Джеймс Херлихай - Полуночный ковбой

— Эй, что с тобой? — спросил Джо.

Крыс посмотрел на него, отвел глаза и прошептал чуть слышно:

— Я обмочился.

— Чего?

— Обмочился! В штаны надул!

— Ну и что? С кем не бывает.

— Я весь мокрый. И сиденье мокрое.

— Ладно, старик, не распускай сопли.

— Я еду во Флориду, а у меня ноги болят, спина болит, грудь болит, голова болит. Так, видать, мало этого, я вдобавок струю под себя пустил!

Джо рассмеялся. Он понимал, что смешного тут, конечно, мало, но сон вселил в него благодушное настроение, так что неприятность с Крысом показалась ему забавной.

— Я тут чуть не плаваю, а тебе смешно? — обиделся Крыс.

Джо кивнул. А через секунду Крыс и сам рассмеялся.

— Просто расписания остановок у тебя и у автобуса не совпали, — заливался Джо.

Оба расхохотались, словно Джо отмочил что-то необыкновенно остроумное.

Они смеялись без передышки несколько минут. Крыс посинел, глаза налились кровью и обессмыслили. Он с трудом выдавил, что ему больно смеяться. Но стоило Крысу чуть прийти в себя, как Джо снова стал отпускать прибаутки, смакуя во всех подробностях прискорбный случай. И снова приятели посмеялись от души.

Последние три-четыре шуточки у Джо вышли довольно плоскими, но все равно, похохотали и над ними, как будто уже сам смех доставлял удовольствие.

Наконец Крыс поперхнулся, стал задыхаться и согнулся пополам. Джо пришлось хорошенько похлопать его по спине. Когда приступ кашля прошел, Крыс ослаб и, казалось, задремал. Смех снял нервное напряжение, но истощил силы. Джо сказал, что в автобусе полно свободных мест и на следующей остановке они пересядут, где сухо. Он также пообещал другу, что по пути купит ему новые брюки. Так он, мало-помалу, утешал Крыса, дескать, все будет в лучшем виде, и, когда автобус сделал остановку неподалеку от Ричмонда, умиротворенный Крыс уже крепко спал. Джо задернул шторки, чтобы солнце не било в глаза спящему, и решил пойти позавтракать.

Когда Джо вылез из автобуса, то увидел, что утро полностью вступило в свои права. Он вспомнил, что ему снился прекрасный сон, но подробности в памяти не удержались. Утро обладало какой-то утонченной, пронизывающей красотой, ею был пропитан даже воздух, она проникала повсюду. А все потому, подумал Джо, что мы смылись из Нью-Йорка. Там такая красотища и не снилась. В закусочной Джо заказал оладьи с черничным вареньем и, пока ждал, испытал странное чувство, которое он сначала принял за обычную свою тоску. Очень быстро оно усилилось настолько, что Джо почувствовал позывы к тошноте. Он заторопился в туалет, заперся в кабинке, нагнулся над унитазом и сунул пальцы в рот, но ничего не вышло. И тут Джо заплакал. Он плакал и удивлялся: с чего бы эти слезы, да еще в такое прекрасное утро? Но скоро слезы кончились, и Джо, высморкавшись, вернулся в зал доедать завтрак. Оладьи были хорошие, но он совсем не ощущал их вкуса, ибо то неуловимое, что сквозило в утреннем воздухе, просочилось и в зал закусочной, заполнило его полностью, обволокло Джо, и он совсем забыл о еде. Он думал только о красоте и свежести наступившего нового дня и поэтому, не допив кофе, быстро вышел, чтобы поскорей ощутить всем телом эту прелесть.

И все же в прелести этого субботнего утра был какой-то жутковатый оттенок, наложивший свою печать на все вокруг. Он витал в воздухе, да так ощутимо, что Джо казалось, будто его можно пощупать руками.

Да что же это за утро такое? Джо пошел к краю автобусной остановки, смотря под ноги. Земля была покрыта слоем подмерзшей бурой грязи, из нее упрямо выпирали бесцветные стебли сорняков, которые зима пощадила до поры до времени. Вдали торчали голые стволы деревьев. Над Джо простиралась мягкая, спокойная голубизна небес — можно любоваться, ничуть не щуря глаз. Воздух был прохладный, даже очень, но не холодный, и, казалось, с каждым глотком в Джо вливался тонкий голубой аромат неба, вся его целебная сила. Джо подошел к краю остановки, и тут слезы снова навернулись на глаза. В растерянности и смущении он тряс головой, а слезинки все катились по лицу. Что такое? Ведь утро, если все же вдуматься, самое обычное, так что же с ним происходит, что за странная грусть напала на него? В сущности, это была не грусть, но как назвать это чувство, Джо не знал. Он смахнул слезы рукавом и вернулся в автобус.

Крыс все еще спал.

Автобус мчал вперед, но магическое действие субботнего утра не исчезало. Оно по-своему ощущалось в каждом городке, что проносился мимо. А действующими лицами этой субботней мистерии были жители городков. Отцы семейств тащили домой субботние покупки; дети бегали, катались на велосипедах или на роликах и полной грудью вдыхали субботнюю свободу; завитые и накрашенные девушки торопились в магазины, прикупить нарядов и украшений, чтобы порадовать своих субботних кавалеров, а те осаждали парикмахерские или толпились на центральных улицах, побрякивая мелочью в карманах, — ждали, пока им почистят обувь или сделают новые набойки на башмаки. Их переполняло предвкушение субботнего вечера, который приближался медленно, но неотвратимо, как часовая стрелка.

Они верили в этот вечер, знали, что он придет, и уже сейчас вожделенно пытались уловить в воздухе его аромат. Встречались и субботние старушки, по двое и группками. Они чесали языками на каждом углу, говорили в основном о смерти, а любой бодрый старичок приводил их в уныние своей живучестью.

Джо наблюдал все это из окна, и, когда автобус сделал остановку в Роли, столице Северной Каролины, он был счастлив с головой окунуться в эту бурлящую жизнь.

В универмаге Джо купил новые джинсы для Крыса, а себе — дешевую куртку, темно-синюю с белыми пуговицами. Конечно, подумал он, вещица далеко не шикарная, но пока сойдет. Старую заляпанную куртку он кинул в мусорный ящик.

Джо попытался вытащить Крыса из автобуса, чтобы отвести в туалет и помочь переодеться, но тот не просыпался.

Джо втолковывал ему, что скоро они приедут в Южную Каролину — надо же, дескать, на первые пальмы поглядеть. Крыс не реагировал. Он на секунду раскрыл глаза, но, казалось, ничего не видел.

Через два часа в Баннетсвиле вышли почти все пассажиры: размяться, выпить кофе или по нужде. Джо отнес друга на заднее сиденье. Его теплое белье было мокро насквозь и слезало с большим трудом. Крыс лежал беспомощный, как ребенок. Раньше Джо никогда не видел его обнаженным. Маленький половой член торчал трогательно и казался бесполезным для мужских забав — так, признак пола, пригодный только для того, чтобы мочиться.

Правая нога, худая и изогнутая, как коряга, от бедра до колена была покрыта огромными черными, зеленоватыми и багровыми синяками — следами частых падений в последние несколько дней. Крыс смахивал на тщедушного цыпленка, из тех, кому в курятнике достаются самые плохие куски и кто раньше всех ложится кверху лапками и отдает концы. Вся жизнь Крыса была выписана на его теле, и Джо читал ее с доселе неведомым трепетом. Мысленно он представил себе, как заворачивает это обнаженное, искалеченное дитя человеческое в одеяло, ласково берет на руки и убаюкивает весь остаток пути, напевая песню про щенка, который бежал далеко-далеко. Но эта картина быстро исчезла.

Они разместились на заднем сиденье. Автобус мчал все дальше и дальше, все глубже проникая в этот шумный и загадочный субботний день.

Крыс крепко спал, и Джо полагал, что это ему на пользу. Они приехали в Саванну, солнце село, настало время ужина, а Крыс все не просыпался.

Джо не стал выходить — есть ему особо не хотелось. Он сидел возле Крыса и все вспоминал и переживал заново странные и удивительные события минувших суток.

О многом он думал, но прежде всего о неожиданных для него самого планах, которыми он поделился с Крысом, — о нормальной жизни, постоянной работе, о новых ботинках, о собственной ванне. И Джо знал, что в один прекрасный день все это у него будет. У него будут свои настоящие выходные дни, вроде как тот, что он сегодня целый день наблюдал из окна. Он станет мыть посуду или заделается клерком, будет работать бок о бок с другими людьми. Сначала они его и замечать не станут, полагая, что он им не ровня, но со временем сочтут за своего. Они заметят, что у Джо не одна пара ботинок, как-нибудь узнают, что живет он не в гостинице, а в своей квартире, да еще с ванной. А потом они станут ходить друг к другу в гости, и вот однажды среди гостей, конечно, случайно, окажется женщина, не обязательно блондинка или писаная красавица, но уж точно с кудряшками и накрашенными губами, они ведь теперь все такие, и она обрадуется, что нашелся мужчина, который о ней позаботится, да и в постели будет неплох. А Крыс будет у них вроде как сын, и пусть голову моет по крайней мере раз в неделю, ну а если расхворается, что ж, сами ему все вымоем. Но чтобы все это взаправду получилось, нужно много работать и уметь ждать. Если просто сидеть сложа руки и бормотать «ах, ничего не получится», то ничего и не получится, нужно всю жизнь идти к своей цели, даже когда ноги заболят, а седая борода станет пол подметать. Раз в жизни, тогда, в Хьюстоне, Джо строил планы — решил стать ковбоем-проституткой и поискать счастья на Востоке. Что ж, он сделал, что хотел, и заслужил свою судьбу. Чего хотел, то и заслужил, вот так-то. А сейчас, возможно, ему будет нелегко, но, черт возьми, он будет упорно работать, он будет бороться за себя, за свое счастье, и не отступать до последнего, до смертного часа.