Розамунда Пилчер - Начать сначала

— Есть там кто-нибудь?

— Должны быть, шеф. Я жду, когда мне заплатят.

Роберт дошел по мостовой до узкой аллейки, по которой когда-то — так давно! — обнявшись словно любовники, шли Эмма и Кристофер. На первом этаже темного здания одно из окон было незанавешено и тускло светилось. Роберт прошел по темной аллейке, споткнулся о мусорный ящик, нашел незапертую дверь. Внутри узкий лестничный пролет вел наверх, свет с площадки первого этажа бледными отсветами ложился на каменные ступеньки. На него повеяло застоявшимися запахами театра: грима, масляной краски, пыльного бархата. Сверху доносились невнятные голоса, и он поднялся еще на один пролет, пошел по направлению к этим голосам, увидел короткий коридор и приоткрытую дверь с табличкой «РЕЖИССЕР».

Роберт раскрыл дверь, и голоса резко оборвались. Он стоял на пороге тесного кабинетика и смотрел на удивленные лица Бена и Эммы Литтон.

Эмма сидела на столе, спиной к отцу, и тоже смотрела на Роберта. На ней было что-то вроде короткого комбинезона, из-под штанин свисали длинные загорелые ноги. Кабинетик был такой маленький, что он мог протянуть руку и коснуться ее. И никогда еще она не казалась ему такой красивой.

Радость, что он видит Эмму, была так велика, что на неожиданное явление Бена Литтона он почти что не обратил внимания. Бен, казалось, тоже нисколько не удивился. Только вскинул свои темные брови и сказал:

— Подумать только, кто пришел!

— Я считал… — начал Роберт.

Бен поднял ладонь.

— Я знаю — вы считали, что я в Америке. Ну а я не в Америке — я в Брукфорде. И чем скорее выберусь из этого местечка и вернусь в Лондон, тем лучше.

— Когда же вы?..

Но Бен загасил сигарету, поднялся и решительно его прервал:

— Вы случайно не заметили такси перед театром? У обочины?

— Да, заметил. Водитель, похоже, окаменел, сидя за рулем.

— Бедняга! Пойду-ка я успокою его.

— Я на машине, — сказал Роберт. — Если хотите, я отвезу вас в Лондон.

— Отлично! Тогда пойду расплачусь с ним. — Эмма по-прежнему сидела на столе. Бен обогнул стол, и Роберт посторонился, пропуская его в дверь. — Между прочим, Роберт, Эмма тоже поедет в Лондон. Вы и ее заберете?

— Ну конечно же.

В дверях они посмотрели друг на друга, и Бен удовлетворенно кивнул.

— Замечательно! — сказал он. — Я подожду вас обоих на улице.

— Вы знали, что он вернулся?

Эмма покачала головой.

— Это имеет какое-то отношение к письму, которое послал ему Кристофер?

Эмма кивнула.

— Он прилетел из Штатов, чтобы удостовериться, что с вами все в порядке?

Эмма снова кивнула, глаза ее сияли.

— Они с Мелиссой были в Мексике. И он прилетел прямо сюда. Даже Маркус не знает, что он в Англии. Он даже не заехал в Лондон. Сел в аэропорту на такси — и в Брукфорд. На Кристофера он не сердится и говорит, если я хочу, то могу вернуться с ним в Порткеррис.

— И вы поедете?

— Ах, Роберт, не делать же мне всю жизнь одни и те же ошибки! И Эстер совершила такую же ошибку. Мы обе хотели, чтобы Бен соответствовал нашим представлениям о том, каким должен быть хороший муж и отец. Муж — милым и надежным, а отец — домашним. Это было не более разумно, чем стараться загнать в клетку леопарда. И если подумать — до чего же скучны леопарды в клетке! К тому же, Бен больше не моя проблема. Теперь о нем заботится Мелисса.

— Ну и как же теперь выстраивается список приоритетов?

Эмма пожала плечами.

— Знаете, Бен однажды сказал, что у вас благородная голова, что вы должны отрастить бороду, и тогда он напишет ваш портрет. Но если бы я стала рисовать вас, то во рту у вас был бы огромный воздушный шар, а на нем крупными буквами написано: «Я ЖЕ ТЕБЕ ГОВОРИЛ!»

— Ничего подобного никогда в жизни никому не говорил! И, уж конечно, не для того ехал сегодня сюда из Лондона, чтобы сказать такое вам.

— А что вы приехали сказать?

— Сказать: знай я, что вы остались здесь одна, я приехал бы давным-давно. И что если мне удастся добыть два билета на премьеру Кристо, я хочу, чтобы вы пошли вместе со мной. И что я приношу извинения за то, что кричал на вас, когда был здесь тогда.

— Ну, я тоже кричала.

— Это было ужасно — ссориться с вами, но еще ужаснее быть без вас. Я постоянно твердил себе, что просто что-то кончилось и надо обо всем забыть. И не мог забыть — вы все время таились где-то в глубине моего сознания. Джейн об этом знала. Сегодня она сказала мне, что она все понимала.

— Джейн?

— Мне стыдно признаться, что я обманывал Джейн, морочил ей голову и только старался скрыть от нее ужасную правду.

— Но ведь это из-за Джейн я взяла с Кристофера обещание, что он не позвонит вам. Я думала…

— И это из-за Кристофера я не вернулся в Брукфорд.

— Вы думали, у нас роман, ведь так?

— А как мне было этого не думать?

— Глупый вы человек. Кристофер мой брат.

Роберт взял ее голову в ладони и, подставив большие пальцы под подбородок, повернул к себе. Но перед тем как поцеловать ее, сказал:

— Откуда мне было это знать, черт побери!

Когда они подошли к машине, Бена и след простыл, но между дворником и щитком от ветра белело какое-то послание. «Как штрафная квитанция», — сказала Эмма.

Это был листок плотной бумаги, вырванный из блокнота для эскизов. В серединке наверху два профиля величиной с ноготь, повернутые один к другому. Ошибки быть не могло — волевой подбородок Эммы и внушительный нос Роберта.

— Это мы. Это для нас обоих. Прочтите вслух.

Роберт прочел:

— «Таксист ужасно расстроился, заподозрив, что ему придется возвращаться в Лондон одному, поэтому я все же решил составить ему компанию. Я буду в „Кларидже“, но предпочел бы, чтобы до полудня меня никто не беспокоил».

— Куда же мне деваться, если в «Кларидж» до полудня нельзя?

— Поехать со мной домой. В Милтон-Гарденс.

— Но у меня с собой ничего нет. Даже зубной щетки.

— Я куплю тебе зубную щетку, — сказал Роберт и поцеловал Эмму, потом продолжил чтение записки: — «В полдень я намереваюсь прервать свой сон, потратить еще какое-то время, чтобы охладить шампанское, и тогда буду готов отпраздновать новость, которую вы, быть может, захотите мне сообщить».

— Старый хитрец! Он знал все наперед!

— «С любовью, и да благословит вас обоих Господь! Бен».

Эмма помолчала, потом спросила:

— Это все?

— Не совсем. — Он протянул ей записку, и Эмма увидела под подписью Бена еще один рисуночек. Загорелое лицо, пара темных внимательных глаз, белый клок волос поперек лба.

— Автопортрет, — сказал Роберт. — Бен Литтон работы Бена Литтона. Уникальная картинка. Когда-нибудь ее можно будет продать за тысячу фунтов.

«С любовью, и да благословит вас обоих Господь!»

— Никогда в жизни я не захочу это продать! — сказала Эмма.

— Я тоже. Садись, моя дорогая, пора ехать домой.

Первый рассказ известной английской писательницы Розамунды Пилчер был опубликован в журнале «Woman and Home», когда ей было восемнадцать лет. Во время Второй мировой войны она работала в Министерстве иностранных дел, а потом в составе женской вспомогательной службы британских Военно-морских сил в Портсмуте и на Вест-индском флоте. Она и ее муж сейчас живут в Шотландии, в окрестностях Данди. У них четверо детей и восемь внуков.

Розамунда Пилчер — автор тринадцати романов, переведенных на многие языки. Два ее бестселлера, «The Shell Seekers» («Искатели раковин», в русском переводе «Семейная реликвия») и «September» («Сентябрь»), завоевали признание во всем мире. Большой успех выпал и на долю других ее произведений, например, романа «The Winter Solstice» («В канун Рождества»).

Бакалейная лавка (фр.).

Сколько (фр.).

РАДА (Royal Academy of Dramatic Art) — Королевская академия драматического искусства.

Фешенебельный район лондонского Уэст-Энда.

Машина с удлиненным кузовом.

Ребёрн Генри (1756–1823) — шотландский живописец; Констебль Джон (1776–1837) — английский пейзажист; Тернер Уильям (1775–1851) — английский живописец и график.

Находки (фр.).

Архитектурный стиль конца XVIII — начала XIX в.

Напиток из коньяка или виски с водой, сахаром, льдом и мятой.

Строка из песенки шута в пьесе В. Шекспира «Двенадцатая ночь, или что угодно». Акт II, сцена 3: «Нам любовь на миг дается. / Тот, кто весел, пусть смеется: / Счастье тает, словно снег…» (Пер. Э. Липецкой.)