Я только что пришел, — ответил я, стоя в дверях. — А мать где?

— Врач дал ей лекарство и велел полежать в постели. У нее сегодня был тяжелый день. Мы зашли, — продолжал Ди-Джей, — чтобы кое-что уточнить до моего возвращения. В восемь я улетаю, а завтра утром будет заседание Национального комитета.

— Улаживаете дела? — Я шагнул в комнату.

— Что ты имеешь в виду?

— Делите наследство. — Я подошел к столу, на котором были разбросаны бумаги из ящиков. Револьвера не было. Интересно, нашли они его или нет?

— Мы не прекращаем работу потому, что… — начал объяснять Дэн.

Я прервал его:

— Король умер — да здравствует король!

Ди-Джей покраснел. Тогда заговорил Мозес.

— Джонатан, — мягко сказал он. — У нас действительно очень много работы.

В его глазах читалось странное напряжение, даже неуверенность, чего я раньше в нем никогда не замечал. Я перевел глаза на остальных и вдруг понял, почему они так нервничают. Фундамент дома развалился, они боялись, что здание может рухнуть в любой момент. Мне стало жалко их. Отец не мог больше ничего сделать, поэтому они должны были действовать на свой страх и риск.

— Не стану вам мешать. Все будет хорошо. Желаю удачи, — и я протянул брату руку.

Он посмотрел сначала на нее, потом на меня. Затем пожал мне руку, и на его глазах показались слезы. — Спасибо, Джонатан, — сказал он хрипло и, прищурившись, повторил — Спасибо.

— Ты справишься, — сказал я.

— Надеюсь, — ответил Ди-Джей. — Но это будет нелегко. Все уже не так, как прежде.

— Все меняется. — Я вышел, закрыл за собой дверь и на мгновение прильнул к ней ухом, пытаясь услышать голос отца. Напрасно.

Ди-Джей любил его. Я нет. Почему? Почему наше отношение к отцу было таким разным? Мы же оба его сыновья! Что разглядел в отце Ди-Джей, чего не сумел разглядеть я?

Я вышел в коридор и направился в кухню. Мэми уже возилась со своими кастрюлями и сковородками, тихо разговаривая сама с собой.

— Во сколько будем ужинать?

— Не знаю, — ответила она. — Я вообще не понимаю, что происходит в этом доме. Твой брат отказался от ужина, а твоя мать заперлась у себя в комнате и рыдает.

— Я думал, врач дал ей снотворное.

— Может, и так, но я точно знаю, что оно не подействовало. — Мэми достала из кастрюли дымящийся половник и поднесла мне ко рту. — На, попробуй, но сначала подуй.

Это была неплохо приготовленная тушеная говядина.

— Добавь соли, — сказал я.

— Этого следовало ожидать, — засмеялась она. — Ты прямо как твой отец. Он тоже всегда так говорил.

— Он тебе нравится?

Мэми положила половник в мойку и повернулась ко мне.

— Самый глупый вопрос, который мне когда-либо задавали, Джонатан. — Я восхищалась твоим отцом. Он был самым великим человеком всех времен и народов.

— Почему ты так говоришь?

— Потому, что это правда, вот почему. Спроси кого хочешь из прислуги, и все тебе скажут то же самое. Он начал видеть в черномазых людей задолго до того, как их стали называть черными. — Она повернулась к плите и, сняв с одной из кастрюль крышку, заглянула внутрь. — Значит, добавить соли?

— Да, — я вышел из кухни и, поднявшись наверх, остановился перед дверь, спальни матери.

Мэми ошибалась.

В комнате было тихо.

Я ужинал в одиночестве, когда на пороге кухни появился Джек Хейни.

— Выпью с тобой чашечку кофе, — сказал он, придвигая стул.

— Хочешь тушеного мяса? Здесь его на целую армию хватит.

— Нет, спасибо, — ответил он, наблюдая, как Мэми ставит перед ним чашку кофе. — Мы спешим на самолет.

— Вы летите в Вашингтон?

Джек кивнул.

— Дэн хочет, чтобы я вместе с ним присутствовал на заседании Исполнительного комитета. Могут возникнуть некоторые юридические вопросы.

Не Ди-Джей и даже не Дэниэл Младший, а именно Дэн. С каких это пор?

— Какие-то трудности? — спросил я.

— Вряд ли. Твой отец очень хорошо все устроил.

— Почему же Ди-Джей так нервничает?

— Очень много стариков, они могут не захотеть, чтобы ими командовал молодой человек.

— Почему не захотят? Им же это заранее было известно.

— Да. Но пока твой отец был жив, они боялись открыто выступить против него. Сейчас все изменилось. Они не понимают, что впервые приходит человек, полностью готовый к работе, которого не надо учить, и что не имеет значения, работал ли он когда-нибудь в профсоюзах, организовывал ли выступления, стоял ли в пикетах. Руководство профсоюзом больше напоминает руководство крупной фирмой. Нужны подготовленные люди. Вот почему компании так расхватывают лучших выпускников колледжей и университетов. Твой отец всегда считал, что и мы должны делать то же самое. Поэтому-то он и заставил Дэна пройти через все возможные школы.