Анар - Шестой этаж пятиэтажного дома

— Ты умница, — и поцеловала его. — Да буду я твоей жертвой. И отец обрадуется. Я уж не говорю об их семье. Алия всю жизнь об этом мечтала.

Заур удобно устроился у телевизора в предвкушении хоккейного матча. «Как я это удачно придумал, — размышлял он, — жизнь, что ни говори, прекрасная штука. Как хорошо быть молодым сильным, здоровым, а главное, свободным…» Ну, о чем еще мечтать: машина, кооперативная квартира — он обставит ее по своему вкусу, соберет причудливые корни деревьев, ветки, куски коры, шишки, уникальные камни… запишет на магнитофон голоса птиц, звуки леса, ветра, моря. Он будет путешествовать по разным странам и привозить африканские маски, японские куклы, индийские деревянные фигурки. Он объездит весь Союз, а дома будет ждать его красивая молодая и верная жена и красивые чистые дети. Все у него будет, все — и семья, и духовная пища, и достаток. Все. Назло Тахмине. К семи стали собираться. Пришел двоюродный брат Меджида — Бахрам, дядя Зивяр-ханум и один из сослуживцев отца. Неожиданным для Заура было появление Дадаша. Но Зивяр-ханум вызвала Заура в кухню и сказала:

— Ты только, ради бога, не злись, что мы и Дадашу сказали. Дело в том, что с их стороны будет свояк Муртуза — Неймат, а Дадаш его начальник. Это даже удачно: начальник с нашей стороны, подчиненный — с их. Вообще говорить будет он: не станет же отец или дядя тебя хвалить. А Дадаш работает с тобой и вроде бы посторонний человек…

— А зачем меня хвалить? Они меня что, не знают?

— Они-то знают, но ведь у них тоже будут свои люди, те тебя не знают, и тебя надо представить, и надо, чтобы какой-нибудь солидный человек, и посторонний, представлял тебя, так что ты не косись на Дадаша.

— А что мне коситься, — сказал Заур устало. — Дадаш так Дадаш, не все ли равно?

К восьми сваты пошли к Муртузовым, а Заур стал решать кроссворд и никак не мог вспомнить название города в Африке из десяти букв на К. Женщины-родственницы и жена отцова сослуживца болтали на кухне с мамой, и Заур знал, о чем они говорят, то понижая голос, чтобы он их ни в коем случае не услышал, то возвращая голосу нормальное звучание, демонстративно обсуждая нейтральные темы.

— Собственно, особо представлять Заура незачем, — говорил Дадаш, попивая чай и хрумкая сахаром, — он вырос у вас на глазах. И семью его вы прекрасно знаете: это одна из самых уважаемых семей в городе. Меджид-муаллим — наш крупнейший ученый, прекрасный семьянин, а как у нас говорится, трава на своем корню растет. Так что, имея такие корни, и Заур не мог вырасти другим. Мы с ним два года работали вместе — он большим уважением пользуется в коллективе: скромный, честный, ну, немножко, может быть, наивный, простодушный, — я думаю, это даже красит его: ведь он еще очень молод, не знает всех хитростей и козней, искренне верит людям. Я думаю, что он перспективный и, главное, порядочный молодой человек, у него блестящее будущее. Уж мы бы за недостойного человека и не пришли сватать. Вот и наш Неймат может подтвердить — мы ведь все коллеги.

Неймат промямлил в ответ что-то неопределенное, но благожелательное, что должно было означать согласие. Муртуз сидел нахмурившись. Бравый вояка был немного растерян: как-никак это для него тоже было дебютом — впервые выдавал замуж дочь, впервые принимал сватов. Зато другой его свояк — юркий Джаббар вел себя довольно активно. Переглянувшись с Муртузом и получив согласие, он быстро-быстро затараторил:

— Для нас честь, что такие видные люди пришли к нам. И Заура мы знаем как хорошо воспитанного и перспективного молодого человека. Ну, и вы знаете семью Муртузовых. Муртуза Балаевича вы, конечно, прекрасно знаете — он один из наших уважаемых ветеранов, крупный военачальник. Фирангиз выросла на наших глазах, но мы пока ее голоса даже не слышали: она удивительно застенчива и скромна, не в пример некоторым нынешним молодым девицам. Я думаю, что этот брак будет счастливым. Аллах хейир верси (дай бог счастья).

Сваты заулыбались. И через минуту Алия, Таира и Сурея принесли на подносах чай в стаканах армуду, уже сладкий, как и полагается по обычаю, после того как согласие дано. И Дадаш, а за ним и другие сваты, согласно опять-таки обычаю, начали громко мешать ложечками сахар, стучать ложками о бока стаканов, и все заулыбались.

Все поздравили Меджида, Муртуза, Алию, других родственников, а Дадаш с Нейматом заговорили о делах издательства.

К девяти часам сияющие сваты вернулись, и первым За-ура поздравил Дадаш. Он даже не прочь был, по-видимому, облобызать Заура, но Заур непроизвольно отстранился.

И почему-то в этот момент он вспомнил название города в Африке из десяти букв: Касабланка. Конечно же Касабланка.

На следующий день встретились женщины.

Зивяр-халум спустилась к Алие, они обговорили всю программу предстоящих действий. Заур уже работал в геологическом управлении и через месяц должен был отправиться в экспедицию. Да и по другим, конечно, не высказанным ни Зивяр-ханум, ни Алией-ханум, но подразумеваемым как той, так и другой причинам особенно тянуть не стоило — вдруг передумает. Так что решили в течение ближайших двух недель сделать и нишан, и свадьбу. Тем более что и с той и с другой стороны все было готово. Алия чуть ли не со дня рождения дочери собирала ей приданое — отрезы, покрывала, сервизы, золото и серебро, все необходимое для жизни — от пианино до солонки. Правда, крупные вещи — мебель, например — еще не были куплены. Но это обещал в кратчайший срок устроить Спартак, который к тому же взялся и уплатить за три мебельных гарнитура арабскую столовую из двенадцати предметов, румынскую спальню из семи предметов и белоснежную финскую кухню, состоящую из стола, стульев, шкафа и моек. Холодильник марки «ЗИЛ» купили Джаббар и Таира, хрустальные люстры Неймат и Сурея.

И у Зейналлы тоже были давно приготовлены подарки для невесты и ее родичей (в том числе отрез на костюм для Спартака) и припасены деньги на большую свадьбу в шикарном ресторане — человек на семьдесят. Нишан, по обычаю, должны были устроить родители невесты, а свадьбу — родители жениха.

Разговор Алии и Зивяр-ханум прошел мирно и при полном взаимопонимании, а в конце беседы Алия пригласила их семью — ее, Меджида и Заура — завтра на обед в узком семейном кругу, так сказать, «аяг ачды» — визит жениха к невесте.

Заур ехал с работы. Дул холодный пронзительный норд. Стал моросить дождь; он вышел из машины, надел на переднее стекло «дворник» и увидел Медину, ждущую на стоянке автобуса.

— Медина, — позвал Заур, — садитесь, подвезу.

В руках у нее была большая и, видимо, тяжелая сумка, — с работы, как обычно, она зашла на рынок. Медина села в машину и сказала:

— Сам бог вас послал, Заур, я прямо ног под собой не чувствую.

— Домой? — спросил Заур с улыбкой.

— Конечно! Я уж и не знала, доберусь ли с этой сумкой когда-нибудь до дому.

— Ну, как вы поживаете? — спросил Заур.

— Спасибо, ничего, вот сын приболел немножко.

— А что с ним?

— Грипп, видимо, кашляет.

— Сейчас весь город гриппует.

— Да, — сказала она. — У вас новая машина? Поздравляю.

— Спасибо, — сказал Заур.

Медина замолчала, не зная, сказать или нет, потом, посмотрев на него искоса, решилась:

— Да, поздравляю вас, говорят, вы женитесь.

— Спасибо, — сказал Заур и закурил. Теперь и он мог спросить:

— А как ваша соседка поживает?

— Тахмина? — переспросила Медина, как будто он мог интересоваться какой-нибудь другой соседкой. — Тоже болеет, бедняжка.

— Да? А с ней что, тоже грипп?

— Нет, у нее печень. Участились приступы. Я говорила ей: нельзя тебе пить совершенно. — Она замолчала, потом добавила: — Разве вы не заметили, она и по телевизору почти не выступает…

— А я не смотрю телевизор, — сказал Заур.

— И правильно делаете, — живо откликнулась Медина. — Такую ерунду передают. Одна передача хуже другой. Медина ругала передачи, а ему хотелось, чтобы она сказала еще что-нибудь про Тахмину. Интересно, рассказала ли Тахмина ей о встрече на дороге, когда они возвращались с дачи Спартака? Но Медина все ругала и ругала телепередачи.

— Ну, что за фильм вчера показывали? Разве так в жизни бывает?

— А что, Тахмина лежит в постели? — спросил он.

— У нее печень больная, а она пьет каждую ночь, — совсем другим тоном, горько сказала Медина. — Пьет и слушает музыку. Ночью, когда ни проснусь, у нее свет.

Заур усмехнулся. Они уже подъезжали к той улице. Они миновали тот самый сквер, у которого когда-то в начале июня — нет, он может сказать точно: пятого июня — он впервые ждал ее и прождал час, а потом она появилась в красном платье с белыми пуговицами, и они отправились к морю, и с этого началась их связь. Он подъехал к подъезду и остановился там, где ставил свою машину Спартак до того, как он, Заур, проткнул ей шину. Медина вдруг сказала: