Аньес Мартен-Люган - Влюбленные в книги не спят в одиночестве

– Спасибо, Феликс, за совет…

– Я ничего не сказал!

– Еще как сказал… Могу я попросить тебя об услуге?

– Валяй.

– Можешь подменить меня завтра утром?

Он вздохнул:

– Ладно… договорились…

– Спасибо!

Когда я в полдень вышла из агентства, у меня немного кружилась голова: первый этап завершен, второй начнется через пару часов. Если ничего не случится, на следующий день машина будет запущена, и мне останется только ждать. Увидев свободную скамейку, я опустилась на нее. Я дойду до конца – в этом я была так же твердо уверена, как когда отправлялась в Ирландию в первый раз. Я достала телефон и набрала его номер. Он, естественно, не ответил: я представляла себе, как он вперился в мое имя на дисплее мобильника. Я не сдалась и звонила снова и снова. На пятой попытке он откликнулся:

– Диана…

Этот хриплый голос… Я задрожала всем телом.

– Ты не должна мне звонить…

– Эдвард… я буду очень краткой, мне просто нужно сообщить тебе кое-что.

Он вздохнул, я услышала щелчок зажигалки.

– Я только что из агентства недвижимости… Выставила “Счастливых” на продажу. Если я еще нужна тебе и Деклану…

Эмоции захлестнули меня. На том конце – ни звука. Я даже забеспокоилась.

– Ты слышишь меня?

– Да… но… кафе… твои муж и дочка… ты…

– Нет… они не здесь. Я ношу их в своем сердце. А теперь есть ты и Деклан. Такое, как у нас, случается редко… Я отказываюсь прожить свою жизнь без вас, а ты не сможешь вырвать Деклана из родной почвы… Вы не приживетесь в Париже, а для меня Малларанни – родное место…

– Диана… боюсь разрешить себе поверить.

– Разреши. Мы – ты и я, и Деклан с нами – больше не иллюзия. Я никогда не буду матерью твоему сыну, но я стану той, кто помогает отцу в его воспитании и отдает Деклану всю любовь, на которую способна… И я буду твоей женой… Вот такой может быть наша жизнь, если ты по-прежнему этого хочешь…

Несколько секунд полной тишины. Потом я услышала его дыхание.

– Как ты можешь в этом сомневаться?

Еще полчаса спустя я открыла дверь, звякнул колокольчик “Счастливых людей”. Феликс трепался у стойки с клиентами. Еще мгновение – и его мир рухнет. Я подошла, поцеловала его в щеку и налила себе кофе.

– Нам надо поговорить. – Я обошлась без вступления.

– Не будь я геем, решил бы, что она хочет порвать со мной…

Все, кроме меня, расхохотались. Он даже не догадывался, насколько близок к истине.

– Оставляем вас наедине! – захихикали клиенты.

– Ну, давай, что у тебя стряслось? – поторопил он меня, когда мы остались одни.

Я пристально наблюдала за его реакцией.

– Сегодня днем сюда придут риелторы…

– И что?

– Будут оценивать “Счастливых”.

Он потряс головой, вытаращил глаза и стукнул кулаком по стойке:

– Ты продаешь?

– Да.

– Я тебе не позволю! – заорал он.

– Как?

– Зачем ты это делаешь?

– Три года назад я потеряла семью, и этого не изменить. Мне понадобилось время, чтобы принять невозможность воскрешения Колена и Клары. Но я не хочу терять семью в очередной раз. Эдвард и Деклан живы, они – моя семья, я себя чувствую дома в Малларанни, и с Джеком и Джудит тоже…

– А я? – Его голос сорвался. – А я? – повторил он. – Я думал, что твоя семья – это я.

Я увидела, как по его щекам скользнуло несколько слезинок, мои слезы катились градом.

– Ты был и навсегда останешься моей семьей, Феликс… Но я люблю Эдварда и не могу жить без него… Приезжай к нам в Ирландию!

– Ты совсем свихнулась, или как? Думаешь, я мечтаю держать свечку и изображать из себя няньку?!

– Нет, конечно нет! – Я опустила голову.

Он вышел из-за стойки, взял пальто, закурил прямо в кафе. Я в панике бросилась за ним.

– Что ты делаешь, Феликс?

– Сваливаю! Не желаю присутствовать при этом… И вообще мне надо искать работу, из-за тебя я попал в безработные.

Он уже открыл дверь.

– Нет, Феликс, ты не потеряешь работу. Я обговорила условие продажи: покупатель оставляет тебя.

– Ага, вместе с мебелью!

Он хлопнул дверью с такой силой, что я испугалась, как бы не треснуло стекло, и умчался. А дребезжание колокольчика еще долго стояло у меня в ушах. Нехорошо вышло… Накал его реакции парализовал меня.

Впрочем, я не успела углубиться в эмоции Феликса, как, честно говоря, и в свои собственные. Явились акулы из агентства недвижимости. Я наблюдала, как они бесстрастно, оценивающим взглядом рассматривают мое кафе, и отстраненно и рассеянно отвечала на их вопросы. Я больше не должна связывать свои чувства со “Счастливыми людьми”, потому что скоро они перестанут быть моими. Нужно быстро привыкнуть к новой ситуации, поскольку мне вот-вот предстоит подписать договор купли-продажи. Феликс оставался вне досягаемости в течение всего дня. Я безрезультатно бомбардировала его эсэмэсками и сообщениями на голосовую почту. Не срабатывали ни извинения, ни признания в любви, ни угроза сжечь все мосты между нами, ни рыдания. В очередной раз мне казалось, что я расту, становлюсь взрослой. Всякое решение влечет за собой утраты. Словно оставляешь в прошлом куски жизни. Я бы ни за что на свете не хотела лишиться дружбы с Феликсом: он стал моим братом, которого у меня никогда не было, моим сообщником, моим наперсником и моим двойником, а в мрачные периоды жизни превращался в моего спасителя… Но я люблю Эдварда так, что эта любовь перевешивает все узы, соединяющие меня с Феликсом. Точно так же, если бы понадобилось, я бы бросила Феликса ради Колена, и в глубине души он это знает. Я надеялась, что в конце концов он меня поймет. Звонок Эдварда в десять вечера избавил меня от подавленного настроения. Отвечая ему, я залезла под одеяло, завернулась в него, и мы заговорили о нашей скорой совместной жизни. Он выражал свои чувства не так бурно, как я, но я его понимала, потому что хорошо знала. Он пока выжидает, ему трудно дать волю эмоциям. Для него, находящегося в тысячах километров от Парижа, мое решение остается чем-то абстрактным. Он предупредил, что решил подождать и пока ничего не рассказывать Деклану, и я снова его поняла. Мы-то с ним знаем, что может пройти еще немало времени, до того как я возьму билет в один конец.

Назавтра, ближе к вечеру, на витрине появилась афишка “Продается”, и я решила отправить ему осязаемое подтверждение происходящего. Вышла на улицу, стала на противоположном тротуаре, постаралась найти точку, с которой он сделал снимок, висевший у него на стене. Мне пришлось немного подождать, пока руки перестанут дрожать и успокоится дыхание. Как стереть из памяти эти слова:

Это ведь тоже моя семья, а я ее бросаю. Я сделала снимок смартфоном и отправила Эдварду, подписав:

Это уже не иллюзия, меня там больше нет.

Он мне тут же ответил:

Как ты?

Что я могла сказать, не обеспокоив его?

Все в порядке, но мне вас не хватает.

От него я получила фото, вызвавшее у меня улыбку: Эдвард отпустил вожжи – прислал мне селфи. Они с Декланом, смеющиеся, на пляже. Я уже собиралась перейти через дорогу, когда увидела Феликса, оцепенело глядящего на бумажку в витрине. Я подошла к нему, положила руку на плечо. Он дрожал.

– Прости меня, – сказала я.

– Уверена, что оно того стоит?

– Да.

– Где доказательства?

– Вот.

Я протянула ему телефон с фотографией Деклана и Эдварда во весь экран. Он долго смотрел на нее, дрожь не проходила. Потом с силой выдохнул воздух, покосился на меня, перевел взгляд куда-то вдаль.

– Нужно было тогда расквасить ему морду, даже с риском угодить в тюрьму…

Я чуть улыбнулась – все-таки он не совсем лишился чувства юмора.

– Пойдем?

Не дожидаясь ответа, я потянула его за руку внутрь “Счастливых”. Налила нам по бокалу вина. Он сел за стойку со стороны зала.

– Приедешь к нам в гости?

– Не знаю… дай мне время привыкнуть…

Несколько дней спустя я открывала кафе, и тут внутри у меня все перевернулось: перед “Счастливыми людьми” стоял Оливье. Я не виделась с ним с момента нашего разрыва, после которого, как мне казалось, прошло уже много лет. Трудно было себе представить, что совсем недавно предполагалось, будто в это время мы уже будем жить вместе. Он толкнул дверь, и я заметила у него в руках сумку. Он поставил ее возле подсобки и сел за стойку.

– Можешь угостить меня своим эликсиром счастья? Я в нем очень нуждаюсь.

Через пару минут кофе стоял перед ним, и он прервал молчание.

– Немного тебе понадобилось времени, чтобы решиться, – вздохнул он.

– Это правда… Оливье, прости меня за ту боль, что я тебе причинила…

Он поднял руку, и я замолчала.