Нил Шустерман - Бездна Челленджера

Наконец корабль разворачивается. Нос ныряет вниз, и нас ударяет волна. Я невольно задаюсь вопросом: как-то там Каллиопа? Бьет ли ее водой, как нас? Что она чувствует, когда корабль только чудом не разваливается на части?

Пенная вода залила палубу и схлынула. Матросы судорожно пытаются вдохнуть. Не знаю, не смыло ли кого-нибудь в море.

Мое плечо пронзает резкая боль. Это попугай вонзил в меня свои когти, чтобы его не унесло ветром.

— Настало время, настало время, — произносит птица. — С капитаном должно быть покончено.

— Как, прямо посреди всего этого?

— Убей его! — настаивает попугай. — Брось его за борт! Потом мы объявим, что море поглотило его, и ты будешь свободен!

Но я еще не решил, чью сторону принять, а сейчас мне важнее спасти собственную жизнь, а не покушаться на чужую:

— Нет. Не могу!

— Он вызвал бурю! — вопит птица. — Он вырвал тебя из дома! Все начинается с него и им же кончается! Ты должен сделать это! Должен! — Порыв ветра сносит попугая прочь.

У меня нет времени думать, лжет он или говорит правду. Нас ударяет очередная волна. На этот раз меня смывает с мостика на палубу, и теперь я тоже барахтаюсь, стараясь удержаться и не рухнуть за борт.

Подняв голову, я замечаю первый дар моря. Со стороны грот-мачты на меня смотрит чудовище. У создания острая лошадиная морда с раздувающимися ноздрями и злые красные глаза. Это конь — но без крупа. У него вообще нет ног, только обвитый вокруг мачты хвост. Передо мной морской конек размером со взрослого мужчину, весь покрытый костяными иглами.

— Гребенек! — кричит кто-то.

Капитан бросается к созданию и одним движением перерезает ему горло. Тварь замертво падает к моим ногам, глаза ее темнеют.

— Следовало бы знать, — произносит капитан, — мы в проливе Гребеньков. — Он приказывает мне вернуться на мостик: — Разворачиваемся к волнам спиной.

— Бежим? — кричит штурман сквозь окно картографической каюты. — Карты говорят, что мы должны проплыть здесь!

— Я не говорил о бегстве! Это дуэль, а дуэли начинаются спина к спине.

Очутившись у штурвала, я поворачиваю колесо, а дальше действуют волны. Мы с легкостью разворачиваемся.

Я должен бы глядеть вперед, но не могу оторвать глаз от кормы. Вспышка молнии освещает очередную волну, и на ее гребне горит несметное множество алых глаз. Видимо, гребеньки не знают дуэльного кодекса.

Когда волна накрывает нас, я цепляюсь рукой за штурвал. Корма исчезает под водой, палуба залита, и бурный поток накрывает меня с головой. Я, кажется, навечно задерживаю дыхание, выгибаюсь под давлением воды и прижимаюсь к рулю. Мне думается, что мы уже утонули и идем на дно, но вдруг вода уходит, и я вдыхаю соленый воздух.

Когда мои глаза начинают что-то различать, им является зрелище, подобного которому не видал и ад. Палубу наводнили гребеньки с гибкими мартышечьими хвостами. Они обвиваются вокруг матросов, как змеи. Одно из чудищ вонзает акульи зубы в шею вопящей жертвы, а потом сбрасывает несчастного моряка за борт.

Гребенек бросается на меня. Я встречаю его ударом кулака, но создание обвивает хвостом мою руку и мгновение спустя снова дышит мне в лицо. Кажется, оно собирается одним махом откусить мне голову, но вместо этого тварь говорит:

«Мы пришли не за тобой. Но, если нужно, убьем и тебя».

Гребенек ударяет меня головой и оставляет лежать на палубе.

Тут я замечаю капитана. Он погребен под тремя гребеньками: двое на ногах, третий обвил грудь. Капитан держит третью тварь за шею, а та метит ему в лицо. Он пытается пронзить ее кинжалом, но чудище выбивает оружие у него из рук. Сталь звякает о палубу.

«Покончи с капитаном!» — приказала птица. Но, может быть, этого больше не нужно. Может быть, гребеньки сами справятся. Но, если они убьют его и утащат в море, что станет с Каллиопой? Без ключа ее не освободить.

Пока нас не залило снова, я подбираю кинжал и вонзаю его в затылок создания, готового прикончить капитана. Оно падает замертво, а я принимаюсь за тех, что висят у него на ногах. Еще одна тварь бросается на нас, но я сбиваю его наземь и давлю ногой.

Освободившись от гребеньков, капитан беспомощно пытается отдышаться. Сейчас он не может дать мне отпор. Я хватаю доску от сломанного ящика и ударяю его по затылку с такой силой, что персиковая косточка вылетает из-под повязки. Вместе с ней звякает о палубу маленький серебряный ключик. Капитан падает, так и не узнав, что же его ударило.

Над нами нависает еще одна волна — красные глаза горят, как поток лавы. Теперь пусть гребеньки кончают с капитаном. Я уже заполучил то, что хотел.

Прежде, чем нас заливает водой, я бросаюсь к запертой решетке и вставляю ключ в замок.

Я скорее чувствую, чем слышу, как волна ударяет в корму. Вода течет по палубе, но я не смотрю в ее сторону. Наконец замок с щелчком открывается. Я снимаю его, поднимаю крышку — в это мгновение волна поднимается на нос и смывает меня в каморку.

Я встаю на ноги. Вода доходит до груди — бак почти затопило. Вокруг меня валяются канаты. Прямо передо мной, в остром конце носа, из сумерек четко выступают две ноги. Каллиопа не ошиблась! Она не просто часть корабля — у нее есть ноги, хотя в этом затхлом помещении они все покрылись коррозией. Потом я замечаю, почему она не может освободиться: в ее поясницу вкручен болт. Я могу освободить ее!

— Каллиопа! Ты меня слышишь? — кричу я. В ответ она шевелит медной ногой. Я хватаюсь за болт, но не могу открутить его голыми руками и проклинаю строителей корабля, обрекших статую на страдания.

Из-за спины раздается голос:

— Возьми, пригодится.

Я оборачиваюсь: Карлайл держит гаечный ключ, как будто только меня и дожидался.

Я беру инструмент. Он как раз нужного размера — я знаю, что смогу открутить болт… но медлю.

Если я отвинчу его, что будет? Оторвать Каллиопу от корабля — значит утопить ее. Она сделана из меди, и пойдет ко дну, как камень. А если она не утонет? Вдруг она умеет плавать? Если я освобожу ее, возьмет ли она меня с собой? Или я поплыву дальше без нее?

— Поспеши, Кейден, — произносит Карлайл, — а то опоздаешь.

Наверху беснуются гребеньки, подо мной бушует море, а я поднимаю гаечный ключ и берусь за дело. Я давлю на него всем весом, и болт поддается. Я наваливаюсь сильнее и откручиваю его, пока он не падает к моим ногам.

Не успевает болт исчезнуть в темной воде, затопившей бак, как Каллиопа начинает высвобождать ноги из тесной дыры. Я почти вижу, как она отрывается от корабля, как будто рождаясь во второй раз. Сначала освобождаются бедра, потом колени — и вот она исчезает, оставляя за собой только отверстие размером с иллюминатор.

Я выглядываю в него: статуя не утонула, но и не плывет. Она бежит. Ее дух легче воздуха и медного тела, сильнее тяготения. Она бежит по воде! Из-за облаков выглядывает единственный солнечный луч и освещает Каллиопу. Ее ржавая, позеленевшая кожа отшелушивается, обнажая сияющую медь. Мне хочется плакать от счастья, но в это мгновение с корабля падает темная фигура, за ней еще одна, и еще… Гребеньки! Мгновение — и море уже кишит ими, как будто табун лошадей гонится за сияющей фигурой, исчезающей вдали.

«Мы пришли не за тобой. Но, если нужно, убьем и тебя».

Они охотились не за капитаном, а за статуей! Капитан должен был знать! Поэтому и приказал отвернуть ее от них подальше.

— Беги! — кричу я, хотя и знаю, что она меня не слышит. — Беги и не останавливайся!

Вот она уже похожа на крошечный всполох пламени на горизонте, а за ней льется поток гребеньков. Потом я вовсе теряю ее из виду и молюсь, чтобы ей хватило силы убежать.

Когда я вылезаю на палубу, буря уже утихла, будто кто-то щелкнул выключателем. Волны улеглись, облака начинают расходиться. Капитан стоит посреди корабля, скрестив руки и устремив на меня взгляд. Пустая глазница, кажется, тоже смотрит на меня.

— Меня протащат под килем? — спрашиваю я. — Или чего похуже?

— Тебе хватило наглости что-то у меня украсть! — отвечает он. Команда застывает в предвкушении приговора. — Ты набрался наглости, обокрал меня и спас нас всех! — Капитан хлопает меня по плечу: — Вот она, доблесть среди всеобщего ужаса!

К нему подходит штурман с косточкой в руках:

— Я нашел ее. Теперь я тоже герой? — Капитан молча забирает у него находку и вставляет обратно в глаз. Но повязку успело смыть волной. Глазницу больше нечем прикрыть.

— Разверни корабль, — приказывает капитан. — Мы снова держим путь на запад, Рулевой Кейден.

— Рулевой?

— Я только что повысил тебя в звании. Теперь нас ведет не ветер, — продолжает он. — Теперь это твоя забота.

Скай говорит мне, что Калли выписывают.

— Она в нашей комнате, собирает вещи, — произносит девочка, не отрываясь от пазла, на которым трудится уже целую вечность. Помнит ли она, что отдала мне детальку, и попросит ли ее назад? — Ты больше никогда ее не увидишь, бедняжка. — Кажется, Скай одновременно и жалеет меня, и злорадствует. — Жизнь — это сплошные страдания. Смирись.