Моррис Глейцман - Болтушка

И я ему сказала.

Пошла в сад, где он опрыскивал деревья, и залезла прямо на трактор.

- Завтра у нас спортивный праздник, - сообщила я, - и можно прийти с родителями. Если они не слишком заняты. Но если заняты, тоже ничего страшного, учителя не обидятся, а ребята тем более.

Говорить руками - большое удобство: даже если над самым ухом работает трактор, тебя все равно услышат.

Неудобство в том, что тебя услышат, даже если ты этого не очень хочешь.

Папа выключил мотор, сдвинул шляпу на затылок и сделал задумчивое лицо.

- Понимаешь, амиго, - сказал он, по-особому отставив большой палец, что у нас с ним означает мексиканский акцент, - здесь как на границе. Кругом враги.

Он убрал мексиканский акцент и перешел на знаки, которые мы с ним сами изобрели на прошлой неделе.

- Долгоносики! - пояснил он, зорко поглядывая по сторонам, как часовой с автоматом, - сорняки! клещи! грибки! мучнистая роса! плесень!

Он резко обернулся и пальнул из распылителя по кустику пырея. Прежние хозяева сада были просто разгильдяи.

- Нам, пограничникам, отдыхать некогда, - сказал папа.

Я затаила дыхание. Значит, не придет?

- Только одна вещь на свете, - продолжал папа, - может заставить пограничника покинуть пост. И это - спортивный праздник в школе у дочки. Тут уж его ничто не удержит, даже если вокруг него обовьется яблочный червяк вышиной с дом. Когда приходить, Тонто?

Все будет хорошо.

Все будет в порядке.

Буду повторять это, пока не засну.

Завтра - обычная школьная спартакиада, все родители придут, и мой папа придет, и это совершенно нормально.

Все будет хорошо.

Все было хорошо.

Ну, неплохо.

В основном.

По крайней мере, папа не пел.

А что он запустил руку под платье миссис Косгроув - так он же хотел помочь.

Начну-ка я с самого начала.

Я встала пораньше и погладила папе рубашку. Без бахромы. И без девушек в ковбойских штанах, укрощающих диких мустангов. Правда, у этой рубашки воротник с металлическими уголками, но, может, это не для красоты, а чтобы швы не обтрепались. Пусть думают, что папа аккуратный.

Одеваясь, папа заявил, что сегодня на нем будет ремень с особой пряжкой - она, мол, принесет мне удачу в соревнованиях. Я занервничала, но пряжка оказалась новая, я ее еще не видела: кенгуру, застывший в прыжке.

На радостях я обняла папу: как трогательно, что он надел ее специально для меня, а я-то боялась, что он выберет другую, с улыбающимся скелетом на мотоцикле «Харлей Дэвидсон».

В грузовике по дороге в школу он поставил для меня кассету Карлы Тэмуорт. С песней про марафонского бегуна, который в самом конце дистанции вспоминает, что забыл в мотеле фотографию своей любимой. И бежит за ней обратно.

Папа очень старался вдохновить меня на подвиг.

Лучше бы он поменьше старался.

- Пап, - сказала я ему, - я всего-навсего бегу стометровку. В одном забеге с чемпионкой школы.

Папа усмехнулся, перемотал кассету и опять поставил ту же песню.

- Тонто, - сказал он, - тут поется о том, что мы иногда способны на такое, чего и сами от себя не ждали.

Тогда, подумала я, это должна была быть песня про девочку, которой неожиданно удается уговорить своего отца не привлекать к себе всеобщего внимания на школьном празднике.

Когда мы пришли на стадион, соревнования вот-вот должны были начаться. Ребята и их родители стояли группками, негромко переговариваясь, учителя бегали туда-сюда с блокнотами и хронометрами, а мисс Даннинг отчитывала Дэррина Пека за метание копья в мужском туалете.

- Эй, Тонто, - позвал меня папа, - мы что, так и будем тут стоять, как два трусливых саженца, или ты наконец познакомишь меня с одноклассниками?

Я попробовала было объяснить, что сейчас не время: вот-вот начнется бег в мешках и вообще все нервничают.

- Только ты и нервничаешь, Тонто. Как можно выиграть забег, если ты - сплошной комок нервов? Давай-ка ляжем и сделаем дыхательные упражнения, тебе нужно расслабиться.

Он снял шляпу, растянулся на траве и начал медленно вдыхать через нос.

Стоявшие неподалеку родители поглядывали на нас с удивлением. Ребята хихикали.

- Пап, - сказала я, - если ты сейчас же не встанешь, я сброшу тебе на голову чугунное ядро.

Он пожал плечами, но все-таки встал. Тут к нам подошла мисс Даннинг.

- Привет, Ро, - кивнула она мне. - Здравствуйте, мистер Бэтс.

Я объяснила папе, кто это, и он расплылся в улыбке.

- Кенни Бэтс, - представился он, - рад познакомиться (тут он взял мисс Даннинг за руку и тряс ее лет сто). - Ро мне рассказывала, какой вы первосортный учитель.

Мисс Даннинг скромно улыбнулась, а папа повернулся ко мне и спросил, замужем она или нет.

И я в миллионный раз поблагодарила судьбу за то, что со мной он разговаривает руками.

Все равно мне хотелось пойти и зарыться в яму для прыжков в длину.

- Похоже, придется и мне подучить язык жестов, - весело сказала мисс Даннинг. Потом извинилась и убежала, потому что Дэррин Пек раздобыл где-то стартовый пистолет и приставил его к голове другого мальчишки.

- Какая славная, - сказал папа. - Ну что ж, пошли дальше знакомиться.

Как всегда, меня раздирали два противоречивых желания. Бросить папу и пойти отсидеться в туалете, чтоб никто не догадался, что он со мной. Или остаться и приглядывать за ним, чтоб не попал в беду.

И, как всегда, я осталась.

Он подошел к мужчине и женщине, которые в сторонке о чем-то разговаривали со своим чадом.

Он уже сказал: «Здравствуйте, отличный денек сегодня!» - и протянул руку, когда до меня вдруг дошло, что кудрявое чадо - не кто иной, как Аманда Косгроув, чемпионка по бегу на сто метров.

А мистер Косгроув уже пожал папину протянутую руку и с кислым видом оглядывал папу с головы до ног, когда я и его узнала: тот самый дядька в коричневом костюме, что так сердито смотрел с соседнего крыльца, когда нас выставили из молочного бара.

Я попыталась было улыбнуться Аманде, но она уставилась в землю. А может, на папины сапоги из игуаны.

- Добрый день, - вежливо сказал папа, пожимая руку миссис Косгроув.

Миссис Косгроув смотрела на него как-то испуганно, а ее свободная рука судорожно сжимала сумочку.

- Хороший костюмчик, - сказал папа, подмигнув мистеру Косгроуву, и пощупал отворот его пиджака. - Держу пари, содрали с вас за него втридорога. Эти нынешние цены на одежду - просто безобразие!

- У меня свой магазин мужского платья, - процедил мистер Косгроув.

- Вон оно что! Везет же некоторым, - не растерялся папа и дружески ткнул его в бок. - Э-э, вас-то мне и надо! В прошлом году на концерте Карлы Тэмуорт один парень из ее группы вышел в такой рубахе: ярко-розовой, атласной, сзади черная бахрома, а на груди рисунок - черная гитара. Я хотел купить такую же, да нигде нету. Может, пошарите у себя на складе?

- У нас не бывает атласных рубашек, - ответил мистер Косгроув, совсем уж ледяным голосом.

Папа взглянул на него с изумлением.

- Так закажите! - воскликнул он. - Вот увидите, они отлично продаются. Я себе, например, каждые два месяца покупаю новую.

По лицу мистера Косгроува не было похоже, что он вот прямо сейчас побежит заказывать полный грузовик атласных рубашек.

Аманда тронула меня за плечо.

- Нам пора, - шепнула она.

И правда, мистер Фаулер как раз объявил в мегафон, чтобы все участники стометрового забега собирались у линии старта. Ребята подходили и выстраивались по возрасту. Мы с Амандой направились было к ним, но тут я увидела, что папа как-то странно смотрит на грудь миссис Косгроув.

По ее платью ползла небольшая серовато-коричневая бабочка.

Папа шагнул к ней.

- Не двигайтесь! - приказал он.

Миссис Косгроув замерла от страха.

- Плодожорка, - прошипел папа. - Если у вас есть яблони или груши, эта сволочь их изничтожит почище крылатых ракет.

- У нас нет... - начал было мистер Косгроув.

- А у меня есть, - сказал папа, и рука его резко спикировала на бабочку.

Но она увернулась, забилась под платье и теперь трепыхалась где-то сбоку.

Миссис Косгроув слегка взвизгнула.

- Замрите! - скомандовал папа. - Сейчас я ее достану.

Платье было без рукавов. Папа ухватил миссис Косгроув за плечо, а другую руку засунул ей под мышку.

Миссис Косгроув взвизгнула погромче.

Мистер Косгроув вцепился в папу и оттащил его от своей жены.

- Эй вы, поосторожнее! - пропыхтел он.

- Все в порядке, - успокоил его папа, - я ее поймал.

Он разжал кулак и продемонстрировал мистеру Косгроуву то, что осталось от бабочки.

- Вы! - крикнул мистер Косгроув, - вы просто невоспитанный, скверно одетый, назойливый тип! Шли бы вы... домой и оставили бы нас в покое.

Папа уставился на него с таким растерянным и обиженным лицом, что мне захотелось плакать.