Давид Беньковский - Любовь красное и белое

— Пить хочу, — говорю я, потому что во рту пересохло.

— Где наш сын? Павел, что происходит? — Майя повышает голос. — Отвечай, черт возьми! Его нигде нет, ты слышишь! С кем ты его оставил? — нервно кричит она. А у меня от ее крика снова голова начинает болеть. — Он у соседей? Что с тобой?! — И слышу, как она убегает.

— Нет, не у соседей, — отвечаю сам себе, — хотя у меня и были такие планы, но сосед был занят приготовлением кашки. — Так где, черт побери, этот Малыш? Надо постараться открыть глаза. А может, и не надо. Может, она сама его найдет. А я пока полежу. Не буду вставать без надобности.

— Ты разрешил ему играть на компьютере? — кричит она из моего кабинета. — Компьютер включен! Я же тебя просила не позволять ему играть. Павел, ребенка нигде нет. Ты слышишь? Где Викторек? — И снова прибегает в гостиную.

— Не знаю, — отвечаю я, потому что уверен — больше не продержусь, не удастся мне отвертеться, тем более, что и самому интересно, где он. — Включил ему фильм, а сам задремал, — признаюсь я, не открывая глаз и не поднимаясь с дивана.

— Но его же нет у телевизора. И ты не знаешь, где он? — Майя пытается успокоиться.

— Ну, не знаю я… — И медленно поднимаюсь с дивана.

— Знаешь, Павел, у меня все это в голове не укладывается. Как это ты не знаешь, где он?! — Майя снова повышает голос. — Павел, я с тобой больше не могу. — Слышу, как она ходит из стороны в сторону. — Что делать? Что делать? Может, он ушел? Дверь была открыта. — Она разговаривает сама с собой. — Нужно его найти, может, он к соседям пошел, может, на лестнице стоит, а может, во дворе. Ты должен был с ним сидеть! — снова кричит она, а у меня голова раскалывается. — Что ты делал, дебил?!

Я падаю на диван. Если она будет так себя вести, пусть не рассчитывает, что я встану. Пусть думает, что говорит.

— В голове все это не укладывается! — кричит она на всю квартиру. У меня даже глаза открылись от этого ее крика. Несмотря на отеки открылись. Вот что бабьи крики делают. Мертвого поднимают. — А ты все лежишь?! — Я слышу ее громкое недовольное сопение — так Дед обычно сопит. — Ты встанешь или нет? — Жена хватает меня за рубашку. — Ладно. Буду сама его искать. Еще пожалеешь об этом, Павел, вот увидишь!

Майка выходит и захлопывает дверь.

Воцаряется тишина. Вытягиваюсь в полный рост. Сейчас Малыш найдется. Ну, а куда он мог деться? Умный мальчик, может, к Депутату и Министру пошел. Но как он мог один пойти? Он один из дома не выходит. А может, он решил самостоятельность проявить. Не захотел папу будить, которого Сладостная Дремота сморила. Сыночек любимый. Закрываю глаза. Голова вроде меньше болит, только жажда мучает. Тишина, покой, вот я и лежу, лежу и не шевелюсь и не собираюсь шевелиться, даже если жажда станет невыносимой. Лежу спокойно, как будто на спине плыву.

Вдруг слышу какие-то шорохи, тихие шаги. Может, Сладостная Дремота ко мне возвращается? И снова я в каком-то странном месте оказываюсь. Лежу, отдыхаю.

— А, здравствуй, Павел, — слышу над собой голос, незнакомый и знакомый одновременно. — Я вошла, дверь была открыта. Смотрю, спишь, дорогой мой. Ну, не буду мешать. Спи, спи. Я разденусь в прихожей. А потом на кухню пойду. А ты спи, спи.

Теща! Я совсем забыл о том, что она приехать собиралась, забыл. Теща приехала, мама, мамочка. Может, она и Теща, но в то же время Мать! Этот голос, такой знакомый. А может, это не Теща, а моя Мама, но даже если Теща, то она все равно Мама. И я могу полежать, поспать. С закрытыми глазами, в объятиях Сладостной Дремоты. Потому что Мама приехала и всем займется.

— Мама, будь добра, принеси мне воды, — прошу тихо и вежливо.

— Сейчас, сейчас, Павел, несу. — Я слышу ее каблуки на кухне. Она наливает и приносит мне воды. — На, Павел, попей и спи, спи.

Поднимаю голову. Еле-еле открываю глаза. Теща подает мне воды, а она ведь всегда мне повторяла, что я для нее как сын, потому что у нее своего не было, только Майя. Выпиваю залпом целый стакан. Немного лучше становится, уж очень пить хотелось. Жажда меня мучила невыносимая. Должно быть, бигос с водочкой нарушили мой водный баланс.

— Павел, Боже мой, что с тобой случилось? — вдруг восклицает она. А голос у нее высокий, сверлящий. — Бог мой, Павел, на кого ты похож стал?

— Ничего, мама, ничего, так… — И только рукой махнул.

— Понимаю, Павлик, понимаю, — говорит мама многозначительно. — Ваши мужские дела. Ты, должно быть, подрался, Павел… — Я слышу в ее голосе нотки удивления. — Но надо, Павел, что-то с этим делать. Так же нельзя. И болит, наверное, ой как болит, бедняжка. Нужно что-нибудь холодное приложить. Не поздно ли? Надо было сразу лед приложить. Ты не прикладывал? А где Майка? Где она? Она знает, что с тобой случилось?

Молча киваю и машу рукой.

— И так тебя оставила, Павлик? Как она могла оставить тебя одного в таком состоянии? Я тебе сейчас компресс со льдом сделаю. Обязательно надо холод приложить. Обязательно. Лед приложить. Куда она ушла, куда снова понеслась?

Слышу, как Теща открывает холодильник. Чем-то шелестит, что-то делает, закрывает дверцу. И возвращается ко мне.

— Вот, Павел, два мешочка со льдом и полотенце. На, положи себе на глазки. — Она садится на диван у моих ног. — Скажи мне, Павел, пока ее нет, как вы живете? Ничего не изменилось? Она продолжает проводить время в своем клубе, и дом ее не интересует, ребенком не занимается, тобой тоже? Ничего не изменилось?

Я снова машу рукой, а что я на это могу сказать?

— Что с ней случилось? — Мама тяжело вздыхает. — Я так старалась хорошо ее воспитать. Как такое могло случиться, Павел, не знаю.

Хлопает входная дверь. Беспокойные шаги на терракотовом полу в прихожей. Должно быть, Майя вернулась.

— Его нигде нет, нигде! — Она вбегает в гостиную, рыдая. — О, мама! — Голос становится ледяным. — А что ты здесь делаешь? — спрашивает она, стоя на пороге гостиной. — Ты когда приехала? — Как будто не знает, что прямо перед ее приходом.

— А ты где летаешь? — Мама встает с дивана. — Видела, что с Павликом? — спрашивает Теща немного раздраженно и сердито.

— Видела, видела… — цедит сквозь зубы Майя. — Попросила его посидеть с Викторком, и Викторек пропал. Он заснул, а ребенок пропал.

— А зачем ты, Маечка, оставила Викторка с Павликом? Что с тобой, Майка? — заботливо спрашивает мама.

— Мне на работу надо было, в клуб, на четыре часа, вот я и оставила Викторка с его отцом. — Майка повышает голос. — Я вернулась, а ребенка нет. Зато он спит, как убитый, да еще лицо все синее, как будто его кто-то избил, и не хочет сказать, что случилось.

— Успокойся, Маечка. — В голосе мамы по-прежнему звучит забота. — Может, у Павла был какой-то важный разговор, какие-то свои дела, я в этом уверена. Насколько я знаю Павла, это может быть связано с его работой. Может, ребенок ему мешал. Вот все это и случилось. А теперь ребенок пропал.

— Что ты говоришь, мама, что ты имеешь в виду? — кричит Майя. — Ты не понимаешь, что Викторка нет? И ты еще заявляешь, что Малыш ему мешал. — Майя почти плачет. — Разве он не может посидеть с ним несколько часов? И что у него были за дела, если он спать лег, а сначала в драку влез? И это, конечно, связано с его работой! Я не буду с тобой это обсуждать, ведь ты ничего, кроме него, не видишь. Нам надо найти Викторка. Вставай, Павел. Где Дед? Может, они вместе гуляют? Нет нигде этого старого кретина. Ищи Деда, слышишь?! — кричит Майка на всю гостиную. — Ты знаешь, куда он ходит и где валяет дурака!

— Маечка, крики здесь не помогут. — Мама сохраняет спокойствие. — Павел сейчас не в самом лучшем состоянии и должен лежать, а не ходить. Ты иди, поищи Деда, но прежде всего своего ребенка! — Мама начинает терять терпение. Почти кричит.

Становится совсем тихо. Майка на мгновение замирает, потом срывается с места, и вот я уже слышу ее шаги в прихожей на терракотовой плитке и грохот захлопнувшейся двери.

Тут громко открывается входная дверь. Слышу плач, вернее, крик Малыша. И позвякивание шпор Деда. Значит, они гуляли, Дед его увел, Дед им занимался, когда меня Сладостная Дремота захватила… Дорогой мой Дед и Отец в одном лице!

— Где вы были? — Следом за ними в квартиру вбегает Майка. — Что с ним? — Склоняется над Малышом. — Иди ко мне, Викторек! — И обнимает его.

Малыш дрожит. И снова Слезы, Слезы. Вечно он плачет. Что из него выросло?

— У него лоб разбит! — кричит Майка на всю квартиру. — Что это?! Что произошло?! Что Дед опять выдумал? Я же вам велела держаться подальше от Викторка!

— Молчи, женщина! — Теперь кричит Дед. — Мы были на маневрах, осваивали методы ведения партизанской борьбы в городе. Я взял его с собой, чтобы он немного возмужал, познакомился с настоящими польскими традициями. Собрал целую ватагу детей, одни штурмовали, другие — обороняли. Я отдал приказ атаковать, и твой сын, женщина, отважно ринулся в бой. Он шел в первой линии атаки и был ранен. Был ранен кирпичом. Защитники стреляли метко, но он решительно, без колебаний, пошел в атаку. Смелый он, я вижу, выйдет из него толк.