Юля Лемеш - Лежачий полицейский

Чмок. Чмок.

Куплю себе новую курточку!

Так, в учебе и мелких никчемных хлопотах пролетел целый год, а потом я влюбилась. Или в меня влюбились? Я и сама не поняла.

Просто как-то так получилось, что все подруги были с кем-то. А у меня никого. А они все время мне рассказывали про свои романтические отношения. А у меня никого. И задрало меня это «никого». Нервы совсем разыгрались. То злюсь, то плачу, то ненавидеть всех начинаю. Просто бешеная стала. Психоз какой-то. А ведь еще учиться надо. А в голове сплошное отчаянье. От того, что у всех кто-то есть, а я одна.

Когда я совсем зациклилась, то даже решилась на откровенную дурость и позвонила своему давнишнему поклоннику. Который вроде как сох по мне еще со школы. Красивый парень. Вроде бы. Не противный точно. У него профиль очень даже ничего. И руки красивые. И относится ко мне нормально. Позвонила. Почти без труда договорилась о встрече. Перерыла шкаф, оделась очень даже сексуально. Накрасилась. Вся такая из себя. И пошла становиться «не одной».

Иду и думаю. Раз не получается влюбиться, надо самой себе внушить мысль о превосходных качествах объекта. Фу, как глупо звучит. Надо приглядеться и найти в нем самые приятные качества. Звучит немного получше. Ну, и надо самой быть на высоте. Не изменять… Блин! С кем? Но тем более полезное уточнение – изменять не стану. Надо вспомнить истории подруг. Как они обращаются со своими любимыми? Уважают? Вовсе не все. А зря. Я точно его уважать намерена. И хвалить почаще надо…

Схема отношений родителей никак не подходит. Были влюблены. Потом мама «выросла». Потом ей стало яснее ясного, что папа полное ничтожество. И у нее, кажется, возникло чувство ответственности за мужа. И она решила дать ему возможность считать себя самым крутым. Зачем? Кто ж ее знает. Я бы так не смогла. Но это мои предположения, а как там на самом деле – фиг его знает. Ладно, не мое это дело. Посмотрим, чем мое свидание обернется.

Встретились. Он вроде как обрадовался. Все улыбался и поглядывал на меня одобрительно. Сначала у меня была стопроцентная уверенность: сейчас он мне скажет что-то типа: «Давай встречаться». Минут сорок была уверена. Но потом начала понимать – все пошло не так, как задумано. Наперекосяк.

Сидели мы в кафе, разговаривали. Про школу. Про институт. И он так заинтересованно меня слушал. Как лучшего друга. Не более того. Не то чтобы я рассчитывала после первого свидания попасть к нему в постель. Совсем нет. По-честному, я даже не очень понимала, как это все происходит. Наверное, надо сначала некоторое время повстречаться. Сходить куда-нибудь. Быть может, в кино. Или на концерт. Куда обычно водят? И только потом случайно под важным предлогом попасть в подходящее помещение. И, быть может, пара поцелуев. И, о ужас какой, придется раздеваться. Хорошо бы обзавестись суперкрасивым бельем… Я видела подходящее в магазине. Надо только цвет выбрать. Быть может, нежно-лиловый?

В этот момент до меня дошло, что романтических предложений не последует. Он смотрел на меня как на чашку остывшего кофе. В котором плавает муха. Я не была назойливой. Просто от отчаяния принялась показывать всем своим видом, что мальчик мне жутко нравится. И что я вроде тоже очень даже ничего. А саму уже трясти начало. Улыбаюсь, а сама трясусь. Даже руки под стол убрала. Чтоб незаметно было.

А он по второму кругу свои новости пересказывает. Труба дело. Хуже некуда. И смотрит он на меня затравленно. Без всякого энтузиазма. В смысле романтики. Похоже, даже боится. Или опасается. Но вежливый такой. Видимо, терять мне нечего.

– Я тебе совсем не нравлюсь. – От моего вопроса у него брови на лоб полезли.

И взгляд такой остекленевший. Ужас!

– Ты понимаешь, тут такое дело… – Зачем дослушивать?

Мне по фигу, какое дело. Он ведь даже не попытался меня остановить. Так и остался сидеть за столиком. С почти красивой деревянной мордой лица.

Облом. Неужели я никому не могу понравиться? Неужели я страшнее всех на свете? Или противная как человек? Что во мне не так? Вон девчонки рассказывают, с ними даже на улице знакомятся. А я даже через Интернет не могу. Фотки у меня просто супер, а на свидание так никто и не пригласил.

– Мама. Меня никто не любит, – рыдала я. – Я так и останусь одна!

Она меня выслушала. Она меня расспросила. И вдруг захихикала.

– Ты это чего? – Я такого от нее не ожидала.

– Надо было со мной посоветоваться насчет окучивания того мальчика, – успокоилась мама. – Я бы тебе кучу нервов сэкономила. Прекрасно его помню. Он раньше на все дни рождения приходил тебя поздравлять.

– Это почему сэкономила бы?

– Да потому. Скажем так, явно неподходящий кандидат. И не спрашивай. Лучше не торопись. Оно само случится. Если ты психовать не будешь. Поверь мне на слово.

Естественно, я психовать не перестала и не поверила. Но делать нечего. На шею вешаться вроде как некому. Ни одного подходящего кандидата. Оставалось привыкнуть к мысли о судьбе старой девы. Не в лесбиянки же идти? У меня к этому делу никакой предрасположенности. Тем более, мне рассказывали – у них тоже не так все просто. Нет, определенно мне нужно что-то другое.

С такими мыслями в голове сидела я на скамейке в уютном дворике. Не обращая внимания на прохожих. Напрочь углубленная в себя. Несостоявшаяся «не одна». Несостоявшаяся лесбиянка. И просто никакая…

Только собралась поплакать, как вдруг столкнулась с НИМ. А он сначала прошел мимо. Я еще подумала: ботинки какие удобные. Качественные ботинки. Потом еще раз прошел. А потом еще раз вернулся. Глаз я не поднимала. Только на ботинки эти превосходные смотрела. Стоят передо мной. И не уходят. Взгляд подняла. Букет. К которому прилагается вполне приличный молодой человек.

Своего избранника я вовсе не таким воображала, но с радостью согласилась на приглашение сходить куда-нибудь поесть мороженого. Не откладывая на потом. Быть может, это судьба? Кто-то скажет – дура. Вот и не дура.

Как только мы начали встречаться, мои нервы мгновенно успокоились. Мужчина – лучшая успокоительная таблетка.

Теперь я могу спокойно похвастать перед подругами своим «неодиночеством». Оказывается, у меня его было с избытком. Ни одного по-настоящему близкого человека. Я только сейчас это поняла.

Последний год перед большой любовью ознаменовался единственным запоминающимся событием. В наш дом для проживания прибыл достопочтенный дед Нил. Поскольку наши окна выходят на подъезд, то я смогла лицезреть пришествие деда. Который явился в сопровождении огромного темного сундука. Заменяющего ему и шкаф, и кровать.

Меня сразу заинтриговало такое немыслимое для новгородской глуши имя, и имеет ли оно отношение к великой реке. Дед скромно утверждал, что имеет. Что необразованные аборигены реку назвали в честь первого славянина Нила. Много веков назад по собственному хотению обосновавшегося в Египте. Врет, конечно. Но так увлекательно слушать про странника Нила. Который много миллионов лет назад решил вернуть семью на историческую прародину. Покинутую из-за первого ледникового периода. И как своим умом и неимоверной образованностью он сумел вызвать преклонение со стороны местного населения.

– Ага, – радовалась я, – египтяне в полном отпаде. До сих пор. И чем же тот первый Нил их поразил?

– Они к нему со всем уважением. И почтением. Они что – они люди темные. А он им про строительство сфинкса сразу все как есть популярно разъяснил. – Сидя на скамейке перед домом, Нил отклячивает бесцветную желтоватую бороду и складывает руки перед собой, изображая сказочного зверя. – Правда, они не все правильно поняли. Наш сфинкс – он кто? Кобель с крыльями. Или, скажем, птиц с бабьими причиндалами и ликом, как бабы. Но у этих египтян тоже неплохо получилось. Главное не сфинкс. Главное – Нил их хозяйствовать научил, а пирамиды – так, забавы ради, архитектурное излишество, чтоб народец в праздности не опаскудился. Когда мужик при деле, он того, не забалует.

Я подивилась на глубинное взрыхление идеи славянского приоритета перед всеми прочими отсталыми нациями. Только и ожидающими мудрого руководства старшего брата.

Как-то пришел участковый. Послушал дедовы бредни и обвинил его в пропаганде национализма. Дед взвился со скамейки. Обозвал власть «сам недобиток фашистский», после чего косолапо удрал домой. Откуда возвратился с полиэтиленовым пакетом. В котором вместо макарон лежали всяческие медали за достижения в умерщвлении врагов на разных войнах. Во второй руке красовался маузер. После некоторой бестолковой суеты выяснилось – пистолет годился только для выпендрежа перед несведущими простаками типа меня. Участковый выбрался из-за угла дома, поднял фуражку и смачно сплюнул под ноги.

– Не ссы, – успокоил дед. – Боек-то сточен. Держу так, для блезиру.

Остыв после баталии с экспроприацией неогнестрельного оружия, участковый примостил фуражку на голову и, не прощаясь, укатил на старенькой иномарке. Которой втайне гордился, как огромным прорывом от вонючего «Москвича» к вершинам прогресса.