Ирина Горюнова - Божьи куклы

А принцесса еще долго ждала своего принца, но он так и не появился. Не пересек дремучих лесов, высоких гор и быстрых рек и не приехал на белом коне, а женился на соседке-лягушке с неплохим приданым, и появилось у них много маленьких лягушат. Иногда он, правда, выползал ночью на кувшинку, смотрел на звезды и вздыхал, но от этого его быстренько излечила дражайшая супруга – оплеухами.

А принцесса? А что принцесса? Про это никому неведомо. Исчезла она как-то утром, а куда делась, никто не знает. Может, в лягушку превратилась, а может, принца нашла достойного…

Жил да был одинокий страус. Гулял он как-то по живописному оазису, который находился в самом центре пустыни Муби, и вдруг встретил суслика, вернее сусличиху, или суслицу. Ну, в общем, вы поняли. Встретил он ее и понял, что полюбил ее на всю оставшуюся жизнь. Но поскольку страус наш был мужчина не промах, то для начала он решил изучить этикет и Камасутру, чтобы не ударить в грязь лицом перед столь любимым объектом своих страстных мечтаний.

С этикетом проблем не возникло: страус очень быстро понял, как надо себя вести в присутствии дамы, что говорить и когда снимать шляпу. Правда, шляпы у него не было, но он решил быстро исправить неловкость – тут же выписал себе отличный цилиндр из какого-то модного каталога.

С Камасутрой было сложнее. Прочитав всю книгу любовных премудростей, страус решил потренироваться и стал пытаться принимать описанные в книге позы. Попытавшись завернуть одну из пяток за ухо, бедный страус шлепнулся носом в песок и больно ударился. Последующие попытки окончились так же плачевно. Тогда страус решил залезть на дерево (не знаю, зачем ему это понадобилось, вроде в Камасутре таких поз нет), но поскольку страусам несвойственно лазить по деревьям, даже если это любимые пальмы, то у него опять ничего не получилось. На дерево-то он в итоге залез, но потом спикировал оттуда головой вниз и долго лежал, засунув голову в песок и приходя в себя. Отдышавшись, страус решил поискать что-нибудь попроще и для начала намерился принять позу лотоса – просто для того, чтобы войти в нужное состояние медитации и правильно осмыслить изученный материал. Ноги у страуса гнулись плохо, поэтому заплетал он их долго и мучительно, а когда наконец все-таки заплел, то понял, что расплести их ему не под силу. Тогда страус горько заплакал и стал проклинать свою несчастную любовь к прекрасной сусличихе. Та как раз проходила мимо и, остановившись, долго пыталась понять, чем же это таким интересным занимается этот ненормальный страус. Тот сделал вид, что все путем, и попросил не мешать ему в его медитации. Суслица прониклась уважением и на цыпочках ушла прочь. Страус продолжал плакать. Так в позе лотоса провел он бессонную ночь, глядя на звезды: тут ему и открылась истина, он понял, что страусы и Камасутра – вещи несовместимые, так же как страусы и суслики, а тогда и этикет тоже не нужен. Расплел страус свои онемевшие ноги, сладко растянулся на песке в тени листьев банановой пальмы и заснул.

А когда проснулся, то надел свой новый цилиндр и пошел совершать ежедневный моцион по вечернему оазису. Встретив прекрасную суслицу, страус вежливо приподнял цилиндр, раскланялся и произнес:

– Здравствуйте, дорогая, и до свидания.

Он повернулся к суслице задом и решительно зашагал прочь.

Бабочка летала над поляной с чудными яркими цветами, столь похожими на ее крылья, наслаждаясь солнцем и счастьем. Когда ей хотелось есть, она присаживалась на облюбованный цветок и пила его нектар, засовывая свой хоботок в самую сердцевину соцветия, дарившего ей эту небесную манну. Она была счастлива.

На старой коряге неподалеку от мака, на который приземлилась в очередной раз бабочка, сидел старый скорпион и задумчиво смотрел на нее.

– Скажи, – спросил он, – чему ты радуешься?

Бабочка удивилась:

– Как чему? Меня греет ласковое солнышко, цветы раскрывают для меня свои бутоны и дарят мне пищу, с друзьями мне очень весело кружиться в воздухе в озорных танцах. Мне хорошо. Я радуюсь жизни.

– А тебя не пугает, что жизнь твоя скоротечна и что любая пролетающая птица может съесть тебя в любую секунду? Ведь ты так слаба и ничего не можешь с этим поделать.

– Нет, – ответила бабочка. – Если я не могу это изменить, то почему я должна страдать? Мне хорошо, я и радуюсь.

– Но жизнь жестока.

– Нет, жизнь прекрасна!

– У меня есть жало, которым я могу убить быка, человека, оленя. Я могу защитить себя. Я самый сильный, и меня все боятся.

– Ты счастлив?

– Что такое счастье? – спросил скорпион и тут же ответил: – Счастье – это сила. Поэтому я счастлив.

– Нет, – воскликнула бабочка. – Счастье – это свобода и радость. Счастье – это любовь.

– Глупости, – ответил скорпион и, сердито пыхтя, залез под корягу.

Бабочка все летала по поляне да радовалась тому, что дарит ей жизнь. Потом у нее появились детки. Конечно, сначала они были гусеницами, а потом превратились в куколки, недвижно и тихо висевшими на листьях деревьев. А старый скорпион по-прежнему сидел на облюбованной коряге и грел свои старые антрацитовые бока на солнышке. В один из таких дней он и увидел, как его старую знакомую съела какая-то птица.

– Вот тебе и счастье, – сокрушенно пробормотал он, – я же говорю, счастье – это сила, а значит, яд! – и угрожающе приподнял хвост высоко вверх.

И тут он увидел, как с листьев деревьев одна за одной стали вспархивать бабочки, прекрасные, словно нежные цветы. Они кружились в воздухе разноцветным листопадом, танцуя и радуясь своему земному существованию. Старому скорпиону стало грустно, на мгновение он тоже захотел стать бабочкой, чтобы точно так же кружиться в этом пестром хороводе, взмывая вверх с потоками воздуха или наслаждаясь сладким нектаром душистых цветов. Он даже залез на корягу и приподнял свои клешни вверх, однако потом одумался и сконфуженно уполз вниз, в свое жилище.

– Все это одни глупости, – упрямо бормотал он. – Яд – вот и все, что нужно в жизни для счастья.

А бабочки кружились и порхали, образуя разноцветную радугу, перекинувшуюся через всю цветочную поляну, и им совершенно не было дела до старого скорпиона и его силы.

Жил да был на свете заяц, большой, матерый, с красивыми карими глазами и пушистым хвостом, а еще у него были веснушки. Да-да, не удивляйтесь, самые настоящие веснушки. И это ему очень шло, потому что вид у него был задорный и какой-то весенний, солнечный. Заяц был умный и много чего знал, поэтому к нему часто шли за советом, и звери относились к нему с уважением, даже волки, а это уже вообще исключительный случай. Но так бывает, хотя и очень редко. У зайца была большая семья: жена-зайчиха и тринадцать маленьких зайчат, причем все дочки. Наверное, именно поэтому заяц был философом и предпочитал прогуливаться по лесу и меньше бывать дома: от галдежа у него сразу начиналась мигрень, болела спина – попробуйте сами покатать на ней тринадцать дочек-зайчишек, тогда сразу поймете почему! Конечно, зайчиха постоянно ворчала из-за отлучек мужа, хотя он – главный добытчик в семье: в подвале всегда был запасец кореньев, морковки, яблок – всего и не перечесть. Но жена есть жена, ей пилить мужа по статусу положено, вот и пилила. А попробовала бы она не попилить – тут бы все соседки-подружки заудивлялись: как же так? Надо же порядок в доме поддерживать! Так что все шло своим чередом: заяц уходил в лес, а жена ела его поедом.

Как-то раз шел заяц по лесу, и вдруг ему навстречу – маленькая грациозная белочка.

– Привет, белочка! – поздоровался заяц.

– Привет, заяц! – улыбнулась белочка.

– Ты такая прекрасная! – восхитился заяц.

– А у тебя очень красивые глаза! – ответила белочка и смутилась.

– Давай гулять по лесу вместе? – предложил заяц.

– Давай, – обрадовалась белочка.

И они стали гулять вместе. Каждый день. Они читали друг другу стихи, бегали наперегонки, бросались шишками. Им было очень хорошо вместе. Белочке очень нравились стихи зайца и его глаза, а тому очень нравилась белочка и то, что она на него не кричит, а наоборот. Что наоборот, заяц даже самому себе признаваться не хотел. А белочка была влюблена, но никак не могла сказать об этом зайцу, потому как очень стеснялась и считала, будто в отношениях первым должен делать шаг мужчина. Так прошло лето, наступила осень, а за нею и зима пришла. Стало холодно и зябко. Заяц поменял шкурку и стал белым, чтобы сливаться со снегом, а белочка оставалась все такой же рыжей, ну просто как маленький огонек. Только вот глаза белочки с каждым днем становились все грустнее и грустнее – ей было непонятно, как к ней относится заяц: то ли он просто ее друг, то ли…

А один раз белочка не пришла. Заяц искал ее, искал, но так и не нашел. Потом его закрутили дела, поиск пищи для семьи, и он забыл про свою маленькую подружку. Когда же пришла весна и все расцвело, запестрели поляны бабочками, задурманились ароматными запахами цветов, заяц увидел на поляне озорного солнечного зайчика, так похожего на его маленькую белочку. И зайцу стало грустно, потому что он вдруг понял, что оставаться философом не всегда правильно, иногда надо ощущать себя романтиком и обладать смелостью – смелостью говорить то, что думаешь, и быть чуточку счастливее, чем ты есть, смелостью дарить счастье и тому, кто тебе дорог. А когда заячья душа находится в пятках, а не в сердце – это не жизнь.