Гюнтер Грасс - Кошки-мышки

Существует объединение кавалеров Рыцарского креста, членами которого являются пережившие войну, то есть довольно немногочисленные специалисты по отваге. Против них нечего было бы возразить, если бы это объединение не утверждало, будто та воинская отвага имела смысл. Ведь достоверно известно, что миллионы немецких солдат погибли безо всякого смысла, то есть напрасно; миллионы солдат верили, будто своей отвагой они защищают „фюрера, народ и отечество“, а в действительности — и это тоже доказано — они служили организованному преступлению. Большинство немецких солдат этого не сознавало. Но незнание отнюдь не наполняет смыслом их гибель под Волховом, Тобруком или в Нормандии.

Объединение кавалеров Рыцарского креста заявляет, что вынуждено отстаивать честь немецких воинских наград. А ведь те ордена и почетные награды выдавались высшим руководством рейха, которое отчетливо понимало исторические масштабы планируемых преступлений, которые осуществлялись благодаря легендарной отваге немецких солдат. Все это — массовые расстрелы, лагеря смерти, эвтаназия — зафиксировано документально, является неопровержимым фактом. Тем не менее, военно-исторические организации вроде упомянутого объединения кавалеров Рыцарского креста объявляют гибель своих товарищей жертвенной смертью за отечество. Любая критика сознательного искажения недавней немецкой истории трактуется как надругательство над честью немецкого солдата. Павшие не могут сопротивляться попыткам военно-исторических организаций говорить от их имени. Но где, часто спрашиваю я себя, найдется тот кавалер Рыцарского креста, который сохранил для послевоенной гражданской жизни остатки солдатской отваги, чтобы сказать правду:

„Да, я понял бессмысленность моего ратного дела. Бессознательно и невольно я помогал преступникам, которым требовалось пространство и время, чтобы подготовить и осуществить уничтожение миллионов людей. Я четырежды ранен. Лишился ноги. Культя ноет к перемене погоды, не давая забыть о прошлом. Я отказываюсь носить ордена, данные мне за то, что убийцы и их пособники, которых мы сами наделили всей полнотой власти, могли за нашими спинами готовить и осуществлять широкомасштабные преступления“.

До сих пор ни один кавалер Рыцарского креста не произнес публично подобных слов. Те же самые люди, менявшие после капитуляции свои ордена на американские сигареты, теперь внушают молодежи, будто некогда украшенный свастикой кусок металла является священным символом. Воинской отваге все еще приписывается абсолютная этическая ценность. Я же считаю проявлением отваги то, что солдат, боясь смерти, последовательно отстаивает свое право на этот страх; такая отвага — большая редкость, и ей не нужны никакие награды и почести».

С тех пор минуло несколько десятилетий. Времена стремительно менялись. Последнюю декаду XX века немцы прожили уже в объединенной Германии. Среди их умонастроений начала все более ощутимо преобладать новая ментальность, обозначившая исторический сдвиг к «постгероическому обществу», где высшей ценностью не только декларируется, но и реально является сохранение человеческой жизни и уважение человеческого достоинства. Постгероическое общество характеризуется переосмыслением представлений о героизме и жертвенности.

В современном постгероическом обществе акценты мемориальной культуры смещаются от героизации жертвы, от культа героя, готового пожертвовать собой во имя идеи или общего блага, к общественному вниманию, сочувствию, солидарности с теми, кто безвинно пострадал от насилия и беззакония, чем бы оно ни оправдывалось. Это особенно наглядно проявляется в новых совместных траурных ритуалах, в которых участвуют представители европейских стран, бывших противниками в Первой и во Второй мировой войне.

Но одновременно Германия переживает всплеск неонацизма, ксенофобии, сопровождающийся, особенно среди молодежи, ростом насильственных преступлений против личности. К тому же западные демократии, борясь с международным терроризмом и нарушениями прав человека, ведут «асимметричные» войны, стратеги которых считают, что именно использование высокоточного оружия и высоких военных технологий требует появления в армии «воина архаического типа». Ему противостоит террорист-смертник, который, впрочем, сражается не на поле боя и готов ради устрашения противника принести в жертву не только себя, но и любое количество мирных людей. Так обе противоборствующие стороны возрождают культ нового героизма. Грасс чутко откликнулся на эти сдвиги общественного сознания новеллой «Траектория краба» (2002). Новелла повествует о гибели лайнера «Вильгельм Густлофф», потопленного советской подводной лодкой, в результате чего погибли многие тысячи гражданских лиц, в том числе детей. Героические персонажи «Траектории краба» — убежденный нацист, «мученик» Вильгельм Густлофф, его убийца, мститель за страдания еврейского народа Давид Франкфуртер, советский герой-подводник Александр Маринеско и нынешние продолжатели героической борьбы, хранители исторической памяти — школьники Вольфганг Штремплин и Конрад Покрифке.

Конрад — внук Туллы Покрифке и Великого Мальке. Жанровая общность подчеркивает тематическую, содержательную перекличку новелл. «Траектория краба», как в свое время «Кошки-мышки», вызвала огромный читательский резонанс. Главное, на что откликнулся немецкий — да и российский — читатель, — это тот художественный, идейный, эмоциональный язык Грасса, который дал возможность публично заговорить о трагедии миллионов немецких беженцев, об их массовой гибели, заговорить по-новому, признавая исторические факты, скорбя о жертвах, но не вызывая подозрений ни в реваншизме, ни в оправдании нацистского геноцида, ни в покушении на моральные взаимозачеты совершенных преступлений.

Обе новеллы — «Кошки-мышки» и «Траектория краба» — образуют единое художественное целое, охватывая целый век немецкой истории и продолжая ставить важнейшие нравственные вопросы перед нашими современниками.

С 2002 года бундесвер участвует в миротворческих операциях в Афганистане, теряя своих солдат. В 2008 году в ФРГ учреждается почетный крест бундесвера за храбрость, которым награждают солдат, отличившихся при проведении боевых операций. Инициаторы этой награды прямо говорили о том, что хотели бы возродить таким образом Железный крест, тем более что он служит официальным символом бундесвера. В 2009 году создается центральный мемориал в честь павших солдат бундесвера. И одновременно растет число отказников, не желающих служить в армии. Более двадцати немецких городов имеют теперь «памятник неизвестному дезертиру». Все эти проявления символической политики сопровождаются острыми общественными дискуссиями, и голос писателя играет в них не последнюю роль.

Шлагбаль — разновидность лапты.

Сдача такого экзамена была практически обязательной для членов юнгфолька. Сдавший экзамен получал специальный значок.

Отсылка к роману «Жестяной барабан».

Дева девственниц святая, / Все ж твоей любви не знаю, / Дай с тобою пострадать. (Перевод с латыни диакона Павла Гаврилюка.)

Некоторое время «Грилле» была личной яхтой Гитлера.

21 июня 1919 года немецкие моряки затопили свои корабли, интернированные в бухте Скапа-Флоу, чтобы они не достались англичанам.

Подойду к Алтарю Божию…(лат.)

Ко Господу, который наполняет радостью юность мою…(лат.)

Бог, крепость моя…(лат.)

И подойду к Алтарю Божию…(лат.)

Как было в начале…(лат.)

и ныне, и присно…(лат.)

и во веки веков. Аминь (лат.).

Из эпитафии Симонида Кеосского, посвященной гибели трехсот спартанцев в сражении при Фермопилах.

Повторение слов Гитлера, адресованных немецкой молодежи.

Цитата из Вальтера Флекса.

Цитата из драмы Шиллера «Лагерь Валленштайна».

Эдвин Эрих Двингер (1898–1981) — популярный немецкий писатель, во время Второй мировой войны служил военным корреспондентом в танковой дивизии.