Хэнк Муди - Бог ненавидит нас всех

Я огрызаюсь, как отец порой огрызается на закатившего истерику малыша:

— Нет денег, сечешь? Ни хрена ты не сечешь! Ты ведь ни слова по-английски не рубишь. Слушай меня внимательно: «Нет. Денег».

Санни вдруг понимающе кивает мне и уходит. Впрочем, через секунду я вижу, что ошибся с выводами. Вместо того чтобы исчезнуть в неизвестном направлении, девушка бросается наперерез мужчине в костюме. Он не глядя огибает препятствие, и она тотчас же переключается на другого пассажира. Я, конечно, не понимаю, о чем именно она говорит с этими людьми, но выпрашивание денег в любом уголке мира выглядит примерно одинаково. Те, кто не отталкивает Санни, а на миг задерживается, чтобы выслушать ее просьбу, сперва закатывают глаза, а затем изображают глубочайшее презрение. Ну да, конечно, какой позор: корейская девушка совсем потеряла стыд и связалась с двумя пьяными и здорово помятыми иностранцами. Наконец какой-то седовласый мужчина с суровым лицом и в очках в тонкой металлической оправе протягивает Санни несколько монет. Та повисает на его рукаве и осыпает благодетеля такими благодарностями, как будто он только что спас ей жизнь. Мужчина нетерпеливо отмахивается от нее и со смущенным видом уходит.

Санни возвращается от кассы с тремя билетиками: один выдает мне, другой вкладывает в безвольно висящую руку Рэя. Ей приходится вести его к турникету и практически за него всовывать билет в прорезь аппарата. Затем она задерживается, проверяя, понял ли я, что нужно делать. Наконец мы втроем оказываемся на платформе. Удача на нашей стороне: мордобой, который в любой стране тянет, как минимум, на административный арест, Рэй устроил возле станции метро, расположенной на линии, которая ведет в аэропорт. В вагоне Санни садится рядом с Рэем, он тут же роняет голову ей на плечо и отключается.

В аэропорт мы прибываем за три часа до отправления моего рейса.

— Завтракать, — вдруг заявляет Рэй; это первое слово, которое я слышу от него с момента драки.

— У тебя же вроде денег не оставалось.

Он достает из бумажника зеленую кредитку и со слабой улыбкой пытается спародировать рекламный ролик:

— «Американ экспресс». Без карточки из дома ни ногой.

В аэропортовском буфете действительно можно рассчитаться по карточке. Мы берем целый кофейник и молча садимся за стол. Санни, нацепившая экспроприированные у Рэя темные очки, проворно расправляется с целой стопкой блинов.

На входе в таможенную зону сначала Рэй, а затем и Санни обнимают меня на прощание. Я все оглядываюсь и смотрю на них. Несмотря на веселые наряды и темные очки, чем-то они напоминают мне ту картину — с крестьянином и его женой [24].

— Ваша поездка в нашу страну была приятной? — спрашивает у меня таможенник.

— Приятное — это, пожалуй, не то слово, которое первым приходит на ум. Но скучать мне не пришлось, это точно.

— Очень хорошо! Ваш багаж?

— Багажа нет.

— Нет багажа?

— Да что вы все так докапываетесь до моего багажа? Неужели человек не может просто так приехать на выходные без сумок и чемоданов?

Секунду-другую таможенник внимательно смотрит на меня, а затем вновь углубляется в лежащие перед ним бумаги.

— Вот тут в графе «род занятий» указано, что вы занимаетесь бизнесом, «внешнеэкономическая деятельность». Неужели у вас даже портфеля с собой нет?

Да, были в моей жизни счастливые времена. Каких-то двадцать часов назад я по приколу вписал в свою таможенную декларацию эту чертову «внешнеэкономическую деятельность». Пошутил, называется.

— Это был визит вежливости. Предварительные переговоры без подписания документов, — на ходу сочиняю я, непроизвольно косясь на вооруженного едва ли не пулеметом солдатика-подростка; что-то сегодня корейские солдаты не кажутся мне похожими на безобидного плюшевого мишку. — Не хотелось бы торопить вас, но позволю напомнить, что мой самолет улетает в самое ближайшее время.

— Конечно-конечно, — кивает таможенник. — Один звонок — и все формальности окончены. Я только должен убедиться, что вы никогда не попадали под подозрение и не привлекались к ответственности за перевозку наркотиков.

Произнося эти слова, он, конечно, улыбается, но мне от его улыбки немного не по себе. Ну кой черт меня дернул выпендриться и записаться в бизнесмены? А вдруг они нашли марихуану, которую я смыл в унитаз? В моем воображении уже рисуются обыск с раздеванием догола, допросы и жестокие пытки. А что делать, если меня посадят перед детектором лжи и спросят, не наркокурьер ли я.

Таможенник наконец кладет телефонную трубку и, зависнув еще секунду-другую над моим паспортом, ставит в него штамп о пересечении границы.

— Надеюсь, вам понравилось у нас в Корее.

Все то время, пока стюардесса демонстрирует пантомиму в стиле Марселя Марсо, посвящая пассажиров в премудрости экстренного покидания самолета и прочих спасательных мероприятий, я сижу в кресле, впившись пальцами в подлокотники с такой силой, что едва не прорываю обивку. Внутренне я почти готов к тому, что в последнюю минуту перед взлетом самолет возьмут штурмом корейские мальчики-солдатики, хором орущие мое имя. Но вот наконец мы отрываемся от земли, и я могу позволить себе расслабиться и закрыть глаза.

Сплю я восемь часов. Не скажу, что проснулся я свежим и отдохнувшим, но по крайней мере организм явно идет на поправку. Я сосредоточиваюсь и пытаюсь подбить бабки: денег ни гроша, в личной жизни — полный облом, мама и вправду при смерти. Я тут же почти слышу похоронный марш. Причем не по мамину, а по мою душу.

Давай, смотреть на вещи трезво, мысленно говорю я сам себе. Не зря же говорят, что человек сам создает как свое счастье, так и несчастье. Черт его знает, может быть, Тана со своей болтовней насчет кармы в чем-то права. Интересно, на какие милости судьбы я мог рассчитывать после того, как воспользовался болезнью матери, чтобы раздобыть билет на самолет? Да и вся эта авантюра сводилась к тому, чтобы отбить девчонку у другого парня, верно?

Помнится, на каком-то из курсов по избавлению от алкогольной зависимости, куда отца время от времени направляют по решению суда, его попросили составить список людей, которым он тем или иным образом навредил, будучи нетрезв. По-моему, и для меня настало время разложить кое-что по полочкам. Я прошу стюардессу принести мне бумагу и ручку.

1. Мама. Дала мне все. Взамен я сбежал из родительского дома при первой же возможности. Обманул ее насчет работы. Под этим предлогом получил кучу подарков и незаслуженных восторгов в свой адрес. Она сейчас при смерти в больнице, а я пользуюсь ее состоянием для того, чтобы слетать на другой конец света, впечатлить там какую-то девчонку.

2. Тана. Моя лучшая подруга. Моя, считай, сестра, пусть не по крови, но по духу. Как же можно было не видеть, что за чувства испытывает по отношению к тебе самый близкий человек. Очень просто: такое возможно, если ты — полная скотина.

3. Дафна. Да, конечно, с головой она не дружит. Но в какой мере я сам виноват в этом? Изменял ей, постоянно обманывал, провоцировал на ссоры, подливал масла в огонь. Делал все для того, чтобы она почувствовала себя виноватой, даже если прекрасно понимал, что сам не прав. Я даже украл у нее мечту об отеле «Челси» и присвоил себе. Хвастался, что помогу ей, если она меня о чем-то попросит, а вместо того, чтобы пытаться разыскать ее отца, трачу все свое время и силы на то, чтобы переспать с фотомоделью.

4. Кей. Пытался увести ее у парня, причем не потому, что во мне вспыхнули какие-то настоящие чувства, а просто чтобы потешить свое либидо. Воспользовался их размолвкой и ее слабостью.

5. Нейт. См. п. 4.

6. Герман. Врал ему, что поэт.

7. Зак Шуман. Администратор в Хемпстедском гольф-клубе. Редкостный, конечно, козел, но я ведь специально делал все для того, чтобы его уволили. Хуже того, когда это случилось, я был вне себя от радости. Ну и кто я, спрашивается, после этого?

8. Тот парень в общежитии для первокурсников, которому я на приходе от грибочков зафигачил в лицо струю из огнетушителя. Досталось парню ни за что. Черт, я ведь даже не помню, как его зовут.

Список занимает у меня несколько страниц. Я даже сам удивляюсь, как много успел нагрешить. Сколько-то еще пакостей нарою в своем прошлом? Последний пункт перечня меня просто потрясает.

27. Отец.

Отец. В каких только грехах я тебя не обвинял. Да, конечно, первое место на конкурсе «Отец года» тебе не светит. Но ты ведь давал мне кров, оплачивал мою учебу, а я принимал все эти дары как должное, да еще и выпендривался. Я даже сам не понял, как вышло, что ты стал для меня кем-то вроде антихриста, хотя на самом деле ты просто такой же недалекий, запутавшийся в этой жизни человек, ничем не хуже прочих.

Самолет приземляется в аэропорту «Кеннеди». Я выхожу в зал прилета и звоню Билли из телефона-автомата — за счет принимающей стороны, разумеется, бумажник-то тю-тю. Неприятно, конечно, но делать нечего: приходится признаваться ему в том, что я завис в аэропорту без гроша в кармане, а следовательно, без какой бы то ни было возможности добраться до города.