Марк Леви - Между небом и землёй

— Я не хочу, чтобы ты уходила!

— Ш-ш-ш, не говори ничего, послушай меня.

С каждым словом Лорэн становилась все прозрачней. Артуру казалось, что она рассеивается.

— У меня перед глазами цвет твоих улыбок, — снова заговорила Лорэн. — Спасибо за наш смех, за всю нежность. Я хочу, чтобы ты жил, чтобы ты вернулся к своей жизни, когда меня больше не будет здесь.

— Я не смогу без тебя. Не уходи, умоляю!

— Я не могу, это сильнее меня. Знаешь, мне не больно, просто мне кажется, будто ты отдаляешься, я слышу тебя, как сквозь вату, и ты расплываешься у меня перед глазами. Мне так страшно, Артур. Мне так страшно без тебя. Обними меня ещё крепче.

— Я держу тебя, ты меня больше не чувствуешь?

— Не очень, Артур.

Так плакали они оба — стыдливо, молча. Они чувствовали ещё глубже смысл каждой секунды жизни, ценность мгновения, важность одного-единственного слова. Они держали друг друга в объятиях. В несколько минут, не завершив поцелуя, Лорэн исчезла.

Руки Артура сомкнулись на нём самом; он скорчился от боли и громко зарыдал. Все его тело сотрясалось, голова моталась из стороны в сторону, ногти впились в ладони.

— Нет!

Это слово, которое он кричал в животной жалобе, звенело в комнате так, что задрожали стекла.

Он попытался встать, но покачнулся и упал на пол.

Он потерял сознание на долгие часы.

Придя в себя, Артур еле дотащился до подоконника, где Лорэн так любила сидеть, и устремил глаза в никуда.

Артур погрузился в мир пустоты. Пустота проникала в его вены, добираясь до сердца. И ритм сердца с каждым днём становился все глуше.

В первые дни пустота будила в Артуре гнев, неуверенность, ревность — не по отношению к другим людям, а к украденным мгновениям, к уходящему времени. Предательская пустота, проникая все глубже, изменяла чувства, обостряя их, будоража всплесками, делая пронзительными. Чувства становились все обостреннее. Он ощущал всей плотью неудовлетворённую потребность — в другом человеке, в любви.

Так мучается желанием тело, так нос пытается уловить запах, так ладонь стремится прикоснуться к живому, чтобы ласкать, так глаз сквозь слёзы видит лишь воспоминания, так кожа жаждет ощутить другую кожу, так руки смыкаются на пустоте, а каждый палец сгибается в привычном ритме, так балансирует нога, лишённая опоры.

Он пребывал в прострации долгие дни и ещё более долгие ночи. Он передвигался от рабочего стола, где писал письма фантому, к кровати, где лежал, уставившись в потолок невидящим взглядом. Телефонная трубка косо лежала на аппарате, но Артур не замечал этого. Ему было все равно, он не ждал ничьего звонка.

В ту ночь он вышел на улицу, пытаясь заставить себя подышать воздухом. Но сил у него хватило ровно на то, чтобы перейти на другую сторону дороги и, пройдя несколько десятков метров, присесть на приступку невысокой ограды. Под таким углом контуры улицы образовали коридор, и в конце его над маленьким садиком возвышался дом в викторианском стиле.

Только из одного окна ещё выбивался лучик света в эту безлунную ночь — это было окно его гостиной. Дождь прекратился, но лучше Артуру не стало. За оконным проёмом он угадывал Лорэн, её плавные движения.

Она ушла на цыпочках сердца.

Артуру казалось, что среди теней на мостовой он видит изящный изгиб её силуэта, исчезающего за углом. Как обычно, когда он чувствовал себя беззащитным, Артур засунул руки поглубже в карманы, ссутулился и зашагал по улице.

Вдоль серо-белых стен он шёл по следам Лорэн. Шёл медленно, чтобы никогда не догнать её. Дойдя до угла, заколебался, потом, подталкиваемый холодом, двинулся дальше. Он вновь переживал каждую минуту внезапно оборвавшейся жизни.

Артур. Сомнение и связанный с ним выбор — это две силы, заставляющие звучать струны наших чувств. Запомни, что важна только гармония этого звучания.

Голос матери и воспоминания о ней поднялись из самых глубин души. Артур бросил последний взгляд вдаль и повернул обратно с ощущением вины за проигрыш.

Светлеющее небо предвещало восход бесцветного дня. Любое раннее утро наполнено тишиной, но не всякая тишина — синоним пустоты, иногда она бывает насыщена пониманием. О такой тишине Артур вспоминал, возвращаясь.

Артур лежал на ковре в гостиной, когда в дверь отчаянно забарабанили. Он не встал.

— Артур, ты там? Я знаю, что там. Открой, черт тебя подери! Открой! — кричал Пол. — Открой, или я её вышибу!

Артур встал и направился к двери, повернул защёлку и сразу же вернулся обратно, рухнув на диван.

Вошёл Пол и оторопело остановился посреди комнаты. Десятки листов бумаги, исписанные от руки, устилали ковёр. Пошёл на кухню. Там не было свободного места от пустых консервных банок. В мойке грудой лежала грязная посуда.

— Так, тут! была война?

Артур не ответил.

— Они пытали тебя, перерезали голосовые связки? Эй, ты оглох? Это я, твой компаньон! Ты в столбняке или так надрался, что не можешь про трезветь?

Артур зарыдал. Пол присел рядом и тронул его за плечо.

— Артур, что произошло?

— Она умерла, уже десять дней назад. Она просто ушла однажды утром. Они убили её. Я не могу пережить это, Пол, не могу!

— Я вижу. — Пол обнял Артура. — Поплачь, поплачь, сколько можешь. Говорят, слезы смывают горе.

— Я только и делаю, что плачу!

— Ну и что, продолжай, запас ещё есть, не все выплакано.

Пол глянул на телефон и встал, чтобы поправить трубку.

— Я набирал твой номер раз двести!

— Плевать мне на телефон!

— Кончай! Вся эта история и так в голове у меня не укладывалась, но теперь она не укладывается у тебя. Ты жил во сне, Артур. Вернись в реальный мир, ты же гробишь свою жизнь. Ты не работаешь, у тебя вид, как у бомжа после попойки, ты худой, как палка, у тебя физиономия из документального фильма про Великую депрессию. В бюро тебя давно не видели, люди интересуются, жив ли. Ты влюбился в женщину в коме, придумал себе историю на грани галлюцинации, выкрал её тело, а теперь — в трауре по призраку.

Ты хоть понимаешь, что где-то в этом городе живёт психоаналитик, который не знает, что скоро станет миллионером. Ты должен лечиться. У тебя нет выбора, я не могу оставить тебя в таком состоянии. Всё это было сном, который превратился в кошмар.

Пола прервал телефонный звонок. Он снял трубку, потом протянул её Артуру:

— Это полицейский, и он сейчас взорвётся. Он уже несколько дней пытается до тебя дозвониться. Хочет немедленно с тобой поговорить.

— Мне нечего ему сказать.

— Ты поговоришь с ним, или я тебя изобью. — И Пол приложил трубку к уху Артура.

Тот, услышав несколько слов, вскочил и лихорадочно принялся искать ключи от машины.

— Что происходит? — поинтересовался его друг.

— Нет времени, я должен найти ключи.

— Они хотят тебя задержать?

— Да нет! Не пори чушь, а помоги!

— Ага, тебе лучше, ты снова меня облаял.

Артур обнаружил связку ключей, извинился, сказал, что объяснять нет времени, у него нет ни секунды, и он позвонит вечером.

— Не знаю, куда ты собрался, но если в общественное место, то я горячо советую тебе переодеться и провести мочалкой по лицу.

Артур заколебался, потом бросил взгляд на своё отражение в зеркале, помчался в ванную, отвёл глаза от шкафа — некоторые вещи вызывают слишком болезненные воспоминания. Через несколько минут он был вымыт, выбрит, переодет. Даже не попрощавшись, вылетел из квартиры и кинулся по лестнице к гаражу.

Машина на полной скорости пронеслась через город и припарковалась у Мемориального госпиталя. Он не стал терять времени, запирая дверцу на ключ, и бегом направился в приёмный покой. Когда, запыхавшись, Артур вбежал туда, Пильгез уже ждал его, сидя в кресле. Инспектор встал и взял его за плечо, успокаивая.

Мать Лорэн тоже уже была в госпитале. Учитывая обстоятельства, Пильгез все ей объяснил. Ну, почти все. Миссис Клайн ждала их на пятом этаже в коридоре.

Мать Лорэн сидела на стуле у входа в палату реанимации. Увидев Артура, она встала и направилась навстречу. Она обняла его и поцеловала в щеку.

— Я вас не знаю, мы только один раз встретились, вы помните, это было на набережной… Собака узнала вас, собака! Я не знаю почему и не все понимаю, но я вам так обязана, что никогда не сумею отблагодарить.

Дальше она стала говорить спокойнее. Десять дней назад Лорэн вышла из комы — почему, никто не знает.

Однажды рано утром энцефалограмма, до того совершенно прямая, вдруг ожила. Сигнал заметила дежурная медсестра. За несколько часов палата превратилась в улей, кишащий медиками, которые сменяли один другого, чтобы высказать своё мнение или просто чтобы увидеть ту самую пациентку, вышедшую из глубокой комы.

Первые дни Лорэн оставалась без сознания. Потом постепенно начала шевелить пальцами, потом — руками и ногами. Вчера она впервые открыла глаза и огляделась вокруг, но говорить ещё была не в состоянии.