Бен Окри - Голодная дорога

— Этот мальчик видит нас.

Они повернулись ко мне. Я немедленно отвернулся и поспешил прочь от этого кишащего рынка в сторону улицы. Они преследовали меня: у одного из мужчин вместо ног были красные крылья, а у девочки вокруг шеи оказалась не медь, а рыбья чешуя. Я отчетливо слышал их гнусавый шепот. Они встали рядом со мной, чтобы узнать — действительно ли я их вижу. И когда я отказался на них смотреть, направив свой взгляд на кучки красного перца, сверкавшего на солнце, они обступили меня и загородили путь. Я прошел сквозь них, словно их никогда и не было. Я уставился на крабов, пытавшихся вылезти из корзин, обрамленных цветами. В конце концов они оставили меня. Впервые в жизни я понял, что не только люди приходят на рынки этого мира. Духи и другие существа тоже туда захаживают, покупают и продают, торгуются и прицениваются. Им нравится бродить среди фруктов и плодов земли и моря.

Я пошел в другую часть рынка. Я не смотрел на людей, которые плыли в воздухе, или тех, кто нес с собой свои головы как луковицы. Мне просто стало интересно — откуда все они тут взялись? Я последовал за теми, кто покидал рынок, закончив свои покупки или продажи или просто устав от обозрения всех интересных вещей мира, добытых людьми. Я шел за ними по улицам, узким тропинкам, одиноким путям. Все это время я притворялся, что их не замечаю.

Когда они подошли к широкой просеке, они сказали друг другу свои причудливые «до свидания» и пошли разными путями. На многих из них нельзя было смотреть без ужаса. Другие были очень милые. Многие были довольно отвратительны, но через какое-то время их отвратительность становилась нормальной. Я решил последовать за духом-ребенком с лицом белки, который тащил большой мешок. Его спутники совещались между собой, смеясь безгорловым смехом. У одного была желтая паучья нога, другой был с хвостом небольшого крокодила, а самый интересный из них смотрел на все дельфиньими глазами.

Просека была началом автомагистрали. Ее прорубили строительные компании. Местами земля была красная. Мы миновали гигантское поваленное дерево. Красная жидкость сочилась из его пня, словно дерево было убитым гигантом, чья кровь не могла перестать течь. Духи подошли к краю вырубки, где в земле была глубокая яма. Заглянув в нее, я услышал резкий звук, как будто что-то раскололось, и закрыл глаза в ужасе. Когда я их открыл, то обнаружил себя в совершенно другом месте. Духи исчезли. Я стал кричать. Мой голос эхом отдавался в темном воздухе. Через какое-то время рядом с собой я заметил огромную черепаху. Она подняла вверх свою ленивую голову и уставилась на меня, словно я нарушил ее сон. Она сказала:

— Чего ты кричишь?

— Я потерялся.

— Что это значит?

— Я не знаю, где я.

— Ты в под-дорожье.

— А где это?

— Это живот дороги.

— А у дороги есть живот?

— А у моря есть рот?

— Я не знаю.

— А что ты знаешь?

— Я хочу домой.

— Я не знаю, где твой дом, — ответила черепаха, — поэтому ничем не могу помочь.

Затем она отползла. Я лег на светлую землю и плакал, пока не заснул. Когда я проснулся, я очутился в яме, откуда доставали песок для строительства дороги. Я выполз оттуда и побежал через лес.

Прижимая к себе то, что осталось от моего хлеба, я пошел по улицам. На развилке дорог я попросил воды у торговки едой. Она дала мне воду в голубой чашке. Я доел хлеб и медленно выпил воду.

Рядом со мной стоял мужчина. Я ощутил его по запаху. На нем была рваная грязная рубаха, его волосы были красноватыми, и мухи жужжали вокруг его ушей. Его срамные места высовывались из штанов, а ноги были покрыты язвами. Мухи, летавшие вокруг его лица, создавали ощущенье, что у него четыре глаза.

Я смотрел на него, сгорая от любопытства. Он сделал резкое движение, отгоняя мух, и я заметил, что его глаза вращаются, словно в акробатической попытке увидеть самих себя. Я начал понимать, что он и меня разглядывает, быстро допил воду, завернул остатки хлеба и поспешил прочь. Я не смотрел назад, но был уверен, что он идет следом. Я мог слышать странный диалог мух вокруг его ушей. Я чувствовал запах его безумия.

Когда я пошел быстрее, он тоже ускорил шаги, что-то декламируя. Я прошел через поселок, вышел к фасадам домов и увидел, что он уже меня поджидает. Он сопровождал свое преследование буйным бредом на причудливых языках. Я помчался через дорогу, через рынок, и спрятался за грузовик. Человек шел по пятам моей тени. Я постоянно чувствовал его ужасное присутствие, от которого мне было не избавиться. В отчаянии я перебежал на другую сторону дороги. Гудок чудовищного грузовика перепугал меня, я выронил остатки хлеба и ринулся прочь, с дико колотящимся в груди сердцем. Когда я был в безопасности на другой стороне, я посмотрел назад и снова увидел этого человека на середине улицы. Он поднял мой кусок хлеба и принялся его есть вместе с полиэтиленовой оберткой. Вокруг него сигналили машины. Я продолжил свой бег из страха, что он может вспомнить, что преследовал меня.

Наконец, я вышел на знакомую улицу. Посмотрев на свою тень и удостоверившись, что она на месте, я очнулся от наваждения его безумия. В жарком воздухе, я старался в тревоге понять, что же знакомо для меня в этом районе. В воздухе раздавались сладостные голоса детей. Я вдыхал запах распустившихся роз из помойки. Канава источала ароматы благовоний. Дома были покрыты пылью. И в этом ночном пространстве белые птички перелетали с дерева на дерево. Я стал ждать в надежде заметить что-то еще. И когда уличные пространства стали расти, словно солнечный свет начал исходить из каждого предмета, превращая район в широкую протяженность священных полей, я осознал в потрясении, что именно эта странность мне и знакома. Мое дыхание участилось, и когда лунный свет пролился на улицы, я узнал эти детские голоса, которые слились вокруг меня в мощный голубой хор. Это были далекие голоса моих духов-спутников, звавших меня в мир мечты, прочь из этого мира, где до меня никому нет дела. Они соблазняли меня уйти туда, где я никогда не буду потерян.

Лунный свет их голосов стал слишком призывным и сладостным для меня. Я почувствовал, как меня выносит в другое пространство. Куда бы я ни посмотрел — везде были духи, искренне приглашавшие меня с собой. Запах цветов переполнил меня своей властью. Песни ранили меня безжалостной красотой. Опаленный их гибельными мелодиями, я побрел по дороге и вдруг увидел их всех, духов в полном расцвете сил, на радужных полях, купающихся в экстазе нескончаемой любви. Что-то острое пронзило мой мозг. Я упал без сил на зацветающем асфальте, посреди ревущих грузовиков.

Меня отвели в полицейский участок. Потом доставили в госпиталь, где обработали раны. Когда меня выпустили, ко мне был приставлен полицейский чиновник, пока не найдутся мои родители. Это был увалень с большим лбом и волосатыми ноздрями. Он отвез меня к себе домой на белой машине. Его жена — высокая и худая, — напомнила мне о женщинах с острова. Цвет ее лица был похож на поздний вечер. Она отмыла меня и одела в одежды своего сына. На обед мы поели замечательное тушеное мясо, приправленное травами и овощами. Рис источал слабый аромат корицы, жареный подорожник пах дикими травами. Тушеный цыпленок был вкусным, как чудесное наваждение.

Гостиная, где мы ели, была очень просторная и комфортабельная. Ковры были толстые, на голубых стенах висели дипломы в рамочках. На картине был нарисован Иисус с распростертыми руками и с большим сердцем. Рядом была подпись:

ХРИСТОС —

НЕВИДИМЫЙ ГОСТЬ В КАЖДОМ ДОМЕ

На стенах висели портреты полицейского чиновника, его жены и красивого мальчика с печальными глазами. Мальчик смотрел на меня, пока я ел. Через какое-то время я начал смотреть на все глазами мальчика, и весь дом вокруг меня преобразился. Я уже знал, что мальчик мертвый, поэтому потерял аппетит и больше ничего не ел. После обеда женщина проводила меня в мою комнату. Я испугался — у меня еще никогда не было своей комнаты. Когда она закрыла дверь, я сразу понял, что это комната ее сына. Его игрушки, школьные тетрадки и даже ботинки были аккуратно сложены. На стенах висели его фотографии. Той ночью я не спал. По всему дому раздавались нечеловеческие шаги. Во дворе заорал кот. И потом, в полной темноте, кто-то, с лицом цвета ночи, вошел в комнату и начал трогать фотографии и играть в игрушки. Я не видел никого, но, когда он ушел, услышал легкий звон колокольчиков. Только когда стало светать, я смог немного поспать.

Несколько дней я жил в доме полицейского чиновника. Глаза его жены всегда были большими от нескончаемого плача. Я понял по ночным шепотам, что их сын погиб в дорожной катастрофе. Они обращались со мной хорошо. Она готовила мне прекрасные пироги из бобов и разные блюда из овощей. После бани она собирала в пучок мои волосы и натирала маслом лицо. Она пела для меня, когда подметала гостиную или стирала одежду. Я иногда помогал ей с уборкой. Мы вытирали общий стол и стеклянный шкафчик с хрустальными слониками и черепахами и керамическими тарелками. Еще мы протирали большую маску на стене. Она всегда одевала меня в нарядные одежды сына. Я стал ее бояться только тогда, когда она стала звать меня его именем.