Митч Элбом - Пятеро, что ждут тебя на небесах

У него над головой с гортанным криком пролетела чайка.

Как решить, какими будут наши последние слова? Понимаем ли мы их значимость?

Суждено ли им быть мудрыми?

К своим восьмидесяти трем годам Эдди потерял почти всех, кого любил. Одни умерли молодыми, другим удалось дожить до старости, но и их уже унесла болезнь или несчастный случай. На похоронах Эдди слышал, как скорбевшие вспоминали свои последние беседы с умершими. «Как будто он знал, что вот-вот умрет…» — говорили они порой.

Эдди никогда этому не верил. Судя по тому, что он знал, если твое время пришло, оно пришло, и ничего тут не поделаешь. Отправляясь на тот свет, ты, конечно, можешь сказать что-то умное, но можешь сморозить и глупость.

Кстати говоря, последними словами Эдди были: «Все прочь!»

А вот звуки, наполнившие последние минуты жизни Эдди на земле. Шум прибоя. Отдаленный грохот рок-н-ролла. Легкое жужжание мотора биплана, влекшего за собой привязанную к хвосту рекламу. И еще…

— БОЖЕ МОЙ! СМОТРИТЕ!

Эдди почувствовал, как кровь прилила к вискам. За эти долгие годы он научился распознавать каждый звук «Пирса Руби» и мог засыпать под эти звуки, как под колыбельную.

Но этот голос был не из колыбельной.

— БОЖЕ МОЙ! СМОТРИТЕ!

Эдди вскочил с кресла. Женщина, с полными, в ямочках, руками, с хозяйственной сумкой на плече, указывала на что-то и орала. Вокруг нее уже собиралась толпа; все смотрели в небеса.

Эдди мгновенно увидел, что случилось. На самом верху аттракциона «Свободный полет Фреда» одна из кабинок накренилась, словно пытаясь избавиться от того, что в ней находилось. Четверо пассажиров, двое мужчин и две женщины, удерживаемые одной лишь защитной перекладиной, в ужасе хватались за что придется.

— БОЖЕ МОЙ! — вопила полная женщина. — ЭТИ ЛЮДИ! ОНИ ЖЕ СВАЛЯТСЯ!

Приемник на ремне у Эдди вдруг заверещал: «Эдди! Эдди!»

Эдди нажал на кнопку:

— Я вижу! Зови охрану!

С берега уже бежали люди, тыча пальцами в небо, будто они были на учениях и уже не раз проделывали это и прежде. Смотрите! Смотрите вверх! Что за чертовщина там творится! Эдди схватил свою палку и торопливо заковылял к ограждению аттракциона. На боку у него позвякивала связка ключей. Сердце колотилось как бешеное.

В «Свободном полете Фреда» кабинки должны были лететь вниз на сводящей с ума скорости, а потом резко останавливаться гидравлическим потоком воздуха. Что же случилось с той кабинкой? Она накренилась всего в нескольких футах от верхней платформы, словно, начав спускаться, вдруг передумала.

Добравшись до ворот, Эдди остановился перевести дух. Домингес, бежавший к воротам со всех ног, чуть не сбил его.

— Слушай! — Эдди схватил Домингеса за плечи с такой силой, что лицо парня исказила боль. — Слушай! Кто сейчас там наверху?

— Вилли.

— Так. Он, наверное, нажал стоп-кран. Потому и кабинка болтается. Лезь туда по лестнице и скажи Вилли: пусть вручную освободить защитную планку, чтобы люди могли выбраться из кабинки. Понял? Кнопка на кабинке сзади. Держи Вилли крепко, когда он к ней потянется. Понял? Потом… потом вы вдвоем — понял, не один из вас, а вдвоем, — вы вдвоем их достанете. Понял? Понял?

Домингес кивнул.

— А затем спустите кабинку вниз: надо понять, что там случилось!

Голова Эдди тряслась. Хотя в его парке серьезных происшествий прежде не было, он не раз слышал жуткие истории о несчастьях в других подобных местах. Однажды в Брайтоне на подвесной гондоле ослаб болт — двое полетели вниз и разбились насмерть. В другой раз в парке «Страна чудес» кто-то решил пройтись по рельсам «американских горок», провалился по пояс, и его там заклинило. Человек вопил от ужаса, а кабинки неслись прямо на него… Да, хуже не придумаешь.

Эдди отогнал мрачные мысли прочь. Вокруг уже толпились люди, в диком страхе взиравшие на Домингеса, карабкавшегося по лестнице. Эдди принялся перебирать в уме все детали «Свободного полета Фреда». Мотор. Цилиндры. Гидравлика. Изоляция. Кабели. Что же случилось с кабинкой? Он представил, как кабинка с четверкой движется с самого верха, вниз по шахтному стволу, к основанию. Мотор. Цилиндры. Гидравлика. Изоляция. Кабели…

Домингес добрался до верхней платформы. И сделал все, что велел ему Эдди: крепко держал Вилли, пока тот тянулся к спинке кабинки, чтобы освободить защитную планку. Одна из женщин в кабинке ухватилась за Вилли и чуть не стянула его с платформы. Толпа ахнула.

«Не торопись», — мысленно приказал Эдди.

Вилли снова потянулся к кабинке и на этот раз достал до выключателя.

— Кабель… — пробормотал Эдди.

Защитная планка поднялась. Толпа ахнула. Пассажиров тут же втащили на платформу.

— Кабель разматывается…

Эдди был прав. В основании аттракциона невидимый глазу кабель, что отвечал за кабинку номер два, последние несколько месяцев терся о заклинивший шкив, и от этого трения оплетка стальных проводов кабеля — точно сношенная подошва — постепенно стерлась. Но никто этого не заметил. Да и как тут было заметить? Эту никем не предвиденную неполадку можно было увидеть, только забравшись внутрь механизма.

А заклинил этот шкив маленький предмет, в злосчастную минуту туда провалившийся.

Ключ от машины.

— НЕ ОТПУСКАЙ КАБИНКУ! — кричал Эдди, размахивая руками. — ЭЙ! Э-Э-ЭЙ! ЭТО КАБЕЛЬ! НЕ ОТПУСКАЙ КАБИНКУ! ОНА СОРВЕТСЯ!

Но слова его потонули в реве толпы. Люди радостно вопили, видя, как Домингес и Вилли переправляют из кабинки последнего пассажира. Все четверо были целы и невредимы и обнимались на платформе.

— ЧЕРТ! ВИЛЛИ! — заорал Эдди.

Кто-то нечаянно толкнул его в живот, сбив с пояса на землю приемник. Эдди наклонился поднять его. Вилли потянулся к контрольной панели. Дотронулся пальцем до зеленой кнопки. Эдди взглянул наверх:

— НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕ СМЕЙ!

Эдди повернулся к толпе:

— ВСЕ ПРОЧЬ!

Что-то в его голосе заставило толпу умолкнуть и отодвинуться от аттракциона. Рядом с основанием «Свободного полета Фреда» образовалось нечто вроде прогалины.

И тут Эдди увидел последнее в жизни лицо.

Она лежала, распластавшись на металлическом основании аттракциона, точно кто-то сбил ее с ног, из носа текли сопли, из глаз — слезы. Девочка с ершиковым зайчиком. Эми? Энни?

— Ма… Мама… Мама… — стонала она ритмично в каком-то трансе — тельце ее оставалось недвижимым, словно парализованное плачем. — Ма… Мама… Ма… Мама…

Взгляд Эдди стрельнул от девочки к кабинкам. Хватит ли времени? От девочки к кабинкам…

Бам! Поздно. Кабинки уже падали. Боже! Он отпустил тормоз! И для Эдди все вдруг слилось словно в какой-то водный поток. Он бросил палку, оттолкнулся больной ногой и тут же, почувствовав неимоверную боль, чуть не потерял сознание. Широкий шаг. Еще один. В шахтном стволе «Свободного полета Фреда» в кабеле оборвался последний провод, и кабинка номер два теперь стремглав летела вниз, булыжником, катившимся с обрыва.

В эти последние мгновения Эдди, казалось, внимал всему миру. Он слышал отдаленные вопли, прибой, музыку, шум ветра, тихий звук, а потом громкий и противный — оказавшийся его собственным, — рвущийся из груди голос. Девочка протянула руки вверх. Эдди рванулся к ней. Больная нога подвернулась, и он не то проковылял, не то подлетел к девочке, приземлился на металлическую платформу, порвав об нее рубашку и разодрав кожу на груди прямо под нашивкой «Эдди. Техобслуживание». Он почувствовал в своих руках чьи-то руки, две маленькие ручки.

А потом шок.

Слепящая вспышка света.

И пустота.

Двадцатые годы двадцатого столетия, битком набитая больница беднейшего района города. В комнате ожидания отец Эдди курит сигарету за сигаретой рядом с другими отцами, которые тоже беспрерывно курят. Входит медсестра с блокнотом. Выкрикивает его имя. Произносит его с ошибкой. Мужчины вокруг пускают кольца дыма. Ну?

Он поднимает руку.

— Поздравляю, — говорит медсестра.

Он идет вслед за ней по коридору в комнату с новорожденными. Звук его шагов гулко отдается в коридоре.

— Подождите здесь, — бросает медсестра.

Сквозь стекло он видит, как она проверяет номерки на деревянных кроватках. Проходит мимо одной — не его, другой — не его, третьей — не его, четвертой — опять не его.

Останавливается. Тут. Под одеяльцем крохотная головка в голубом чепчике. Медсестра сверяет что-то в своем блокноте и указывает на ребенка.

У отца перехватывает дыхание. Он кивает. На мгновение лицо его сморщивается, точно яблоко, подсушенное солнцем. Он улыбается.

Этот — его.

В свое последнее мгновение на земле Эдди не видел ничего: ни пирса, ни толпы, ни вдребезги разбитого стекла кабинки.