Фумико Энти - Маски

Сквозь резкие манеры и мрачный вид отчетливо проступала врожденная робость; видно было, что на деле парень он неплохой. «Может, это весьма странное приветствие Ёрикаты – всего лишь следствие упадка школы. Но, – подумалось Микамэ, – а общая унылая атмосфера дома, которая ощущается с самого порога, только подтверждает это предположение».

Ёриката развязал сверток, обернутый в ткань с иероглифом их рода. Внутри оказалась стопка из четырех-пяти костюмов для женских ролей. Он поднял верхний наряд и просунул руки в рукава, показывая его гостям.

– Какая красота! – задохнулась от восторга Миэко.

Серый набивной атлас был украшен золотыми листьями и вышивкой – гроздьями поникших белых лилий. Киноварь тычинок выцвела и пожелтела; золотые листья почернели, будто сажей припорошенные. И неяркие тона, и вышивка таили в себе изящество старинных росписей.

– Этот наряд относится к эпохе Кэйтё[10]. Мы называем его «Одеяние с лилиями». Подкладка – тончайший шелк, она когда-то была алой, но теперь даже внутри все выцвело, стало красновато-желтым. Посмотрите сами. – Ёриката вытащил руки из рукавов и аккуратно разложил костюм рядом с Миэко, а потом расправил следующий: парчовый наряд в огромных чередующихся квадратах цвета киновари и соломы, по которым были густо разбросаны крохотные шелковые хризантемы.

– Этот намного моложе. Относится к эпохе Кёхо[11], около 1730 года. Ёриясу, пятый глава нашей школы, получил его в дар от храма Ниси Хонгандзи для спектакля «Молодость хризантем» во Дворце императора Сэнто. Ходят легенды, что один из ткачей Нисидзин[12] так усердно трудился, чтобы поспеть к сроку, что заболел, истек кровью и умер. А потом, согласно той же легенде, когда Ёриясу танцевал на сцене, дух ткача пришел посмотреть представление из ложи императора. Ёриясу ничего не сказали, и во время танца он все удивлялся, что это за маленький бледный человечек без меча и в простой одежде сидит рядом с ушедшим на покой императором, вельможами и служителями Хонгандзи.

– Хотите сказать, что призрак пришел посмотреть на свое творение? – громогласно изумился Микамэ.

– Наверное, да. В те дни даже лучшие ткачи Нисидзин еле сводили концы с концами, так что нет ничего удивительного, что Ёриясу посчитал присутствие того человека весьма странным и даже неуместным. – Ёрикате, похоже, нравилась эта история, он сам наслаждался рассказом, на губах его играла улыбка. – Поскольку этот костюм не настолько стар, киноварь выцвела гораздо меньше, но все равно изнутри он куда ярче, сами посмотрите. – Молодой человек продемонстрировал боковой шов, где киноварь и индиго сохранили былую сочность.

Миэко поглядела на сияющую ткань и обернулась к невестке.

– Ты только подумай! – прошептала она.

– Да, знаю, – так же тихо ответила Ясуко, склонившись над нарядом.

Ибуки уловил духовную связь, соединяющую этих двух женщин. Он был уверен, что обе думают не о покрое наряда и не о ткани, а о том мастере, который умер, работая над ним, и чей дух пришел посмотреть на танец Ёриясу из императорской ложи.

– А продолжение у этой легенды есть? – спросил он.

– Да, интересно, – поддержал его Микамэ. – Если ткач проделал весь этот путь до дворца, чтобы посмотреть представление после смерти, одеяние наверняка имело для него огромное значение. Появлялся ли призрак еще, когда в этом наряде выступали другие? – Он говорил от чистого сердца, и этот задушевный тон всегда помогал ему раскрывать людские тайны.

– Ничего подобного больше не случалось, – вставила Тоэ, которая, по-видимому, считала дурным тоном рассказывать эту легенду, когда отец их лежит при смерти, и в душе осуждала брата. – Ёриясу лично отвез наряд в храм Киёмидзу и заказал там службы по усопшему. Поэтому ли, нет ли, то неведомо, но призрак больше не показывался. Правда, даже теперь мы не надеваем этот костюм для той роли.

– Я бы сказал, что ткач получил полное удовлетворение, вам так не кажется? – все с той же искренностью проговорил не желавший сдаваться Микамэ. – Службы службами, но ведь наряд, ради которого он отдал свою жизнь, надевал великий мастер, да еще на представление, на котором присутствовал сам бывший император, вельможи и служители Хонгандзи. О большем и мечтать нельзя. Вы так не думаете?

– Может, перейдем к следующим, Ёриката? – Тоэ явно решила положить конец измышлениям Микамэ.

Оставшиеся шелковые и парчовые наряды предстали по очереди перед восхищенными зрителями, затем Ёриката поднялся и прошел на сцену – полную противоположность тесным и тусклым жилым помещениям. И пол и стены в зале были отделаны лучшими сортами японского кипариса.

Ёриката гордился этим творением и поведал о нем немало интересного. На открытии они исполняли старинный священный танец, он – в роли Самбасо, а отец – в роли старика Окины.

– Под сценой зарыты четыре пустых кувшина, по одному на каждой стороне, по одному на каждое время года. Осенью, например, актеры топают вот у этой колонны, чтобы получился осенний звук. – Ёриката топнул ногой в указанном месте, звук вышел чистый и гулкий. – Если маску надеть, – постепенно увлекаясь рассказом, продолжал молодой человек, – вид у нее совсем другой будет. Поскольку я все равно собирался примерить их специально для вас, лучше уж сделать это здесь, на сцене.

– Папа сказал, что госпожа Тогано, будучи женщиной, наверняка заинтересуется лучшими женскими масками. – Тоэ вытащила одну из лакированного ящичка и протянула брату.

Ёриката положил маску на ладонь, чтобы гости могли получше рассмотреть ее. Лоб и щеки округлые, вокруг глаз намечается улыбка, веки приопущены, губы слегка разомкнуты, меж ними виднеются зубки – маска была задумана и сделана так, что улыбка непостижимым образом превращалась в плач.

– Это Магодзиро. Юная, как и Коомотэ, но более женственная, полная почти зрелого очарования. Молодость в самом расцвете. Когда знакомишься с масками поближе, они начинают казаться лицами реальных женщин. Эта – моя любимая из тех, что передаются из поколения в поколение. – Молодой человек аккуратно протянул маску Магодзиро Ясуко. – А сейчас я покажу вам еще одну маску, которую не смог бы полюбить, даже если бы очень захотел; ту, которая меня к себе и близко не подпускает. Она вызывает у меня нечто вроде внутреннего раздражения или даже ненависть, не побоюсь этого слова. Ее зовут Дзо-но онна. Надевают эту маску, если надо сыграть роль госпожи благородного происхождения: придворную даму в «Бремени любви» или божественное создание в «Платье из перьев».

Ёриката взял маску и поднял ее вверх на вытянутых руках так, что она оказалась на уровне его лица. Это было изображение очень красивой женщины. Удлиненные глаза, изящный изгиб век, красная верхняя губа неровными линиями спускается к уголкам рта, кривясь в презрительной усмешке. На лице застыло выражение надменной жестокости, обволакивало его, словно кристаллики льда кору дерева.

Ёриката медленно поднес маску к лицу, завязал лямки и опустил руки. Маска благородной дамы с вытянутыми, чуть приподнятыми к вискам уголками глаз как будто повисла в воздухе над широкими мускулистыми плечами, смуглой мужской шеей и волевой челюстью.

Ясуко прикрыла глаза рукавом.

– Что такое? – забеспокоился Микамэ.

– Ничего. Просто эта маска… в ней такая сила, что мне страшно становится.

– Ты побледнела. Дай-ка я проверю твой пульс. – Микамэ взял ее запястье и принялся следить за стрелкой часов с видом заправского доктора.

На следующее утро в Киото начал моросить дождик, но к полудню, когда экспресс уже подъезжал к Ёнэхаре, небо расчистилось, и квадраты рисовых полей отливали золотом в последних лучах осеннего солнца. Ибуки расположился у окна в вагоне второго класса, рядом с ним сидела Ясуко. Он планировал вернуться домой ночным поездом, но в самую последнюю минуту Миэко решила задержаться еще на день – захотела посетить поэтический вечер в Наре – и отдала ему свой билет.

– Боюсь, для вас это не слишком удобно, но я знаю, что Ясуко будет только рада такой компании. – Она говорила неуверенно, как будто не надеялась, что Ибуки примет это предложение, однако для него полдня в поезде наедине с Ясуко было настоящим даром небес. Он и мечтать ни о чем подобном не мог.

– Я с радостью возьму ваш билет! Завтра утром у меня лекция, так что будет лучше, если я вернусь сегодня. – И он быстренько переменил свои планы, отказавшись от посещения собрания литературоведов в Киото.

Правда, теперь, когда Миэко рядом с ними не было, Ясуко отчего-то стала замкнутой и неразговорчивой. Ибуки ощутил приступ разочарования. Он припомнил вчерашнее, невесть откуда взявшееся недомогание Ясуко, когда та чуть в обморок не упала. Микамэ сказал, что пульс у нее в норме, а через мгновение она уже пришла в себя и завороженно наблюдала за тем, как Ёриката демонстрирует способность маски менять выражение. Происшествие вылетело у Ибуки из головы, и он только сейчас вспомнил о нем.