Эльчин Сафарли - Я вернусь…

Мысленной почтой посылаю ей силы. Силы доехать до нужной точки и развернуться назад. «Женщина слабее всего, когда любит, и сильнее всего – когда любима». Надеюсь, это правда. Люблю. Будь уверена…

…Стенающие билборды, мечтаю о паре теплых носков, заблокированные банкоматы, шоколадно-ореховые конфеты, в машине без дверей по беспрепятственным дорогам, пачка светящихся Contex нашлась под матрасом, меньше – значит лучше, и сны с тобою в главной роли. Ты не играла, детка, ты проживала.

Когда ты была рядом, мне хотелось съесть тебя. Не прожевывая, не смакуя, не наслаждаясь вкусом. Проглотить, быстрее запрятать в себе. Я не понимал, что тогда больше не смогу целовать твою грудь, играть пальцами в твоих локонах, покусывать твою нижнюю губу в игре поцелуев. Возможность потерять тебя, физическую, настоящую, меня совсем не беспокоила. Важнее всего было спрятать мою сумасбродную девочку в надежном сейфе, в собственных потрохах, чтобы никто не смог достать ее. Невозможно наесться любовью. Какой же я дурак…

Проснулся в волнении. Не открывая глаз, заглянул в себя. Тебя во мне не было. Почти не было. Лишь душа, проникнутая слезами Мирумир, грустила на обрыве сердца. Смотри, не столкни ее в пропасть! Только не ты, слышишь, не ты, должна разочаровать меня в любви. Пусть это сделает любая другая, только не ты. Ты слишком для меня болезненная…

Если ты пока живешь во мне, то закрой глаза, раскрой ладони и спой со мной песню южного ветра. Задушим петлей галстука гром потерь. Если ты не веришь в победу, то уходи. Уходи, но не бросай. Можешь забрать воду, воздух, уничтожить толковые словари, чтобы не осталось ни одного смысла, отменить пластилиновое перерождение, разбить планы вдребезги, развеять признания по безвозвратному ветру. Что угодно, только не бросай.

Это не мольба. Это не попытка удержать. Это моя последняя просьба на излёте любви. Просто уйди, если хочешь уйти… Я выживу. Знай, зай! Напьюсь, уценюсь, растреплюсь, но не застрелюсь. У меня не хватит смелости покинуть мир, где живешь ты. Буду жить полумертвым, но жить.

Каждый вдох – победа над собою. Не такие уж мы трусишки, как думаем про себя… Только воротись, my very sweet baby…

…Спать-спать-спать, ночной город в покрывале огней, away with words, до слез пахнет осенью, майка с признанием «somebody distracts me» [77], у тоски обожженные края, живу за двоих, занавески – алые паруса, упущение в каждом окурке, зависимость настроения от устроения, и время злиться на себя из-за того, что я трачу время впустую. Страданиями нельзя оправдывать дни. Страдания пригодны исключительно для преодоления…

Я не хочу слышать правды-дамбы, мудрости-заумности. Ощущение в унисон строчке из «Завтрака у Тиффани»: «Мы безымянные бродяги, у нас никого нет, и друг другу мы никто». Это не всегда было так. Было время, когда я не мог спать по ночам от переполняющего меня беспричинного счастья. Часами лежал в радостной бессоннице, улыбаясь белому потолку. И не думайте, что я затрудняюсь вспомнить, когда это было. Слишком недавно случилось, чтобы умудриться забыть…

Не хватаюсь за соломинку. Научился смотреть в глаза реальности. Не путать пессимизм с реализмом – не одно и то же. Верю в неистребимость внутренней силы. Так было всегда. Я заболевал, болел, разрушался, но верил в приближение дня выписки. Так и случалось. Я падал, разбивал носы-губы-коленки, захлебывался кровью, но верил в скорейшее возрождение. Так и случалось. Веру невозможно отключить. Многие в пору уныния отказываются от нее. Но, даже отказываясь от веры, они верят, что вернуть веру возможно всегда…

Переключаю каналы, взбесившаяся изжога, воспоминания вторгаются в голову, и я понимаю, что одной моей любви хватило бы нам двоим с головою. Выхватываю эту мысль и моментально запечатываю признание на дне чувств. Невозможно догнать счастье на той гигантской черепахе, которая его покоит…

С гармоничными мыслями незаметно засыпаю. Кажется, я наконец-то возвращаюсь в себя после двухмесячной размолвки. Так необычно чувствовать себя птицей Феникс. Значит, завтра с утра я снова буду надувать шары, а потом размякать в гениальном live Катамадзе, дергать душевные ниточки, гордиться иррациональными поступками, сбывать жизни материальные желания, скороговорить с попутным ветром, читать на ночь Бэнкса, носить носки с собачьей вышивкой, заваривать черный пуэр с засахаренным имбирем и просто верить дальше…

…Сальса пузырьков в бутыле кулера, пустое утро за «Hersey dahul»[78], твой образ светлеет внутри, одиночество под расстегнутыми небесами, неизмеримый мир из неизмеримых человеческих судеб, переизбыток личного пространства, надежда на одну звезду, за чувствами нужен глаз да глаз, очевидность наперевес с грабельной дуростью, и прав Кундера, написавший, что «когда нам становится безразлично, каким нас видит тот, кого мы любим, это значит, мы его уже не любим».

Явственно вижу перед глазами картины Айвазовского, штормит, калякаю прописные истины в ежедневнике. Слова на турецком звучат не так уверенно, как на русском. В русском языке больше экспрессии. Пробую по-разному.

«Simdi uzagim… Ama bellimi olur… Belki demli bir gay kokusuyla gelirim, belki yagmur olur yagarim sehrine, belkide ruzgarla duserim online… Sen yeter ki bekle!"[79]

«Hic bir zaman gulumsemekten vazgegme, uzgun oldugunda bile! Gulumsemene kimin, ne zaman asik olacagini bilemezsin…»[80]

«"Bitti" diye uzulme, „yasandi“ diye sevin…"»[81]

Перечитываю написанное. Какой же я дурак! Зная ответы на вопросы, продолжаю задаваться ими. Может, нам необходимо задаваться вопросами, чтобы в конце концов услышать самих себя?.. Люблю ее, и точка. Уясняю главную истину и запрещаю себе думать об изнанке тоски. Всё, хватит!

Откладываю диск Сезен Аксу[82] до сезона зеленых мандаринов, прогоняю, как говорит Мирумир, «интровертный настрой», надеваю белые шорты в оранжевых кляксах, выбираю веселую мелодию на мобильном, заигрываю с бодрым утренним солнцем, растворяю в теплом чае побольше рафинада, вступаю на дорожку преодолимых желаний. Отныне пусть мне будет больно только от смеха. Отныне буду тонуть только в весенних облаках. Эй, грусть, отныне не смей просить меня закрыть шторы…

Перелистываю записи моего интернет-дневника, который два месяца назад зарегистрировал just for fun. Не собирался ничего писать. И как же хорошо, что все сложилось иначе. Теперь у меня есть своя маленькая история о жизни наперекор отчаянию. Сейчас я верю, что весь мир у меня в кармане, и всё непременно будет по-моему. Напрасные иллюзии? Проснувшийся эгоизм? Жалкая напыщенность? Для кого как. Я выбираю счастье. Грусть и без того представлена в жизни в широком ассортименте…

Совсем скоро будет море. Кушадасы. Вопреки всему. Я буду погружаться ранними утрами в голубую бездну, плавать с открытыми глазами. А сонные медузы будут хмуриться, возмущенно отплывать от меня. «Сам выспался, а нам не даешь!» Лето – пора не для сна…

…Больше не чувствую мишени на спине, тайком фотографирую обувь сидящих рядом, гашу маяки ожиданий, греюсь на расстоянии твоим теплом, жмурюсь от душевной легкости, не собираю осколки, сжимаю выводы в кулаке, покидаю латентную реальность, дни на обратной перемотке, впускаю в гости луну (мы с ней помирились) и убеждаюсь в том, что самая сильная любовь – та, которая не боится проявить слабость.

Я преодолел тоску обвинения, непонимания, битья посуды, мне почти удалось заполнить ту самую пустоту, которая образуется в каждом человеке после первого (как правило, самого незначительного) удара судьбы. Она растет, расширяется вместе с нами. По мере увеличения количества выплаканных слез. Пустота – самый стойкий личный враг внутри себя. Победившие его вступают на самый светлый путь, с их лиц стираются следы печали, они танцуют фламенко, они никогда не садятся в ванну со стороны слива, они познают рай еще до смерти. Теперь я снова со сладкой истомой предвкушаю тебя заново. Без болевых ощущений…

Согласен с уже дочитанным Палаником, «у каждого в жизни есть кто-то, кто никогда тебя не отпустит, и кто-то, кого никогда не отпустишь ты». Действительно, ни один фильм, роман, песня не появляются в нашей жизни случайно. У любого, пусть даже крошечного, события есть свое предназначение. В отчуждающем стиле Паланика найти те самые нужные слова – почти чудо…

Внутренний барометр окончательно переходит с состояния «sos!» на состояние «ясно, солнечно». Ни о чем не жалею. Ни о попытках самоуничижения, ни о резких словах, ни о спасительных иллюзиях, ни о брошенных камнях, ни о запущенных стремлениях, ни о беспокойных ночах. Мирумир на вопрос о сожалениях отвечала словами какого-то японца: «Видимо, это неизбежно: человек, думающий только о прекрасном, не может не погрузиться в бездну горчайших раздумий. Так уж, очевидно, устроен человек…»